Николай Кавасила - Сочинения Страница 5

12. О начальном славословии

Первое место в ряду священных слов занимает начальное славословие: Благословенно Царство Отца, и Сына и Святаго Духа. Молитва к Богу обыкновенно состоит в благодарении в славословии, в исповедании, в прошении. Но первое место между ними принадлежит славословию, в особенности потому, что таково правило людей благоразумных, приступающих к Господу, — прежде всего выставлять на вид не то, что касается их самих, а то, что как будто бы только и относится к Господу. А таково именно и есть славословие, ибо кто просит, тот водится желанием поправить свои обстоятельства; кто приносит исповедание, стараясь освободиться от зла, тот также выставляет себя на вид; и кто благодарит, очевидно, действует под влиянием удовольствия при виде своих благ; а кто приносит славословие, тот оставляет в стороне и себя, и все свое, и славословит Господа ради Самого Господа, ради Его силы и славы. Затем и самый порядок вещей, самая сообразность с существом дела требуют, чтобы на первом месте здесь было славословие. Как только мы приступаем к Богу, мы прежде всего познаем Его неприступную славу, силу и величие; следствием этого бывает удивление, изумление и тому подобное, — а это уже и есть славословие; если мы пойдем далее, узнаем Его благость и человеколюбие, — следствием того бывает благодарение; после того мы начинаем созерцать все величие благости Его, все богатство Его человеколюбия; первым и вполне достаточным доказательством этого величия, этого богатства для нас служит то, что мы сами так худы и что, несмотря на то Он не перестает нам благодетельствовать; это доказательство убеждает нас, как человеколюбив Бог, и убеждает лучше других, потому что оно ближе к нам, оно — в нас, оно у нас перед глазами; между тем, если мы будем припоминать свои дурные поступки пред Богом, это и будет то, что называется исповеданием. Прошение же занимает четвертое место; после таких размышлений, посредством которых мы познаем благость и человеколюбие Божие в отношении к нам, само собою следует, что мы должны смело быть уверены в том, в чем мы нуждаемся, то непременно получим, если будем просить. Если уже Он был так благ к людям худым, то каков будет для тех, кто переменяется (к лучшему), кто уже оправдан за то, что исповедал свои грехи, по слову пророка: глаголи ты прежде беззакония твоя, да оправдишися? Таким образом, славословие занимает первое место в ряду молитвы; по этой причине прежде всякой молитвы, прежде всех священных слов священник славословит Бога. Но зачем он провозглашает троичность в Боге, а не единство Божие? Не говорит: благословен Бог или благословено Царство (Божие), но различает Лица: благословено Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа? Потому, что чрез вочеловечение Господа люди в первый раз узнали, что в Боге три Лица; а между тем, что совершается здесь, то служит таинственным изображением этого самого вочеловечения Господня; поэтому и нужно, чтобы в самом начале этого священнодействия просияла, была провозглашена Троица. После славословия он предлагает прошение, говоря: миром (в мире) Господу помолимся. Ибо мы, о чесом помолимся, якоже подобает, не вемы; чтобы поэтому мы не пустословили, он дает нам касательно молитвы необходимые наставления и прежде всего научает, как нужно молиться, — что нужно молиться миром. Но почему он после славословия непосредственно велит воссылать прошение, между тем как еще не было ни исповедания, ни благодарения Богу? Потому, что в этом слове мир заключается уже мысль о тех (видах молитвы), если только кто захочет настоящим образом об этом поразмыслить, ибо кто недоволен встречающимися с ним в жизни обстоятельствами, тот не может иметь и мира в самом себе; его имеет только человек благоразумный, который за все благодарит, по правилу блаженного Павла; не может иметь и тот, у кого нечиста совесть, а чистая совесть без исповеди — дело невозможное. Таким образом, кто молится с миром, у того в душе уже было и благодарение, и исповедание. А притом и прошение, которое они приносят Богу, представляет их и благодарящими, и исповедающимися. О чем они просят? О помиловании. А это просьба осужденных: когда у этих последних нет более никаких средств к защите, когда им нечего уже бывает говорить в свое оправдание, они обращаются к судье с этим последним словом в надежде получить просимое если уже не по праву, то по его человеколюбию. А кто поступает так, тот этим самым свидетельствует, с одной стороны, об особенном добродушии Судии, с другой — о своих дурных качествах: здесь одно есть свойство исповеди, а другое — свойство благодарения. К молитве же побуждает народ священник как лицо на то поставленное. Для этого–то, собственно, он и поставлен во главе народа как ходатай за него и посредник, чтобы его молитва была действительна и имела больше силы, как сказал и апостол Иаков: много бо может молитва праведного, когда и все те, за кого воссылается молитва, прилагают к тому все, что только нужно с их стороны: благие нравы, молитву, покорность и другие добрые качества, о которых знают, что они приятны Богу. Какое же первое, непосредственно следующее за тем прошение? О свышнем мире и спасении душ наших. Дав наставление сначала о том, какое расположение духа надобно иметь во время молитвы, теперь он научает и тому, чего прежде всего надобно просить, а именно: сперва Царствия Божия и правды его, так как спасение душ означает Царствие, а свышний мир — правду Божию. Об этом мире сказал апостол Павел: мир Божий превосходяй всяк ум. Его оставил Господь апостолам, отходя ко Отцу, когда сказал: мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам. Как там слово правда означает не одно только раздаяние всего поровну, а выражает собой добродетель в каком бы то ни было роде, так и здесь слово мир означает нечто общее, потому что Он есть плод всех добрых качеств в совокупности, плод всякого вообще любомудрия, ибо невозможно стяжать совершенный мир тому, у кого недостает хотя одной какой–нибудь добродетели; напротив, необходимо пройти по всем степеням добродетели тому, кто хочет наслаждаться миром. Таким образом, нужно сначала приучать себя к тому, чтобы иметь мир с людьми, какой только возможен для нас, а потом просить у Бога Его мира. Такой порядок существует и в отношении ко всякой добродетели: есть целомудрие, которое достигается посредством подвига, и есть целомудрие, которое дается душе от Бога; и любовь, и молитва, и мудрость, точно так и в отношении ко всему прочему. Потому и священник сначала говорит нам о том мире, который в нашей власти, который достигается нами самими, и с таким миром повелевает нам возносить свои прошения к Богу; а затем — о том мире, который дается от Бога, и о нем он заставляет нас молить Бога, когда говорит: о свышнем мире помолимся. Он говорит здесь не о мире только в отношении друг к другу, когда мы бываем не злопамятны друг к другу, но и о мире с самими собою, когда сердце наше не зазрит нам. А от такого мира великая польза; можно сказать даже — он необходим нам на каждом шагу и потому, что для души, волнуемой смятением, совершенно невозможно достигнуть единения с Богом по самому свойству смятения: как мир производит то, что многие представляют собой одно лицо, так смятение одно лицо разделяет на многих. Каким же образом такое лицо может быть в согласии с Богом, Существом единым и простым? Да и потому еще, что, кто молится без мира, тот не может ни хорошо помолиться, ни получить что–нибудь хорошее от своей молитвы. Волнует ли человека гнев, и злопамятство изгнало мир из его души, он не обретет чрез свою молитву и прощения грехов, а тем больше не получит какой–нибудь другой милости; или вследствие каких–нибудь других грехов человек мучится совестию и в сердце своем носит упреки и его волнует такое смущение, и в таком случае он потерял всякое дерзновение пред Богом, по известному изречению; и, когда молится, молится без дерзновения, т. е. без веры; а кто молится без веры, тот молится напрасно, без всякой пользы. Поэтому–то нам и повелевается, чтобы мы и молились Богу с миром, и прежде всего просили себе мира свыше, а после этого воссылали бы с добрым намерением прошения к Богу и о других предметах: не только о Церкви и государстве, о начальствующих в той и другом, о тех, кто находится в опасностях, в напастях и в несчастиях, но, одним словом, обо всех людях, о целой вселенной, ибо о мире, — говорит далее, — всего мира. И это в особенности потому, что своего Господа мы почитаем общим Господом всех их и верим, что Он обо всех их заботится, как Творец о Своих творениях, что, кто печется о них, тот угождает Ему даже лучше того, кто приносит Ему жертву; а, с другой стороны, по словам блаженного Павла, да и мы в мире их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте; и молимся мы не об одних только благах, относящихся к душе, но и о благах телесных, для нас необходимых, — о благорастворении воздухов и изобилии плодов земных, чтобы виновником и подателем всех этих благ мы почитали Бога и к Нему одному обращали свои взоры, ибо Сам Христос повелел нам просить у Него, между прочим, и насущного хлеба.