Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 9) Страница 58

Можно судить, как должно было подействовать это назначение на униатов и униатское духовенство, особенно в Вильне. Виленское духовенство прежде всего было оскорблено, и наиболее оскорблены были архимандрит Троицкого монастыря Самуил Сенчило и виленский протопоп Варфоломей Жашковский, которых сам же Потей недавно возвысил в эти достоинства. Сенчило, родом из виленских мещан, принял монашество в Супрасльском монастыре. Здесь он провинился тем, что вместе с настоятелем князем Масальским восстал против унии, за что и подвергся изгнанию. Но Потей, к которому он обратился с своим раскаянием, принял его в виленский Троицкий монастырь, где Сенчило в продолжение трех лет своим смирением, своею покорностию, своими разумными поступками до того расположил к себе всех, особенно самого Потея, что последний возвел его в сан архимандрита и (в 1605 г.) выпросил ему у короля в управление Троицкий монастырь со всеми его фольварками, подданными и пожитками. И теперь этот архимандрит должен был покоряться проживающему в его же монастыре молодому иеромонаху как наместнику митрополита, должен был уступать этому иеромонаху в полное распоряжение все доходы своего монастыря, а сам оставаться ни при чем, с одним именем настоятеля. Жашковский, родившийся в Галиче от бедных родителей, был сначала учителем в разных русских школах, потом сделался безженным православным священником в городе Ярославле Перемышльской епархии. Но, будучи обличен в беззаконной связи с одною женщиною, принужден был бежать, и, явившись к Потею, принял унию и дал (1605) письменное обязательство никогда ему не изменять. И Потей не только принял беглеца, но и сделал протопопом в Вильне и своим наместником над виленским духовенством, потому что он был, по словам самого Потея, "хорошим проповедником, а за унию готов был положить голову и сильно защищал унию и в частных беседах и в проповедях". И этот протопоп и наместник митрополичий не мог не чувствовать теперь себя глубоко огорченным, когда его подчинили иеромонаху, только два года назад принявшему монашество. Да и все виленские священники, которые были членами крылоса, или капитулы, участвовавшей в делах епархиального управления, и издавна имели привилегию, чтобы наместник над ними избирался из среды их самих, а отнюдь не из троицких монахов, не могли спокойно перенести, когда над ними поставили высшим наместником троицкого иеромонаха. Одних этих, так сказать, личных побуждений было совершенно достаточно, чтобы все виленское униатское духовенство восстало против назначения, данного Рутскому митрополитом Потеем. Но еще более возмущалось духовенство и обеспокоивалось тем, что в таком высоком назначении Рутского оно подозревало замыслы Потея исказить унию и совсем подавить ее латинством. Все знали, кто был Рутский, где воспитывался и как из латинянина сделался униатом, знали его друга Кунцевича и их сношения с иезуитами. Волнения в виленском униатском духовенстве были неизбежны, и они скоро обнаружились.

В письме к митрополиту крилошане виленского Собора (от 1 сентября) были еще сдержанны. Они говорили только, что наместничество Велямина Рутского нарушает их право, данное им прежними королями и митрополитами, по которому наместничество в Вильне принадлежит им одним, крилошанам, а троицкие архимандриты и чернецы не могут иметь над ними никакой власти, и потому смиренно просили освободить их от подчинения Рутскому и подтвердить за ними их стародавнее право, обещаясь и впредь оставаться в унии и в покорности своему архипастырю, как были доселе. Но в Вильне недовольство униатского духовенства выражалось гораздо резче. Еще 23 августа Сенчило и Жашковский вместе со всеми священниками явились в собрание бурмистров, радцев и лавников русской веры и заявили, что Потей назначением Рутского нарушает их стародавние права и привилегии и права всех униатов. Сенчило уверял, что Рутский и его единомышленники в монастыре, руководимые Потеем, замышляли уничтожить все обряды святой Восточной Церкви, превратить унию в латинство, поселить в Троицком монастыре иезуитов, для которых теперь и строятся там новые кельи. Бурмистры с своими товарищами написали к Потею и просили, чтобы он не нарушал прав как их, так и виленского духовенства. В своем ответе бурмистрам (от 18 сентября) Потей, называя их сынами своего смирения, говорил, что вовсе не нарушал ничьих прав, что слова Сенчилы клевета, что он, митрополит, скорее потерпит самую позорную смерть, чем допустит малейшую перемену в порядках святой Восточной Церкви, что Рутский готов присягнуть в том же и что хотя в городах епархии его, митрополита, Вильне, Новогрудке, Минске и других, есть протопопы, наместники его над местным духовенством, но он вправе иметь у себя и общего наместника над всею епархиею, подобно тому как в Римской Церкви хотя существуют в каждой епархии деканы вроде наших протопопов, но существует еще официал, простирающий свою власть на всю епархию. Гнев Потея прежде всего устремился на Сенчилу. Рутский поспешил сделать на него один за другим четыре доноса, в которых жаловался, что Сенчило а) оклеветал его пред бурмистрами; б) вовсе не повинуется ему как главному наместнику митрополита и своевольно отнял у Иоасафа Кунцевича церковные ключи; в) ведет совсем не монашескую жизнь и попускает распущенность братии; г) злоупотребляет монастырскими доходами. Потей потребовал Сенчилу на суд во владимирскую капитулу (которой виленский Троицкий монастырь как иноепархиальный вовсе не был подчинен), и, когда Сенчило не явился, осудил его (22 октября) в присутствии той капитулы, и предал проклятию как клеветника и возмутителя Церкви, дав ему только шесть дней сроку для покаяния. А чтобы разрознить Сенчилу с протопопом Жашковским и привлечь последнего на свою сторону, известил его, что освобождает его от подчинения Рутскому и по-прежнему оставляет своим самостоятельным наместником в Вильне. Но Жашковский не поддался. Осуждение Сенчилы и торжество Рутского до того возмутили виленское униатское духовенство, что оно решилось на крайнюю меру: архимандрит, протопоп и все священники вписались в православное братство церкви Святого Духа и в ночь с 29 на 30 число ноября, собравшись вместе с прежними свято-духовскими братчиками, духовными и светскими, в доме одного мещанина, постановили торжественно отречься от повиновения митрополиту Потею и изъять из-под его власти виленские церкви, а на другой день явились в виленский городской суд и подали следующее заявление: "Митрополит Ипатий Потей неоднократно уверял нас своею совестию и самою присягою, что не будет вносить в нашу Церковь ничего нового, противного нашей старожитной греческой вере и обрядам, и потому мы, не видя ничего нового, с покорностию сносили его верховную власть. Но теперь, презрев свою присягу, он стал вводить такие новости, никогда не бывалые, которые не только противны св. Восточной Церкви, но подрывают самые основания нашей старожитной религии, и употребляет разные способы, чтобы поддать нас под управление духовных Римского Костела: сперва открытым своим листом, с печатью и подписом руки своей, отдавал нас под какую-то власть и суд Николая Паца, бискупа Литовского, суфрагана виленского, а потом поставил ксендза Велямина Рутского, под одеждою чернеца, главным наместником всей Киевской митрополии, уполномочив его судить и рядить все над нами, священниками, по своему разумению. Этот Рутский, по воле митрополита сносясь тайно с духовными Римского Костела, всячески старается, чтобы подчинить им все наши церкви - так как и сам он есть истинный последователь веры и Церкви Римской, - а нас всех из церквей наших выгнать и предать проклятию.

Начало тому уже сделано: согласившись с чернецами, своими помощниками, Рутский захотел вытеснить из Троицкого монастыря настоятеля-архимандрита и оклеветал его пред митрополитом, а митрополит, не дождавшись срока, означенного в позвах на суд, осудил архимандрита заочно, и притом в чужой епархии, т. е. не в митрополитской, а Владимирской, и предал его проклятию и низложению. Протестуя против такого явного оскорбления и стеснения наших прав и самой нашей совести, мы не хочем более иметь отца Ипатия нашим пастырем, а ксендза Велямина Рутского не признаем его наместником и признавать не будем". Вслед за тем протопоп Жашковский вместе с священниками изъял Пречистенский собор, митрополичий дом и все виленские церкви из-под власти Потея и принял в свое ведение. Оставалось отнять у Рутского Троицкий собор, и для этого придумали будто бы такой план: на утреню под воскресенье (4 декабря) в Троицкий монастырь соберутся православные братчики как можно в большом числе, во время великого славословия архимандрит выйдет в полном облачении, со всем Собором и с Рутским на средину церкви и здесь толкнет Рутского в толпу и скажет: "Иди вон, еретик", а толпа схватит его и, выпроводив за дверь, распорядится с ним по своему усмотрению, и тогда Троицкий монастырь перейдет во власть православных. Так по крайней мере рассказывал сам Рутский в своем донесении митрополиту Потею от 4 (14) декабря, присовокупляя, что план этот не удался, потому что он, Рутский, узнал о нем за два дня до воскресенья и известил и виленского воеводу, и бискупа-суфрагана, и магистрат, по распоряжению которых всю ночь под воскресенье ходила по улицам Вильны, особенно вокруг Троицкого и Свято-Духовского монастырей, вооруженная стража и не дала православным исполнить их намерение, хотя само православное братство Святого Духа чрез своих старост протестовало (9 декабря) против Рутского и говорило, что все это его собственная выдумка и клевета на братство и что он напрасно поднимал такую тревогу.