Иван Ювачев - Паломничество в Палестину Страница 52

— Батюшка, — замечаю ему, — я сейчас не могу заехать на Афон: мне надо спешить в Россию.

— Ну, Господь с вами! И только: будет случай, — не преминьте заглянуть к инокам. Высокопоучительно житие их там!

Утром мимо нас потянулись один за другим синеющиеся острова.

— Отчего в мире так много разлито голубого цвета? — спрашивает молоденькая барышня у окружающих её кавалеров. — И море, и небо, и даже острова вдали — всё подёрнуто голубым или синим цветом.

— Оттого, — поспешил откликнуться более молодой её собеседник, — что мы на всё смотрим чрез воздух, который имеет свойство отражать голубые лучи…

— Совсем не то! — перебивает его другой собеседник барышни. — В голубом цвете надо усматривать символическое значение. Этот цвет, говорят, означает веру. А потому верою должна проникнуться вся наша мировая жизнь. Только на голубом поле, на фоне веры, красивы будут пёстрые цветы любви и надежды.

Барышня ему поклонилась:

— Благодарю вас! Вы мне даёте хорошую тему для вышивания.

Среди дня, при тихой и ясной погоде, мы входили в Сароникский залив. Все бинокли были устремлены вперёд. Побывавшие раньше в Афинах указывали остатки прежнего величия древнегреческого мира. Всех занимал главным образом Акрополь, высоко царивший над городом. В стороне виднеются Эгина, Саламин. Вспомнили морскую победу Фемистокла и его знаменитое «бей, но выслушай!»

Ко мне опять подошёл священник с путеводителем и кротко заметил:

— К чему нам, христианам-паломникам, поминать честолюбивого Фемистокла? Мне приходит здесь на память более величавый образ смиренномудрого апостола Павла, которого греки тоже не хотели выслушать и обругали спермологосом{7}.

Карта морских путей русского паломника в Палестину.

— Помню, помню, батюшка! Тогда он проповедовал в Афинах против греческих богов. Ведь в те времена, говорит Петроний, в Афинах легче было встретить бога, чем человека.

— Не бога, а идола! — поправил меня священник. — Неподвижных, бездушных, беззвучных богов не бывает. Обратите внимание, древние статуи обыкновенно без глаз, без этих необходимых зеркал души, тогда как на христианских иконах главным образом вырисовываются глаза. Подумайте, какая это глубоко знаменательная притча во языцех!..

В другое время я с удовольствием послушал бы словоохотливого священника, но сейчас мне хотелось так жадно, жадно впиться глазами в подробности раскрывавшейся картины. Общий гул восторга и громких замечаний стоял среди пассажиров на верхней площадке: мы входили в Пирейскую гавань. Вскоре загромыхала якорная цепь, и пароход остановился. Пассажиры первых двух классов тотчас же съехали на берег. Некоторые отправились по железной дороги в Афины.

Сегодня в Пирее праздник иконы Божией Матери Хризосфитиссы. Меня и двух священников греки зазвали в большой храм, разукрашенный живыми цветами. Собственно в Пирее нечего осматривать. Тут всё так обыкновенно для южного приморского города. Да и пароход стоял недолго. Паломники третьего класса вовсе не съезжали на берег.

Вечером мы опять поплыли по водам Эгейского моря и немного заколыхались. Одна барынька пожаловалась, что в греческом море её всегда укачивает, или физически грубо до морской болезни, когда оно бурливо, или в сладких поэтических грёзах, когда оно тихо и блещет восхитительнейшими красками в мире. Услужливые кавалеры наперерыв предлагали ей различные средства. Одни советовали положить горячий компресс на голову, другие — принять каломель.

Кто-то предложил носить во время качки красные очки, как предупреждающее средство от морской болезни. Но укачавшаяся барынька предпочла лечь в постель и спокойно заснуть.

Рассматривая красивые острова Архипелага, мы услышали от помощника командира интересные сообщения о греках-островитянах. Между прочим, он рассказал нам, что на острове Патмосе существует православный монастырь, но в его монаществующую братию могут попасть только коренные жители этого острова. Посторонних не принимают. Почти каждый патмосский старец делается монахом, не отказываясь совсем и от житейских дел. Их голос, как старейшин народа, имеет решающее значение в общественных делах острова. Турки не вмешиваются в самоуправление греков. Они довольствуются податью, лишь бы им исправно её выплачивали. Конечно, главный доход у жителей Патмоса, как и на других маленьких островах, от моря.

На другой день по выходе из Пирея, мы пошли поперёк Архипелага на восток между Цикладскими островами. Оставляя Спорады вместе с Самосом вправо, пароход пришёл в Смирну. Нельзя быть близ столицы Малой Азии и не зайти в неё! С проведением Багдадской дороги будущность этого города громадна, но и теперь он поражает своими торговыми оборотами. В нём всегда шумно, и днём и ночью. Нагрузка и выгрузка товаров. Движение караванов верблюдов. Извозчики, носильщики, торговцы. Все кричат, жестикулируют, горячатся. Здесь Европа и Азия, как два потока, сталкиваются между собою, пенятся, крутятся и рассыпаются тысячами брызг. Греки, турки, евреи, сирийцы, итальянцы, французы, англичане, немцы… Кого тут только нет! Впрочем, не в одной Смирне сталкивается Восток с Западом. Апокалипсис упоминает целую плеяду городов (Ефес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сардис, Филадельфия и Лаодикия), где эта борьба выражена в мистических предсказаниях на все времена мира.

На этот раз мы недолго стояли в Смирне, и только пассажиры первых двух классов позволили себе удовольствие походить по многочисленным магазинам города. Наши дамы приценялись, кажется, ко всему, что видели их глаза, но ничего не купили.

Ночью мы огибали остров Митилену, а рано утром вошли в Дарданеллы.

На пароходе был один из участников перевозки русских войск в 1878 году из Сан-Стефано в Одессу. Он знает последнюю русско-турецкую войну не по книгам и газетам, а по многочисленным рассказам её героев. И теперь, проходя Мраморным морем, он занимал нас интересными эпизодами, особенно из времени последней стоянки русских войск в виду Константинополя. При этом негодованию его на всех тех, кто помешал тогда нашим войскам взять столицу турок, казалось, не было предела.

Я заметил, у всех часто плавающих в турецких водах развивается наклонность к политике. Впрочем, это и понятно: в «восточном вопросе» заинтересованы все европейские державы, а потому представители их, в лице посланников, консулов, драгоманов, каждый день здесь «делают политику». В Константинополе всегда можно услышать сенсационные новости и чрезвычайно тонкие хитросплетённые соображения относительно будущего положения дел. А с посольствами и консулами волей-неволей приходится сталкиваться каждому иностранцу в Турции, а, следовательно — и войти через них в интересы политики.

Вечером при тихой ясной погоде пришли в Константинополь и стали на якорь в Золотом роге.

На этот раз я последовал нашим паломникам и остался ночевать на пароходе.

На обратном пути в Россию немногие из паломников осматривают Константинополь. Из пассажиров третьего класса съезжают на берег только те, которым надо пересесть на другой пароход, чтобы отправиться на Афон. Меня и самого не тянуло повторить осмотр древностей Византии. Не мог, однако, удержаться, чтобы ещё раз не взглянуть на бывший храм св. Софии. Мне кажется, сюда можно приходить любоваться постройкою Юстиниана хоть каждый день — и не надоест смотреть.

В мечети, кроме немногих молящихся турок с поджатыми под себя ногами, мы заметили в одном месте большую группу взрослых учеников, внимательно слушающих толкование седого старика-учителя. На нас они не обратили никакого внимания, да и мы поспешили поскорей обойти учеников, сидящих на больших коврах, чтобы не мешать их занятию.

Ещё раз, взглянув с благоговейным восторгом на пятнадцатисаженный купол, с лёнтою многочисленных окон в основании его, мы простились с Айя-Софией и прошли на площадь Ад-Мейдан. Здесь мы снова осмотрели древний обелиск Египта, пирамиду Константина Порфирородного и Змеиную колонну, когда-то стоявшую в Дельфийском храме в память победы при Платее.

В Константинополе есть русская церковь, больница и школа. И всё это близко одно возле другого. На осмотр их я посвятил целое утро. Очёнь понравилась мне здешняя больница. Она щеголяет чистотою и порядком. При ней, кроме двух врачей, имеются сёстры милосердия из Покровской общины. Любезный доктор показал мне все палаты, аптеку и сделал небольшую характеристику о деятельности больницы за последнее время. Мне ещё раньше приходилось слышать похвалы ей от паломников, серьёзно заболевших во время путешествия на пароходе из Одессы в Константинополь.

Здешняя русская школа произвела не такое приятное впечатление, как больница. Мы пришли в неё в компании четырёх человек. Заведующий школою обошёл с нами несколько классов и предложил нам поэкзаменовать учеников. Большинство из них, кажется болгары. По-русски говорят неважно. Отвечают с трудом. Вызвали одного великовозрастного мальчика. Очевидно, он считается у них лучшим учеником. Но и этот лучший с трудом нам рассказал, при постоянных подсказываниях учителя, кто был Илия. Только и мог он из всех библейских рассказов об этом пророке кое-что передать, как он, был взят на небо, и как он оставил свою «шубу» пророку Елисею.