Джордан Омэнн - Христианская духовность в католической традиции Страница 55

Путь соединения предполагает очищение от греха и озарение от Бога; человек обращается к Богу всем существом, желает служить только Богу и отрекается от всех мирских благ. На этом этапе душа возносится к Богу больше любовью, чем через разум. Согласно Сиснеросу, выделяются шесть степеней соединяющей любви, завершаемые состоянием восхищенности.[477] На этапе соединения определяются следующие темы для медитации: Бог как начало всего, как красота вселенной, как слава мира, как бесконечная любовь, как прообраз всякой твари, как управляющий всем, как высшая степень милосердия.

Для достигших созерцания, Сиснерос определяет тематику и методику менее строго. Предлагаемое им представляет в сущности переложение работы Жерсона De monte contemplationis, но он говорит о трех способах созерцания Христа: во-первых, сосредоточение на священном человечестве Христа, в соответствии с учением св. Бернарда; во-вторых, сосредоточение на Божестве и человечестве Христа; в-третьих, восхождение от святого человечества и сосредоточение на Божестве Христа. Каждый, говорит Сиснерос, должен следовать собственному духовному влечению в соответствии со своим уровнем молитвенной жизни.

Подобно Сиснеросу, другой знаменитый бенедектинец Луи де Блуа, известный как Блозий (+1566), внес вклад в бене-диктинскую реформу в Нидерландах, занимаясь практикой медитации и духовных упражнений. Блозий утверждал, что внешние упражнения, к которым относятся пение молитв по бревиарию, чтение молитв вслух, внешние формы благочестия, пост и ночные бдения, несомненно являются богоугодными, но бесконечно выше ставятся духовные упражнения, позволяющие человеку внутренне, сверхъестественно соединиться с Богом.[478] Блозий был страстным читателем трудов Таулера и Сузо.

К работам Блозия относятся Institutio spiritualis (1551); Consolatio pussillanimum (1555); Conclave animae fidelis (1558); Speculum spirituale (1558). Эти трактаты были очень скоро переведены на национальные языки и распространились по европейским монастырям. Оказалось, что подобно тому, как некоторые бенедиктинские монахи сопротивлялись ранее усилиям, предпринимавшимся Луиджи Барбо, так теперь отдельные монахи опасались, что практика мысленно творимой молитвы может неблагоприятно сказаться на ревностном отношении монахов к богослужебной молитве, на opus Dei.

Тем не менее практика духовных упражнений охватывала все большее число мирян, к чему и стремился Гарсиа де Сиснерос. Множество благочестивых мирян уходили в монастыри для занятий духовными упражнениями; то же самое, весьма вероятно, произошло и с Игнатием Лойолой в Монтсеррате в 1522 г. В 1505 г. доминиканцы официально признали практику медитации в качестве совершаемого одновременно всей общиной упражнения; францисканцы пришли к этому в 1594 г.

ХРИСТИАНСКИЙ ГУМАНИЗМ

В борьбе с языческим гуманизмом эпохи Возрождения использовались не только духовные упражнения. Более решительное наступление развернули "христианские гуманисты". Иногда к ним относятся критически, видя в них предвестников протестантского бунта, возглавленного Мартином Лютером. Многое из того, за что их критиковали, действительно заслуживало критики, поскольку вооружало протестантов в нападках на Церковь, однако преданные благочестивые гуманисты были искренни; едва ли можно обвинять их в преднамеренной подготовке раскола Церкви. Их главные задачи состояли в том, чтобы оградить христиан от извращения языческого гуманизма, содействовать развитию внутренней жизни и молитвенной практики, а также способствовать возобновлению чтения Св. Писания, однако не ради теоретизирования, а ради вдохновения и наставления. К выдающимся христианским гуманистам относятся Николай Кузанский, Пико делла Мирандола, Лефевр д'Этапль, св. Томас Мор и Эразм, однако в связи с историей развития духовности нас интересует только последний из них.[479]

Эразм родился в Роттердаме между 1464 и 1466 г.г. Образование он получил в школе Братьев общей жизни. Позднее Эразм вступил в монастырь августинцев, а в 1492 г. после выхода из монастыря был рукоположен в священника епископом Камбре. Обширнейшие познания Эразма принесли ему общеевропейскую известность; его высоко ценили Папа Юлий II, Папа Лев X, император Карл V, король Франциск I и король Генрих VIII. Он был противником монастырской жизни и схоластического богословия, что видно из его сатирического трактата Stultitiae laus (Похвала Глупости). Всю энергию он посвятил созданию нового богословия, основанного на Писании и трудах Отцов Церкви. Изложение его доктрины можно найти в трактатах Enchiridion militis chris-tiani (1504), Paraclesis (1516) и Ratio seu methodus perveniendi ad veram theologiam (1518).[480] Скончался он в 1536 г. в Базеле, когда под его личным руководством осуществлялось издание его работ.

Жизнь христианина, по мнению Эразма, представляет собой непрекращающуюся борьбу с соблазнами мира, дьяволом и нашими собственными страстями. Главное оружие, которым должен пользоваться христианин, — молитва, укрепляющая волю и знание, питающая ум. Молитвенная практика требует от христианина отречения от мира и сосредоточенности на Христе, ибо цель христианской жизни — подражание Христу. Даже внешние формы религиозной Практики при неправильном использовании могут стать препятствием к истинной вере и привести к фарисейскому поведению, которое Эразм называет "религией простолюдинов".

В трактате Enchiridion (гл. 8) он дает двадцать восемь наставлений о подражании Христу и для победы над грехом и искушениями. Христианину же, которому трудно отречься от мира, Эразм напоминает о тщетности мира cero, o неизбежности смерти и об ожидающем человека в конце непременном расставании со всеми благами этого мира. Тот же акцент на преходящести жизни появится позднее в трудах Монтеня и многих испанских духовных писателей шестнадцатого века.

Однако Эразм гораздо более категоричен при рассмотрении вопроса об особенностях знания, необходимого христианину для победоносной борьбы. Прежде всего это — знание себя, составляющее первоначальное условие победы. Во-вторых, это — знание откровенных истин Писания; не спекулятивное или доказательное богословие схоластики, а практическое богословие, ведущее к святой жизни, извлекаемое из подлинного источника — Библии. Библию, говорит Эразм, следует читать всем и каждому, ибо учение Христа — учение для всех и каждого. А чтобы не впасть в заблуждения, необходимо сверяться с определениями, утвержденными Церковью, и придерживаться учения святых Отцов и комментаторов. В нерешенных Церковью вопросах читателя наставляет Святой Дух, но только если читатель обращается к Писанию с верой и благочестием. Тот же, кто видит в Писании только буквальный смысл, мог бы вполне заняться чтением басен или сказок: чтение Писания не приносит плодов, если не постигается смысл, сокрытый за буквальным толкованием.

Гуманизм Эразма, Лефевра и их сподвижников подвергался суровой критике многих католических историков, несмотря даже на то, что образованные католики шестнадцатого века нашли в религиозно-благочестивых трактатах этих мужей массу важных наставлений и указаний, а также несмотря на то, что сразу после осуждения Папой Львом Х протестантского движения в 1520 г. христианские гуманисты отмежевались от этого движения и от Лютера.[481]

Однако же существуют и веские причины для критики христианских гуманистов. Во-первых, ревнуя о "новом богословии", основанном исключительно на Писании и трудах Отцов Церкви, они отрицали всю богословскую мудрость Средневековья, ослабляя тем самым, возможно, невольно, авторитет магистериума (учительной власти) Церкви. Во-вторых, интенсивно изучая греко-латинских классиков, они сформировали ошибочное мнение о врожденной добродетельности человека, что привело к недооценке ими последствий первородного греха и необходимости умерщвления плоти и самоотречения. В-третьих, для дискредитации гуманистов было достаточно уже самого факта одобрительного отношения к некоторым их тезисам Лютера, точно так же, как отчасти попали под подозрение католиков Таулер и Жерсон, труды которых Лютер цитировал.[482] Таким образом, по странному стечению обстоятельств христианский гуманизм, пытавшийся реформировать Церковь и обновить христианскую жизнь, стал жертвой собственных достижений и способствовал созданию условий для разделения Церкви. Подлинно церковный христианский гуманизм появился только в начале семнадцатого века, его крупнейшим представителем был св. Франциск Сальский. Сущность этого религиозного гуманизма описывает Бремон:

Благочестивый гуманизм обращен к потребностям внутренней жизни и вносит во все как принципы, так и дух христианского гуманизма… В богословской сфере христианский гуманизм принимает богословие Церкви без искажений и добавлений… Не пренебрегая ни одной из существенных истин христианства, он предпочитает высвечивать наиболее утешительные и радостные, словом, самые человечные истины, которые в дальнейшем рассматривает как наиболее божественные и, если можно так выразиться, как наиболее согласующиеся с бесконечной добротой. Таким образом, центром учения христианского гуманизма является не первородный грех, а искупление… Таким образом, не ставится также под вопрос необходимость благодати и говорится не об экономном распределении ее между отдельными избранниками, а о свободном наделении ею всех, о большей устремлености благодати к нам по сравнению с нашей готовностью принять ее…