Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (Часть 2) Страница 52

Еще в прошлом году, на третий год после попадания в больницу я, получая инвалидность, недоумевал:"По какому критерию меня определяют инвалидом, когда я себя чувствую здоровым? Если прошлое происходит и в настоящем, не тянут ли сами врачи в настоящее прошлое?" Я не отказался от группы лишь потому, что она давала мне какие-то льготы в плане проезда в общественном транспорте и при уплате за квартиру.

Но мое желание быть здоровым было таким, что сейчас я взбунтовался. Матушка стала меня уговаривать.

- Ты уговаривашь меня только потому, что не понимаешь что значит носить имидж психически больного, -сказал ей я. - Я лучше пойду работать в школу и откажусь от этих льгот, лишь бы не быть инвалидом ни в чьем сознании.

- И ты сейчас сможешь работать в школе? -спросила она.- Ведь у тебя снимут все льготы и пенсию.

Я задумался. Я недопонимал людей. Книга была недописана и было какое-то чувство, что не вся моя психика здорова. Я согласился и сейчас утвердить группу инвалидности. И все равно я не был с врачами согласен: я не попадал в больницу, занимался спортом, подрабатывал, о моем недопонимании людей знал лишь я один. Как они давали мне группу инвалидности, если о том, что небольшие психические аномалии у меня были, знал лишь я один?

12.3-2 Делать было нечего. Я стал одеваться. Ведь полное доверие обстоятельствам -говорил Б.Ш. Раджниш. Сейчас я проигрывал и все обстоятельства склоняли меня к тому, чтобы я шел к Павитрину. Я вышел из дому. В лицо ударил по весеннему солнечный свет, хотя солнце клонилось к закату. Писк "зуммера" утих, и, если я не прислушивался, голосов не было слышно.

-Зачем ты ко мне идешь? -услышал я через квартал голос Павитрина.

-Предложить тебе стать моим соавтором.

-О, это интресно. Я ничего в этом случае не теряю. Посмотрим, посмотрим как ты это сделаешь.

Автобус подошел сразу. Я сел в него и расслабился. Этого вообще-то даже не надо было делать. Грудь дышала полным дыханием. Я был абсолютно свободен и раскомплексован. Это была полная гармония чувств.

-Я чувствую себя святым, -сказал я Павитрину и Оле. Вскоре я почувствовал немного неприятное ощущение, словно мое сознание отжимали вниз, а сверху его покрывали слоем отрицательной энергии в качестве изоляции от своего сознания. С моей стороны от этой отрицательной энергии тоже была тонкая пленка защиты, но неприятное чувство было от того, что от меня изолировались. Я понимал и не понимал, почему полного доверия я не заслуживаю.

Дома их не было. Я пошел домой пешком. На заборе у дома быта висело объявление о концерте 14 февраля группы "А-студио". Почему бы не сходить в мой второй день рождения на мою любимую группу. Я шел, наслаждался чувствами.

-Освобождай внимание, -услышал я нечто вроде голоса. И я вдруг почувствовал, что несмотря на легкость чувств, некоторые повороты вниманием, особенно в левую сторону, отделяют словно пленку от тонкого штыря, входящего мне в правое полушарие до глаза, принося тем самым несказанное дополнительное облегчение. Едва я начинал пытаться делать это сам, как мои действия приносили мне нагрузку. Я, несмотря на указания Павитрина, расслабился и позволил полю моей психики сниматься произвольно с этого электрода.

19.3

Как я понял из моего месячного общения с детьми (подростками) нигде нет столько несправедливости и непонимания как в современном мире детей. Первое время я готов был хвататься за голову, видя как Ваня Медов в 90 процентах из 100 остается непонятым своими сверстниками и в таком же соотношении принимаем старшими товарищами, с которыми он постоянно общался, в то время как постоянство и порядочность по отношению к нему обеспечили бы, проявляющему их, друга по самому большому счету. Понимающего друга. Уже в третий раз, когда мы возвращались с тренировки домой у меня вырвались слова:"Я тебя научу всему, что умею сам!" Я сам не ожидал этого и по ним понял, что поле моего собеседника должно быть кристальным, чтобы у меня самопроизвольно это получилось, так как я сам был еще не готов это ему говорить -держал еще отношения на дистанции. И чем дальше шли отношения -тем больше доверия я от него получал, хотя даже специально не стремился к этому -просто он видел, что я понимаю и поступаю правильно буквально во всех ситуациях, в которые я и мы попадали.

Для того, чтобы тебя приняли за своего нужно быть таким же. Я горел этим желанием, и мальчишки дали мне прекрасную возможность полностью раскрепоститься. С парнями и девчатами этого сделать я пока не мог из-за их критического отношения ко всему, что говорится. Здесь же я сам опустился на их уровень и обнаружил, что по всем параметрам полностью соответствую ему. Мы обзывались друг на друга, орали, обижались, издевались, когда были в хороших отношениях. Последним они в мой адрес занимались и после расставания по поводу отдельных моих с виду неуклюжестей, например, слов:"Я подумаю". (Они потом сами "кололись" мне по этому поводу). Правда, с первым -обзывательствами я вел непримиримую борьбу и в этом, наверное, было мое единственное отличие от них. И сарказм или ирония. Из обзывательств я пользовался одними эпитетами, когда они были нужны для дисциплины.

Мы сидели у меня. Исчез один (из двух) патрон из Чечни. Пулеметный. Двое раскрепощенно предложили себя обыскать. Расслабленно, но заинтересованно я сделал это. Не потому что надеялся что-то найти, а чтобы посмотреть как они будут себя вести. Патрон найден не был, а обыск третьего -младшего отпал сам по себе. Он как-то не предложил, а я не настоял. В этом не было особого смысла, так как один из тех, кого я просмотрел, в течение вечера уходил домой и мог оставить патрон там, если взял его. Но едва они ушли, я понял, что патрон взял третий, несмотря на свой более младший возраст. Я вспомнил его насупившееся лицо, когда я сказал, что если патрон будет мне вернут, об этом будем знать только мы с ним, и думать как о воре, я о нем не буду. Он насупился при слове "вор", по чему я понял, что он своему поступку не придавал особого значения. Я понял, что подступиться к нему я не мог только из-за того, что он и насупился. Внутренне напрягся. У меня была мысль обыскать каждого, но когда дошла очередь до него, она исчезла. Только потом я понял, что это не моя вера просто так пропала от бесплодности моих поисков, а она растворилась в его поле от его внутреннего напряжения. Я сказал, что патрон для меня -это память, а также то, что теперь доверие утрачивают все присутствующие из-за одного, о чем я сожалею. А также то, что тайное всегда становится явным, и я по любому узнаю кто украл.

Когда они ушли, мое подозрение нашло по вышенаписанному адресата. Осталось только дождаться встречи. Она случилась на следующий день. Мое подозрение сразу растворилось от уверенности отношения ко мне подозреваемого. Тем не менее, когда он стал внутренне расслабляться, я почувствовал себя так плохо, что хотелось взбунтоваться и порвав отношения с ним больше с ним не общаться. С обоими другими парнями у меня подобной проблемы не возникло. Это был не самый младший. Я перед ним впоследствии извинился.

Один четырнадцатилетний парень поражал меня тем, что я не мог сопротивляться его желаниям. Хотя, если бы я понял их сознательность, то смог бы поступать правильно. Я раздваивался от чувства, что его влияние сознательно. Однажды я в момент, когда почувствовал, что не могу сопротивляться его просьбе, увидел желтый луч. Я смотрел этому мальчишке в глаза и видел, что он не видит этого желтого луча, протянувшегося от его груди к моей. Видение такого контакта было страшноватым. Он, откинув голову назад, смотрел в мои глаза.

Но однажды он проговорился: "Я же сказал, а что я захочу, то и будет сделано". Стало проще общаться. Чилим сразу делал свое дело.

Один раз я сидел дома, как под вечер под самой моей макушкой словно вспыхнул очажок с мыслью о том, что неплохо бы встретиться с двумя девушками с нашего двора. Я сидел, думая как отнестить к этому факту, как в довольно скором времени в дверь раздался звонок. Это пришли в гости эти самые девушки. Я был и обескуражен и не мог понять, то ли я напряжением мысли притянул их к себе в гости, то ли мысль, зародившаяся у них в головах, проявилась на моей голове. Если имело место быть первое, значит и Павитрин мог также диктовать мне на расстоянии свои мысли, если второе -оно бы меня успокаивало.

Я смотрел сейчас на то как общается между собой молодежь и находил, что повода для схода с ума от попытки понять логику их поступков больше, чем достаточно.

Девушка дружит с парнем. Он ее обрегал даже от случайных фраз в ее адрес от других парней, хотящих с ней пофлиртовать. Вскоре я вижу ее, обнимающейся в присутствии своего круга подруг с другим. "Поссорились",- подумал я. Но на следующий вечер вижу опять прежнюю картину с первым парнем и всеми прежними свидетелями обеих сцен. У второго парня, с которым флиртовала эта девушка, тоже есть подруга, к которой он испытывает чувство. Я знаком с теорией стакана воды, видел и человеческое безразличие. Но не до такой же степени. Ни одна из подруг, проявляющих к своей, непонимающей, что она творит, подруге, дружеские чувства не может подсказать с кем ей оставить отношения. С первым парнем у нее светило все -многие материальные блага. Каждое отдельное проявление понять можно, также как и многие, даже весьма противоречивые их сочетания.Но все вместе ... , правда, тоже можно, но только не человеку, в душе остающемуся нормальным, но потерявшему веру в правильность своего понимания увиденного.