Иеромонах НИКОН Беляев - Дневник последнего старца Оптиной пустыни Страница 50

— Только в домашней молитве можно молиться и только за живых, потому что еще надеемся, что они обратятся. Чтение псалтыри (представлялся случай читать у старообрядца) есть уже наполовину церковная молитва.

О самоубийцах, о молитве за них, Батюшка привел рассказ о монахине Афанасии (в кн. Подвижники благочестия) : Брат монахини А. окончил жизнь самоубийством. Для облегчения его участи, старица Пелагея Ивановна Дивеевская посоветовала ей наложить на себя подвиг — затвориться и читать по 150 молитв Богородицы с поклонами. Через 40 дней такого подвига она увидела во сне брата и была извещена, что ему после трехкратного такого подвига дано освобождение (до того он был прикован цепями к кровавому камню), но блаженства не получил. Причем другой страдалец произнес: "Счастлив ты, что имеешь таких молитвенников".

Батюшка Никон очень хорошо служил с самого начала, и ему говорили: верно, вы хорошо выучили всю службу? Он на это ответил: "Нет, до посвящения в диакона, я никогда не брал в руки служебника и не читал его, потому что не знал, достоин ли я быть священнослужителем. И только когда меня посвятили в диакона, я стал читать служебник. Когда я начал служить, то братия учили меня, и я от всех принимал то, что мне говорили и даже просил, чтобы мне указывали мои недостатки в службе. Принимал все то, что мне говорили, а потом рассуждал об этом, и то, что подходило ко мне, я принимал, а то, что не подходило, отвергал.

Однажды у нас в Оптиной служил о. протодиакон из Калуги. Я просил его указать мне, как надо служить. Он спросил меня: "А вы читали Учительное известие?" Я ответил: "Да, читал". — "Ну, я вам больше ничего не скажу", — ответил он. Сначала я остался очень недоволен его ответом, но потом через некоторое время, читая внимательно это Учительное известие, я был очень благодарен протодиакону за его совет, потому что из "Известия" я узнал, что при богослужении важно не то, чтобы громко говорить, а важно совершать службу с благоговением.

Прочитав из книги еп. Игнатия "О смерти", Батюшка добавил:

— Вот как, детки мои, следовало бы жить. А мы? Мы думаем только о том, чтобы нам поспокойнее и получше пожить, чтобы нас никто не трогал — ну, одним словом, хотим жить так, чтобы "нашему нраву не препятствовали".

— Когда я жил в скиту,— рассказывал Батюшка,— у меня соседи по келии были всегда хорошие, и я жил с ними дружно. Но врагу это, конечно, не нравилось, и он часто намеревался смутить. Много было козней с его стороны.

Однажды был такой случай: сосед мой топил лежанку утром, а я часа в два. И вот, бывало, я только что закрою печку, как сосед мой начинает ставить самовар и, не говоря ни слова, берет у меня из лежанки жар. Конечно, мне не жалко было углей, но меня возмущало то, что он делал это, не спрашиваясь у меня и не говоря ни слова, а самому мне начинать говорить об этом не хотелось.

Или еще такой случай: у меня был большой глиняный кувшин, с которым я ходил за водой. Принесу, бывало, себе кувшин воды, налью самовар, налью умывальник (он висел в коридоре), и вода у меня еще остается. После приду с послушания или из сада, руки грязные, в земле, подхожу к умывальнику, а там воды нет, вот и изволь грязными руками браться за кувшин и наливать воду. Это значит, что мой сосед, ставя самовар, загрязнил руки и, вымывая их, вылил всю воду. Так случалось не раз, не два, а много раз. И в этом случае мне не жалко было воды, а просто меня раздражало то, что я налью в умывальник воды, а приду с грязными руками и вымыть их нечем.

Долго я терпел это, но в конце концов не вытерпел и открыл старцу свое смущение, спрашивая его, как мне быть. Старец выслушал меня и сказал, что в таких случаях надо поступать так: просто, не сердясь и не возмущаясь, а со смирением, прося прощения, спросить брата, зачем он так делает, и потом объяснить, что это тебя смущает, что лучше было бы сделать вот так и так, т. е. в данном случае сказать брату, чтобы он, беря уголь из лежанки, сказал бы тебе об этом. Что касается умывальника, то, кто последний выльет оттуда воду, тот пусть наливает в умывальник воду. По совету старца я таки объяснился с братом, и с тех пор он меня ничем уже не смущал.

Вот так надо поступать и нам. Если между нами произойдет какое-либо недоразумение, или нам покажется, что нам делают что-нибудь плохое нарочно, надо сейчас же попросту объясниться, и тогда всякое недоразумение исчезнет.

Так Батюшка говорил по поводу того, что сестры, жившие от нас недалеко, пришли страшно огорченные и жаловались, что между ними постоянные неприятности.

Батюшка благословил нас по окончании вечерних и утренних молитв читать молитву: "Егда плотского соуза хощет душа моя от жития разлучитися..."

Часть 5.

17 сентября

Кто-то из сестер, между прочим, спросил Батюшку о пении гимнов. "Пение гимнов — это не грех, но это для мирских хорошо: хорошие мысли, хорошие молитвы настраивают хорошо, это не то, что мирские песни. Но для монаха это не идет, отвлекает от молитвы, разве что-нибудь может сравниться с молитвой Иисусовой, которая превосходит все.

Батюшку Варсонофия спросили про музыку. Он сказал, что музыка его не привлекает, она ему не нужна. У него была благодатная сердечная молитва, а она выше всего, она — высшая радость и утешение, все остальные только мешает молитве. Пение — это мягчайшая пища, а монах должен питаться твердой..."

Был разговор у нас о любви к людям. Я сказала, что мать моя говорила: люби людей и увидишь, что все они хорошие. А Владимир Соловьев говорил: любовь обладает откровением, любящий видит те достоинства в любимом человеке, которые для других не видны. Батюшка сказал: надо любить человека и видеть в нем образ Божий, несмотря на его пороки. Не надо холодностью отстранять от себя людей...

26 сентября — день рождения Батюшки Никона. После обедни все поздравляли его.

Завтра 40-й день смерти Маришиной бабушки, и Мариша собирается вместо всенощной читать псалтирь. Батюшка на это стал объяснять:

— В воскресенье не полагается никакого поминовения, можно только на проскомидии поминать.

Чтобы лучше поняли, он сделал такое сравнение:

— Представьте себе, что день именин царя, и в это время на торжестве кто-нибудь из простых людей сказал бы: и я именинник. Это не шло бы к великому царскому торжеству. А здесь воскресенье празднуется, воскресение Господа, разве можно какого бы то ни было человека сравнивать, поэтому всякое поминовение опускается. И то уже послабление, поэтому поют иногда "Со святыми упокой", это уже в наши времена, и этого не следует.

На вопрос, что лучше — часто ли приобщаться или реже — Батюшка сказал:

— Что лучше — сказать нельзя. Закхей с радостью принял в свой дом дорогого Гостя — Господа и хорошо поступил. А сотник по смирению, сознавая свое недостоинство, не решился принять, и тоже хорошо поступил. Поступки их, хотя и противоположны, но побуждения одинаковы, и явились они перед Господом одинаково достойны. Дело в том, чтобы достойно приготовляться великому Таинству.

Прошел слух, что Батюшку хотят взять в епископы. Много было огорчений по этому поводу. Батюшка сказал: "Я не брошу вас добровольно".

11 ноября

Всенощная накануне святителя Иоанна Милостивого (мирской день Ангела старца Иосифа).

В дни особо чтимых святых, когда не было всенощной в храме, Батюшка часто служил у нас или еще в другом доме сестер, где тоже было удобно.

— "Блаженни алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся". Эти мысли все время были у меня на уме,— сказал Батюшка,— когда мне попалась в моем угольнике докладная записка послушника Павла к старцу о. Иосифу о том, что у него желание и решимость жить в более тесных условиях, однако не нарушающих общих правил нашего святого общежития, в условиях, которые бы способствовали и помогали бы большей трезвенности. В этой записке Батюшка о. Варсонофий со смирением просит старца благословить его на более подвижническую жизнь и вспоминает наставление преп. о. Серафима о том, что для подвижнической жизни нужна решимость.

Когда спросили преп. Серафима, почему в прежнее время были великие подвижники, а теперь нет таких, он ответил: потому что нет решимости, а благодать та же, Христос Тот же и во веки.

У Батюшки о. Варсонофия была эта жажда к истине, сильное стремление к подвигу, от него искра ревности запала и в души знавших его. В конце записки у него было написано: "хочу изыскивать средства, чтобы примириться с братьями, которые ко мне во вражде, и со всеми жить в мире, никого не осуждать".

Распределение времени у Батюшки о. Варсонофия: 1. Утреня — в 7 часов вставал после утрени, пока рассветает совсем — Иисусова молитва. Затем часы и изобразительные. Кафизма с помянником. Келейные занятия и трапеза. После трапезы час отдыха. Самовар ставил сам, пил траву. Келейные занятия. Вечерня и правило, ужин. Пятисотница и откровение старцу. 3 тысячи Иисусовых молитв. Светских книг не читал, старался не принимать никого, только по крайней нужде. Писем не писал, а только кратко отвечал.