Митрополит Макарий - Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел первый: 1589-1654 Страница 55

Потей молчал недолго: в следующем году он представил королю присяжную грамоту первого Львовского епископа Макария Тучапского, которою тот клятвенно обязался за себя и за своих преемников пред митрополитом Киевским и Галицким, что как его наместник и суфраган будет всегда повиноваться ему и никогда не станет присвоять себе его власти в митрополии Галицкой, подвергая себя в случае какого-либо неповиновения штрафу в тысячу золотых польских на короля и в пятьсот золотых на митрополита. Представляя эту грамоту Сигизмунду, Потей жаловался, что Гедеон Балабан не исполняет изложенного в ней обязательства и вовсе не повинуется ему, своему старшему, что, несмотря на проклятие и низвержение, которым подвергся, присвоил себе необычное название экзарха и отправляет епископские действия не только в своей епархии, но и в других – Володимирской, Луцкой, Холмской, Пинской, поставляет архимандритов, игуменов, попов и диаконов, освящает церкви, а что еще хуже, публично проклинает митрополита и иных владык, принявших унию, как поступил недавно в Луцкой епархии при освящении церкви в селе Пашеве в присутствии множества народа. Эта жалоба Потеева служит для нас драгоценным свидетельством, как смела и вместе как обширна была тогда деятельность Гедеона в Западнорусской митрополии для удовлетворения духовных нужд христиан православных. Король по жалобе Потея прислал Гедеону грамоту (от 17 ноября 1605 г.), в которой, изложив, в чем обвинял его Потей, вновь подтверждал свой приказ, данный Гедеону еще в 1599 г., отнюдь не вмешиваться в чужие епархии и угрожал за вмешательство штрафом в пять тысяч золотых.

Из последующей деятельности Гедеона известно только то, что в 1606 г. он напечатал в своей Стрятинской типографии вторую книгу – Гребник, переведенный с греческого, и завел еще при своей кафедральной Успенской церкви в Галиче, называвшейся Крилос, новую типографию, из которой вышла в том же году единственная книга – «Учительное Евангелие» Константинопольского патриарха Каллиста.

Нельзя оставить без внимания и того, что во дни управления Гедеонова Западнорусскою Церковию там совершилось некоторое обновление или оживление православного монашества. Виновником этого был преподобный Иов Княгиницкий. Он родился в городе Тисмянице, в пределах галицких, от благородных родителей и назван Иоанном. Первоначальное воспитание получил в Уневском монастыре, а высшее и окончательное – в Острожском училище. По воле князя Острожского, как человек способный и благонадежный, послан был на святую гору Афонскую для раздачи княжеской милостыни по монастырям и до того увлекся иноческою жизнию, что, возвратившись на родину, чтобы отдать князю отчет в раздаче милостыни, снова отправился на Афон и там принял пострижение в Ватопедской обители с именем Иезекииля. После двенадцати лет, проведенных в общем послушании Иезекиилем, братия послали его вместе с другими старцами в Великую Россию за милостынею, и он исполнил это послушание и возвратился с великою милостынею. Но когда вторично послали его за тем же, он, прибыв в Малую Россию и услышав, что в Московском государстве происходят большие нестроения, остановился на своей родине. Здесь Львовский епископ Гедеон и племянник его, уневский архимандрит Исаия Балабан, упросили старца Иезекииля, чтобы он пришел в Уневскую обитель и устроил в ней общежительное житие по обычаю Святой горы. Иезекииль послушался, завел в Уневском монастыре все общежительные порядки и помышлял уже возвратиться на Святую гору. Но тяжкая болезнь удержала его, и он, опасаясь смерти, принял пострижение в схиму с именем Иова. Гедеон хотел рукоположить старца в иеромонахи, когда он оправился, но Иов решительно отказался, желая уединенной и безмолвной жизни. Пан Адам Балабан предложил ему в 1603 г. с этою целию удобное место в своем имении Угорнике при церкви святого архистратига Михаила, и Иов с благодарностию принял предложение и начал скитствовать один при означенной церкви. Слух о его подвигах быстро распространился, к нему стали приходить многие иноки и миряне и просили, чтобы он принял их к себе в сожительство. Иов принимал благонадежных, ввел между ними общежитие и таким образом образовал монастырь в Угорнике. Слава Иова распространилась еще более. Настоятель Дерманского монастыря Исакий Борискович, хотя сам долго жил на Афоне, пригласил Иова в свою обитель для устроения в ней общего жития; Иов исполнил это и возвратился в свою угорницкую обитель. Здесь посетил его друг его, отец Иоанн Вишенский, автор известных уже нам сочинений, и прожил с ним несколько времени. Потом, поручив обитель свою ученику своему, иеродиакону Герасиму, Иов удалился в пустынь и поселился около Манева, при реке Баторсове. Но и здесь нашли подвижника иноки, и он, уступая их просьбам, устроил новый общежительный монастырь. Все это происходило до 1607 г. Впоследствии преподобный Иов сделался еще основателем монастыря, называвшегося Великим скитом (в Станиславском уезде нынешней Галиции).

Число церковных братств увеличивалось, и православные тем усерднее заводили их и поддерживали, что видели в них одно из лучших средств для охранения своей веры против унии. В 1600 г. епископ Перемышльский и Самборский Михаил Копыстенский по просьбе жителей местечка Соли дал им свою архипастырскую грамоту на учреждение братства при их приходской церкви святой великомученицы Параскевии и Воскресения Христова. В 1601 г. дворяне Волынского воеводства, наделив братство, существовавшее при церкви Преображения Господня в Люблине, новыми маетностями, заключили между собою обязательство всеми мерами помогать этому братству и защищать его с его церковию, духовенством, грунтами и крестьянами от всяких обид и притеснений. Всех дворян, подписавшихся под обязательством, было сорок четыре, и между ними встречаем имена прежде всего князя К. Острожского, потом князей: Григория Сангушко-Коширского, Акима Корецкого, Юрия Друцкого-Горского, Павла Друцкого-Любецкого, Юрия Чарторыйского, Григория Четвертинского и др. Но наиболее замечательное братство образовалось тогда в Могилеве. Могилевские мещане еще в 1597 г. обратились к королю Сигизмунду с просьбою об учреждении у них церковного братства при Спасском монастыре и представили на утверждение короля свой устав. В этом уставе, вообще сходном с другими братскими уставами, мещане, может быть, намеренно не упомянули, какого они исповедания, православного или униатского, и обязывались открыть при братстве школу языка славянского, русского, греческого, латинского и польского и содержать людей ученых, духовных и светских, для науки школьной и для проповеди слова Божия. Король своею грамотою от 21 марта утвердил устав и самое братство, но только прибавил в грамоте, чтобы по делам духовным братство находилось «под послушенством владыки Полоцкого», а Полоцким владыкою был тогда униат Герман. Между тем мещане могилевские имели уже у себя грамоту патриарха Иеремии, испрошенную у него еще в июле 1589 г. в Вильне, и грамоту патриаршего протосинкелла Никифора, данную им в 1597 г. в Варшаве, на основание именно православного братства и потому, естественно, завели у себя братство православное, так как и владыка Герман вполне им благоприятствовал. Преемник Германа, новый униатский архиепископ Гедеон Брольницкий, иначе отнесся к этому делу: он принес в 1601 г. жалобу королю, что могилевские мещане построили при Спасском монастыре православную школу, а не католическую, как разрешено им грамотою короля Стефана Батория, самовольно устроили братство, и, собираясь вместе, открыто восстают против своего владыки Полоцкого, и держат у себя бунтовщиков, именно: Котковского, Тавборовича и Радку, которые без благословения владыки проповедуют в церкви, проклинают его и производят возмущения против власти самого короля. Сигизмунд потребовал могилевских братчиков на суд, приказал им выдать названных проповедников и представить грамоту Стефана Батория, конечно забыв о той грамоте, которою сам разрешил им учредить братство и школу. После этого, вероятно, братство принуждено было удалиться от Спасского монастыря, так как те же могилевские мещане, перечисленные по именам, которые прежде испросили у короля дозволение образовать братство при Спасском монастыре по известному уставу, теперь, в 1602 г., вновь представили королю этот самый устав и просили разрешения основать в Могилеве братство при церкви Входа во Иерусалим. И король утвердил устав и братство при названной церкви грамотою от 5 декабря, но присовокупил в ней, чтобы братство находилось «под послушенством митрополита», разумеется, униатского. Как поступило Могилевское братство по новой грамоте короля, перешло ли оно действительно к церкви Входа во Иерусалим, неизвестно. Но только оно продолжало называться «братством храма Преображения Господня», т. е. братством Спасским, и оставалось православным. В 1605 г. оно вошло в сношения с братством Львовским и посылало к Гедеону, проживавшему тогда в Галиче, своих священников, которые при содействии Львовского братства и получили от экзарха как благословение, так и все, чего требовали. Извещая об этом братство и всех мещан города Могилева, львовские братчики давали совет: «Присылайте к нам одного из ваших братий с писанием вашим ко Вселенскому патриарху, чтобы получить от него благословение и грамоту привилегиальную, и антиминсы церквам вашим, и миро, и прочее потребное, так как и мы посылаем в Царьград, а время отъезда будет в апреле 1606 г.». Экзарх Гедеон также сносился с Могилевским братством, отправлял к нему свои пастырские послания и своих посланцев, восхвалял его ревность, его твердость в православии, как все это видно из письма Гедеона к тому братству от 25 августа 1605 г.