Владимир Крупин - Незакатный свет. Записки паломника Страница 54

Роберто Бомпиани. Римский пир. 1875

Они помолчали, но не возражали. Официанты летали вокруг нас бесшумно и деловито. Ставили все новые тарелки. Поневоле приходилось взглядывать, что принесли.

Жанр застолья предполагает, кроме разговоров на общие темы, еще и темы гастрономические. Я очень хвалил арабскую кухню, мне в ответ очень хвалили русскую. Конечно, называли обычный набор: пельмени, икра, уха, окрошка.

– Спасибо, но все названное – это ничтожные осколки великой империи, которая называлась русской кухней. Есть книги «Домашний быт русских царей» и «Домашний быт русских патриархов». Их нельзя читать голодными. Но после вашей великой кухни – можно.

– А если после американского хот-дога – «горячей собаки», сосиски в хлебе?

– Что мы о них? – возмутился я. – Много им чести, еще и тут их вспоминать. Вот, например, ели вы щеки осетра, вязигу? А рыжики с пуговку, которые входят в горлышко бутылки и хранятся свежими, только в собственном соку, без всяких приправ? Грибы рыжики. А грузди?

– Да, по грибам и по икре вы всех впереди, – подтвердил Махмуд – Это я все пробовал. Да, народ, сохранивший национальную кухню и женщину, стряпающую на кухне, имеет будущее!

– Даже оккупированный массовой культурой? – поддел я.

До этого молчавший профессор Хусейн высказался:

– Нет, кухня не спасет, спасет оружие. В Римской империи было изысканное блюдо – сурок в меду. И где та империя, и где тот сурок? Только у Бетховена. Песенка: «И мой сурок со мною».

– Но все-таки, – это Махмуд сказал мне по-русски, им не переводил, – кухня и империя, империя кухни – это впечатляет. У России есть будущее, у нас, – он обвел застолье рукой, в которой держал нож, – у нас тоже есть. Но когда еда собачья, какое тут будущее? Делают деньги? Чтоб их жрать? Подавятся. – Он ловко покрутил ножом и вдруг с размаху воткнул его в торт, который уже царствовал в центре стола. – Хот-дог, биг-мак, мек-моней… Тошнит! Я однажды попробовал гамбургер – неделю рвало и изжога еще на месяц. А в Москве, в Москве! Уже эти обжорки и даже в самом центре. Эти «Макдональдсы». Зачем пускаете? У нас видел хоть одну их обжорку? Нет, и не будет. У нас они зубы сломают. Сломали во Вьетнаме, сломали в Ираке. К вам ползут под видом борьбы с терроризмом. Ты спроси террориста, он террорист? Он мститель!

– Это разговор к десерту? – спросил по-русски доктор Хасан. Махмуд, несмотря на мое слабое сопротивление, навалил мне на тарелку кусище торта. Я попробовал – торт был хорош.

Послышался треск и разрывы финального фейерверка, закричали павлины. Мы пошли к машинам. В машине было тихо, свежо, казалось, машину легонько покачивают волны арабской музыки.

У подъезда долго прощались. Я выпросил у Махмуда свидание утром не в девять, а хотя бы в десять. Поднялся в номер. Глаза сами закрывались. Неужели только сутки моей жизни прошли в этой стране?

Россию спасет православие

Ф.Г. Солнцев. Межигорский монастырь. 1843

В номере трещал телефон. Ну кто, кто, кроме Махмуда, мог мне звонить! Зачем я взял трубку?

– Спускайся! – скомандовал Махмуд. – Приехал специально, учти, специально с тобой встретиться, Рустам. Он специалист по религиям.

– Но я-то не специалист. Я на ногах не держусь.

– Нельзя, обидишь. Как же не специалист, ты сказал, что Россию спасет религия.

– Не вообще религия, а Православие.

– Видишь. А ты говоришь! Спускайся, мы в ресторане, тебе чего заказать? Кстати, Рустам говорит по-русски лучше меня.

– Ташаккур (спасибо) тебе за заботу. Но я уже сплю.

– Валлахи (слава Богу), ты не в России. Там будешь спать. Ждем!

Здороваясь с невысоким, смуглым Рустамом, я сказал:

– Меня так накормили, вернее, честно сказать, я сам так наелся, что готов был уснуть без вечернего правила. Вот что делает пресыщение.

Константин Великий приносит Город в дар Богородице. Мозаика. Собор Святой Софии, Стамбул

Доктор Рустам сразу дал понять, что хорошо знаком с православной литературой:

– Но святитель Тихон Задонский говорил, что надо иногда и по-… по-…? – он запнулся.

– Поизбыточествовать, – помог я вспомнить. – Поизобиловать. Но потом усугубить, усилить пост.

– Мне за вами не угнаться, – огорчился Махмуд. – Вы так изобильствуете словами.

Ресторан изобиловал посетителями. Но для нас был особый, под белой скатертью, столик.

– Мне ничего, – попросил я. – Сок или слабый чай. Травяной.

Рустам глядел на меня пронзительно. Я понял – будет допрос. И – точно.

– Россия сохранила имперские устремления?

– Еще бы! Я до сих пор, да и не один я, зову Стамбул Константинополем, Царьградом. Щит на врата Царьграда прибит навсегда. Над Святой Софией будет крест. – Я автоматически принял от официанта тарелку. «Маринованные осьминоги», – сказал Махмуд. – В Святой Софии наши послы выбрали веру православную, крестилась равноапостольная Ольга. Каждый день в наших храмах поминается святитель Иоанн Златоустый, архиепископ Константина-града, как иначе? Да, у меня имперское мышление.

Второе пришествие. Греческая икона. Начало XVIII в.

– Но им обладают нынешние руководители?

– Не знаю, не общался. Но и большевики, и демократы – это одно и то же: воровать собранное не ими, присваивать чужое. Живут только паразитированием. Соединять времена и пространства, крепить государство может только Православие.

– То есть вы снова пошли не по тому пути?

– Как Богу угодно. Иншаллах (как Бог даст). У России миссия в этом мире – все перепробовать, все возможные пути, и сказать, куда надо, а куда не надо идти.

Принесли новое блюдо.

– Креветки под легким маринадом, – объяснил Махмуд.

Но я и сам отличил креветок от съеденного уже маринованного осьминога.

– Но почему, – допрашивал Рустам, – от вас так резво убежали бывшие республики?

– Как убежали, так и прибегут. Думают, новые крыши крепче. Но какие б ни были, ты под ними не хозяин, а из милости. Распад – следствие лжеидеологии, слабости таких понятий, как экономика, оружие, и доказательство силы православия. От СССР осталась только вера православная.

– Но у вас же есть и ислам.

– И буддисты есть.

– И иудеи?

– Куда денешься, есть. Но это все такой мизерный процент. Можно добавить в перечисление, как блох, наползших в теплую шубу, разных протестантов, сектантов. Но погоду делает, определяет сознание вера православная.

– Это была рыбная закуска, – объяснил осьминога и креветок Махмуд. – А сейчас начнется ужинный ланч. Можно так сказать? – спросил он Рустама.

Тот засмеялся:

– Лучше сказать – ночной обед.

Я ужаснулся – официант в белоснежном кителе подкатил просторную тележку и перегружал с нее на стол такое преизбыточествование! Как только тележка довезла?

Рустам приветствовал меня полным бокалом гранатного сока.

– Хорошо для крови.

– Для крови-то хорошо, – согласился я, подумав про себя: а для желудка? Но выпил и гранатного сока, и другого, и третьего. И решил уже ничему не удивляться: ни еде, ни разговору. Узрел легкий овечий сыр, поел сыра, разглядел орехи – употребил, увидел еще и другие орехи, залитые сиропом из лепестков розы, – насладился.

Доктор Рустам молотил приносимые яства с огромной скоростью. Он торопился допрашивать меня. Извлек из длинного черного пиджака тетрадь размером с букварь.

– Итак, – он утерся салфеткой с национальным орнаментом, – вы считаете, что православная вера единственно правильная. Так?

– Для меня – да. Она принесена на землю Самим Богом, Иисус Христос – Сын Божий.

– Мы также верим в Его Второе пришествие.

– Слава Богу. Но ждете как пророка, опять же. А Он принесет Суд.

– Но именно Христос перед Вознесением обещал послать людям Утешителя. Он говорил о пророке Мухаммаде.

– Нет, вот тут мы не сойдемся: Он говорил о Духе Святом, о Пятидесятнице – дне, когда на апостолов в виде языков пламени сошел Дух Святой. Это вначале понимало латинство, потом отпало: идея земного блага для них выше. Социализм, коммунизм – все это порождения католиков.

– Испытанные на России, – вставил Махмуд. Он что-то приказывал официанту.

– Увы! – воскликнул я. – Мне только руками развести. – И в самом деле развел руки, а когда свел, меж ними оказалась наполненная фруктами тарелка. – Увы! Создали муравейник, одобрили банк, ростовщичество, благословили стяжательство богатства, создали индустрию развлечений. Вознесли рынок над культурой, остальное – гибель души – свершилось автоматически.

– Иудеи не послушались Мусу-Моисея, впали в разврат, тогда пришел Иса-Иисус, так? – спросил Рустам.

– Да. Перед этим замолчали пророки. Приход Христа, Боговоплощение, было последней к нам Божией милостью.

– Христос так же, как Моисей, принес заповеди? – Рустам допрашивал меня, как студента.