Бал Тилак - Арктическая родина в Ведах Страница 57

Альтернативная конструкция, которую я предлагаю, очень проста. Вместо того чтобы принимать первое слово за прилагательное, определяющее второе, я считаю оба слова взаимонезависимо примененными в локативном падеже, но это очень существенная поправка, так как значение пассажа меняется. До тех пор пока арктическая теория не была известна, внимание ученых не привлекала возможность выработки альтернативного варианта. Теперь же мы можем ясно понять, почему об Индре говорится, что он нашел шамбару на 40-й день шарада, а также почему крепости, укрывавшие демона, описываются как «шарадих» («осенние»), равно как и о водном демоне Арбуде говорится, что он был убит льдом («хима»). Выше я уже указывал, что крепости («пурах») Шамбары следует понимать как «дни», а прилагательное «шарадих» только поддерживает этот взгляд. Такие факты в описаниях, как исчезновение солнца за горизонтом в начале восьмого месяца осенью, вслед за чем наступает время долгих сумерек, темной ночи длительностью в сто дней и долгой зари в тридцать дней, служат основой легенды, связанной с Арктикой, и каждый инцидент в ней может быть понятно и естественно объяснен с помощью арктической теории.

До того как мы закончим этот анализ, необходимо остановиться еще на одном событии в рассказе о Вритре. Мы видели, что воды и свет, судя по описанию, были освобождены в одно и то же время после убийства Вритры. Об этих водах иногда говорится, что это потоки, или реки, текущие вверх, – «уданча» (II, 15, 6) и что их насчитывается семь (I, 32, 12; II, 12, 12). Теория космической циркуляции воздушных вод объясняет, почему эти воды описываются как двигающиеся вверх одновременно с зарей: люди верили, что эти токи поднимают солнце в небо, и его свет уже появляется над горизонтом, когда воздушные реки начинают устремляться вверх из нижнего мира, где их удерживал Вритра. Эти воды, или реки, описывались в соответствии с представлением о том, что они текут вверх и приносят свет солнца. Но перед нами встает вопрос – почему считалось, что их было семь? Некоторые думали, что теория гроз может содержать удовлетворительный ответ на этот вопрос. Так, западные ученые предложили считать семь упоминаемых рек семью реками Панджаба, которые в течение сезона дождей переполняются водой, той, которую Индра освободил, и она приняла форму грозовых туч. Реки Панджаба могут поэтому быть соответственно описываемы как получившие непосредственно от Индры свободу и наполненность водой. В поддержку этого объяснения нас отсылают к Ригведе (X, 75), а также к словам «Хапта-хинду» («семь рек»), которыми в «Вендидаде» (фаргард 1) обозначаются и Панджаб, и Индия. Но эта гипотеза, кажущаяся на первый взгляд убедительной, совершенно неадекватна сути сюжета и не может удовлетворительно объяснить семикратное деление вод.

Выше уже говорилось, что одновременное освобождение вод и света может быть соотнесено только с теорией космической циркуляции воздушных вод, а поэтому мы не можем принимать земные реки (Панджаба или любой другой области) за те семь рек, которые были освобождены Индрой для их устремления вверх («уданча»). Опять же, само название «Панджаб» переводится как «Пятиречье», а не как «земля семи рек». И об этих пяти реках идет речь в «Ваджасанейя Самхите» (XXXIV, 11). Термин «панчанада» («пятиречье») больше подходит для Панджаба, чем «сапта синдхавах» или «Хапта-хинду» в Авесте. Но мы могли бы преодолеть это затруднение, предположив, что реки Кубха и Сарасвати или же два любых других притока Инда включались ведическими бардами в эту группу, когда они имели в виду семь рек. В Ригведе (X, 75) упоминается около 15 разных рек, включая Гангу, Ямуну, Кубху, Круму, Гомати, Расу и пять рек Панджаба, но нигде мы не встречаем указания на конкретные семь рек. Это послужило причиной разногласий между учеными. Так, Саяна добавляет к рекам Панджаба Гангу и Ямуну, а Макс Мюллер – Инд и Сарасвати, тогда как К. Лассен и А. Людвиг настаивают на реке Кубха. Все это показывает, что нет твердых оснований для предположений, что выражение «семь рек» можно соотнести с «землей пяти рек».

В Ригведе около 12 раз встречается выражение «сапта синдхавах» («семь рек»), и в пяти из них четко говорится, что Индра освободил семь рек вместе с освобождением коров, или возрождением зари (I, 32, 12; II, 12, 3, 12; IV, 28, 1 и др.). По вышеприведенным причинам мы не можем полагать, что в этих строках речь идет о земных реках. В других же строфах нельзя найти ни одного указания на то, что речь идет о земных реках, но, скорее всего, там говорится о небесных реках как о «сапта синдхавах». В Ригведе встречаются три группы определения «семь рек» – небесные, земные и подземные. Так, в гимне (X, 64, 8) мы видим «трижды три текущие реки», а о водах говорится, что они «текут вперед трижды, семь и семь» (X, 75, 1). Поэтому становится ясно, что, подобно упоминаниям о Ганге в Пуранах, ведические барды относили одну группу в семь рек к небесам, другую – к земле, а третью – к нижнему миру, что аналогично приему размещения богов тремя группами по одиннадцать: одну группу – на небеса, другую – на землю и третью – в воды (I, 139, 11; I, 34, 11; X, 65, 9). Поэтому мы не можем утверждать, что семизначная группа земных рек была незнакома ведическим бардам, но, по вышеназванной причине, не можем и считать, что была определена реками Панджаба, а затем это представление было перенесено на верхнюю и нижнюю небесные полусферы.

Панджаб, напомним, это земля пяти, а не семи, рек, и даже если мы по своему выбору прибавим к ним два любых притока, хотя бы и небольших, то такая интерпретация будет носить столь искусственный характер, что не оправдает попытку доказать, будто «сапта синдхавах» изначально означали реки Панджаба. Мы все время должны помнить, что семизначное подразделение вод в Ригведе не представляет собой чего-либо самосущего, но является лишь отражением общепринятого в этом памятнике принципа группировки явлений или фактов. Так, мы встречаем в тексте семь земных прибежищ (I, 22, 16), семь гор (VIII, 96, 2), семь лучей от коней солнца (I, 164, 3), семь жрецов-хотри (VIII, 60, 16), семь страной семь Адитьев (IX, 114, 3), семь обрядов (IX, 8, 4), семь сестер (X, 5, 5–6) и, возможно, семь небес, семь гор, семь океанов и семь нижних миров.

Такое же деление на группы по семь мы встречаем и в других памятниках арийской литературы, связанной с мифологией. Например, в

Авесте сказано, что земля делится на семь каршваров (Яшт, X, 16, 64), а в греческой мифологии говорится о семи слоях небес, расположенных один над другим. Поэтому можно считать, что семизначное деление соотносится со всем индоевропейским периодом. А если это так, то мы не можем считать, что указание на семь рек относится к Панджабу, но является лишь частным случаем общего принципа. Если же связывать это только с Панджабом, то нам придется прийти к утверждению, что именно Панджаб был прародиной арьев еще до их разделения. Если же реки, освобожденные Индрой, чтобы они могли течь вверх, не являются земными, и если выражение «сапта синдхавах» не было изначально подсказано реками Панджаба, то можно спросить: как мы оцениваем число рек и происхождение определения «Хапта-хинду» в Авесте? В ответ следует указать, что ключ к решению этой проблемы скрыт в факте одновременного освобождения Индрой вод и света после убийства Вритры.

В гимне (И, 12, 12) сказано, что Индра, заставивший снова течь семь рек, именуется «сапта-рашмих», то есть «имеющий семь лучей». Это служит указанием на то, что должна быть некая связь между семью лучами и семью реками. В Писании парсов мы также видим, что воды и солнце приходят в движение в одно и то же время. А если так, то что может быть более естественным, чем предположение, что семи солнцам требуются семь коней или семь рек, чтобы нести их по небу, что вполне соотносимо и с сюжетом о Диргхатамасе, которого несли на себе воды (I, 158, 6). Вернувшись снова к легенде об Адити, мы видим там семь солнц (семь богов месяцев), находящихся в семи разных областях и дарующих людям солнечное тепло (разных степеней теплоты) в течение семи месяцев. Как бы могли семь солнц продвигаться по семи разным частям неба, если бы не было такого средства их передвижения, как семь разных воздушных рек, притекающих вверх из нижнего мира? Причем дая из них несет свое отдельное солнце. Словом, если установить возможность близкой связи между водами и светом, то нетрудно понять, почему воды и свет семизначны.

В Ригведе выразительно упоминаются семь небесных рек (IX, 54, 2), и во многих пассажах описываются одновременное начало нового течения рек и появление зари на горизонте. Ни теория гроз, ни ссылки на Панджаб не смогут удовлетворительно объяснить этого факта одновременности этих явлений. И пока это затруднение не будет преодолено, а сделать это можно лишь при посредстве арктической теории представлений о космической циркуляции небесных вод, – мы не сможем принять гипотезы западных ученых, какой бы красноречивой она ни была.