Герман Вук - Это Б-о-г мой Страница 55

Когда Герцль писал книгу «Еврейское государство», он был совершенно несведущ в интеллектуальных течениях, существовавших тогда в еврейской мысли: он не знал, что идеи сионизма уже витают в воздухе черты оседлости Восточной Европы и что схожие мысли уже высказал одесский врач Лев Пинскер в брошюре «Автоэмансипация». Позднее Герцль признавался, что он не стал бы писать свою книгу, если бы был знаком с брошюрой Пинскера.

Движение «любящих Сион», возникшее под влиянием идей Пинскера, ставило своей целью немедленно избавить евреев от ига деспотического режима, уже запятнавшего себя погромами. Оно утверждало, что нужно сначала евреям переселиться в Палестину, а там уж еврейское государство как-нибудь возникнет само собой. «Любящие Сион» называли себя «практическими сионистами». Как только на политической арене появился Герцль, они стали его противниками, окрестив его движение «политическим сионизмом». Но именно этот «политический сионизм» в конце концов привлек на свою сторону несколько великих держав, которые поддержали создание в Палестине еврейского государства.

В наши дни этот раскол по чисто теоретическим вопросам кажется мелким и непонятным. Но тогда он чуть не убил сионистское движение в самом начале пути, и он убил Герцля. Теперь мы понимаем, что правы были обе стороны. Израиль нуждался и в людях, живущих на палестинской земле, и в резолюции Организации Объединенных Наций, которая, поддержанная Соединенными Штатами и Советским Союзом, помогла победить идее Герцля, давно уже лежавшего тогда в могиле. Раскол между Герцлем и сионистами Восточной Европы был одной из трагических ложных дилемм истории. Люди принимают разные стороны одной и той же правды, и они готовы убивать и быть убитыми ради торжества своей точки зрения. Проходит время — иногда всего несколько лет, — и оказывается, что обе противоборствующие стороны хотят одного и того же, что все они — солдаты одной и той же армии, по ошибке тузящие друг друга в темноте.

В течение тех немногих лет, что Герцлю еще оставалось прожить, он не покладая рук трудился ради достижения своей цели. Он метался по европейским столицам, он ловил коронованных особ и банкиров, стараясь заинтересовать их идеей создания еврейского государства. Он говорил с Ротшильдами, с германским кайзером, с министром иностранных дел Великобритании, с итальянским королем, с папой римским. Он сам записал в подробностях все эти удручающие беседы, которые ничего решительно не дали. Но если Герцлю не удалось привлечь на свою сторону сильных мира сего и денежных тузов, то он зажег огонь надежды в еврейском народе. Угнетенные евреи из черты оседлости всерьез называли его Мессией. Это было тем невероятнее, что Герцль был от них так далек.

Сионистские лидеры Восточной Европы оценили его усилия и признали лидером движения. Но в то же время они продолжали ратовать за массовое переселение евреев в Палестину, Герцль же противился этой политике, считая, что она создаст препятствия для мирового признания нового государства великими державами. Когда великий мечтатель приехал на Пятый сионистский конгресс с компромиссным планом создания еврейских поселений в Уганде, которая была тогда британской колонией, восточноевропейские сионисты резко выступили против Герцля. Это подорвало его влияние и разбило ему сердце. Через год он умер.

После смерти Герцля руководство сионистским движением захватили сионисты-социалисты Восточной Европы. Они же — или их последователи — верховодят сионистскими организациями по сей день.

Эти сионистские лидеры были выходцами из местечек черты оседлости; они прошли через хедеры и иешивы, получили западное образование и закалились в социалистическом подполье, боровшемся против русского царизма. В самой России этих идеалистов социалистического толка вскоре уничтожили железные чекисты Ленина. Именно социалистическими пристрастиями ранних сионистов объясняются, по-моему, странные старомодные идеи в израильской политике, столь отличающиеся от современных идей, блестяще осуществленных в сельском хозяйстве, в науке и в обороне страны. В кибуцах, научных институтах и вооруженных силах люди руководствуются прагматическими принципами, доказавшими свою жизнеспособность. А в журналистской полемике и парламентских дебатах девяти политических партий царит такой дух, что, кажется, на дворе еще 1905 год. Давид Бен-Гурион, премьер-министр Израиля, — был политический гений международного масштаба. Но, подобно другому политическому гению — Уинстону Черчиллю, Бен-Гурион в вопросах внутренней политики часто не мог удержаться от того, чтобы в новых условиях не впадать в устаревшую риторику эпохи своей юности.

Израильский парадокс

Так уж случилось, что государство Израиль — современное осуществление самой древней на земле религиозной идеи — было создано под влиянием концепций неверующего лидера руками людей, также в большинстве своем неверующих.

Разумеется, в первых рядах сионистов всегда были и религиозные люди. Как в Израиле, так и в диаспоре множество евреев, защищавших еврейское государство, соблюдало законоположения и обряды иудаизма. В израильском парламенте сидят представители религиозных партий. Да и сам сионизм вышел из религии, основывается на ней и был бы беспочвенной тратой крови, денег и труда, если бы его не освящала древняя традиция, которая была и остается его жизненной силой.

Все это верно; и, однако, Израиль тем не менее остается небольшой жизнеспособной светской страной, возникшей в результате вспышки национального чувства, — подобно многим другим молодым странам, изобильно возникающим в нашем столетии. Если Израиль — еще и нечто большее, то это случилось, так сказать, вопреки ему самому. Израиль не собирается давать миру Мессию. Он хочет мира, независимости и хорошей жизни для своих граждан. Сионизм в той форме, в какой он существует сейчас в Израиле, все же является продолжением религиозной традиции. В полном смысле религиозное государство не существовало и в древнем Израиле. Были в Израиле как религиозные, так и нерелигиозные цари; были военачальники, благорасположенные к верующим, и были военачальники, враждебные к верующим; часть народа следовала установлениям Моисеева закона, а часть не следовала. Давид был величайшим после Моисея героем, в котором причудливо смешались человек действия и человек веры. В книгах Писания он стоит особняком. В эпоху Второго Храма даже духовенство было заражено эллинизаторством. Туристы, которых в современном Израиле шокируют люди, курящие в шабат, плохо знают и Танах и еврейскую историю. Наша вера утверждает, что Израиль — это место, где когда-нибудь засияет свет Б-жий — свет, который озарит не только крошечную страну евреев, но и весь мир. Однако отсюда вовсе не следует, что Израиль (во всяком случае согласно положениям еврейской мысли) является страной, где это уже произошло.

В категориях еврейского Закона современный сионизм представляется движением, поставившим своей целью спасение людей от неминуемого уничтожения. С тех самых пор, как грекам пришла в голову блистательная идея всегда нападать на еврейскую армию в субботу (ибо они обнаружили, что в этот день евреи не сопротивляются и спокойно дают себя перерезать), наш Закон постановил, что все ритуальные запреты отменяются, когда возникает чрезвычайное положение и людям угрожает опасность. Нерелигиозные сионисты никогда и нигде не заявляли, что в своей деятельности они исходят из этого положения; но, по-моему, подспудно оно все-таки лежит в основе их действий.

Естественно, когда люди всю свою жизнь — с детства до седых волос — ведут какой-то определенный образ жизни, то даже существование, полное постоянных опасностей, начинает казаться им вполне нормальным и естественным. Люди действия, положившие начало Израилю, не раз становились мишенями яростного обстрела со стороны религиозных ортодоксов, то есть тех самых людей, которых они спасали от смерти; ортодоксы думали только о Законе, и им не нравилось, что сионисты действуют без оглядки на веру, не искушены в премудростях иудейской учености и не соблюдают обрядов и традиций. А светские сионисты, сталкиваясь с религиозными людьми, вели себя исходя из рационалистических соображений, которые внушали им презрение к религии.

Бен-Гурион не мог, подобно президенту Эйзенхауэру, отвечать всем еврейским партиям с доброжелательной терпимостью. В своих каждодневных решениях по управлению страной — там, где эти решения касались религии, — он вынужден был поступать так, как требовали раввины, либо отвергать их требования, либо соглашаться на компромисс. У главы Государства Израиль нет никакого четвертого пути. Бен-Гурион и его партия большей частью отвергали требования раввината, а иногда и принимали их. Нет сомнения, что в отдельных случаях эти закоренелые старые социалисты отказывались считаться с раввинатом лишь по причине своей застарелой неприязни к религии — неприязни, оставшейся от их мятежной юности. Однако гораздо чаще Бен-Гурион и другие руководители Израиля исходили из деловых соображений и принимали решения в зависимости от того, что, по их мнению, полезно для страны. И если в один прекрасный день из рядов религиозной партии поднимется новый Давид, который возьмет в свои руки управление страной, он окажется перед той же дилеммой. Стабилизация этого процесса займет немало времени, в течение которого будет еще немало споров и столкновений.