Архимандрит Софроний (Сахаров) - Старец Силуан Афонский Страница 6

       Предузнал Бог, что Симеон, впоследствии Схимонах Силуан, не станет советоваться с плотью и кровью, но жизнь свою проведет в подвиге, достойном великого дара, и потому вызвал его на ту необычную жизнь, которую мы в нем видим.

       Мы вовсе не помышляем выразить здесь тайну сочетания абсолютно свободного творчества Великого Строителя мира — Бога с тварною свободою человека; но общение наше со Старцем, жизнь которого прошла в исключительно напряженном подвиге любви, в которой по преимуществу проявляется свобода, остановило нашу мысль на предуведении Богом свободного ответа человека на вызов Его любви.

       Мы полагаем, что избрание для свидетельства любви чрезвычайно редко потому, что это свидетельство сопряжено с неизбежным отданием всего себя в жертву.

       Нам приходит мысль, что в лице Старца Силуана промысл Божий дает миру новый пример и новое свидетельство о безмерности любви Божией, чтобы и чрез него, Силуана, воспрянули люди, парализованные отчаянием, подобно тому, как говорит Ап. Павел: «но для того я и помилован, чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной» (1 Тим. 1, 16).

       Заповедь Христа для Старца Силуана не была этической нормой. Он не низводил христианства до уровня моралистического учения, как это делают лишенные подлинного религиозного опыта представители гуманистической культуры, доходящие в конце до сознания ненужности «для них» религии, в которой они видят лишь «сдерживающее начало» для невежд. Нет, слово Христа он воспринял, подобно Ап. Петру, как «Глаголы вечной жизни» (Иоан. 6, 68), как дух и жизнь, по слову Самого Господа: «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Иоан. 6, 63).

       Для Старца Силуана слово Христа было — Животворящий Дух, сама вечная жизнь, Бог в Своем действии.

       Вера его, по возрождении своем после тех фактов, о которых рассказано выше, сразу получила характер глубины. Он верил, что Бог будет судить людей, что те, которые творили грех и не покаялись, пойдут в муку вечную; те же, которые творили благое по заповеди Христа, унаследуют вечное Небесное Царство. Согласно с совершенно правильным замечанием Пр. Максима Исповедника: «Вера рождает страх» (а не страх веру) — (О любви 1 сотня, 2), горячая вера Симеона породила в его душе великий страх осуждения за те многие и немалые грехи, которые он сознавал за собой.

       И все же не можем мы не удивляться исключительной глубине чувства греха у Симеона. Несомненно, это было даром благодати.

       Что есть грех в понимании христианина?

       Грех, прежде всего, явление духовное, метафизическое. Корни греха в мистической глубине духовной природы человека. Сущность греха — не в нарушении этической нормы, а в отступлении от вечной Божественной жизни, для которой сотворен человек и к которой он естественно, т. е. по природе своей, призван.

       Совершается грех, прежде всего, в таинственной глубине человеческого духа, но последствия его поражают всего человека. Грех совершенный — отразится на душевном и физическом состоянии человека; он отразится на внешности его: он отразится на судьбе самого творящего грех; он выйдет неизбежно за пределы его индивидуальной жизни и отяготит злом жизнь всего человечества, а следовательно отразится на судьбе всего мира.

       Не только грех Праотца Адама имел последствия космического значения, но и всякий грех, явный ли, тайный ли, каждого из нас отражается на судьбах всего мира.

       Плотской человек, совершая грех, не ощущает в себе его последствий, как ощущает то духовный. Плотской человек не замечает в себе перемены состояния после совершения греха, потому что он всегда пребывает в смерти духовной, потому что он не познал вечной жизни духа. Духовный человек, наоборот, при всяком склонении воли своей на грех видит в себе изменение состояния в силу умаления благодати 6.

       В Старце Силуане нас удивляет его исключительная чуткость и поразительная духовная интуиция. И до явления ему Господа, и тем более после явления, во всю свою последующую жизнь, грех он переживал чрезвычайно глубоко и сильно: сердце его болело от греха невыносимо, и потому покаяние бывало неудержимо-устремленным, с плачем, неотступное, доколе не почувствует душа, что Бог простил. Многим это покажется странным, а некоторым, может быть, преувеличенным, но пример Старца не для всех.

       Каясь в грехе, он искал не извинения только, которое дается Богом легко, быть может, за один вздох сожаления, он искал полного прощения, так, чтобы душа ощутимо чувствовала в себе благодать. Он искал от Бога силы не повторить греха, если возможно, никогда; он молил Бога об избавлении от действующего в нас «закона греховного» (Рим. 7, 23). Следствие греха,— потерю благодати,— он переживал столь сильно и болезненно, что повторения чего-либо подобного он боялся. Отступление от души любви Божией и мира Христова для него было страшнее всего. Сознание, что он оскорбляет Бога, такого Бога, кроткого, смиренного, было для него нестерпимым. Он испытывал самые глубокие страдания совести, погрешившей против святой любви Христа. Кто в плане человеческом, сам имея любовь, совершил грех против любви, например, по отношению к родителям, тот знает, какая это несносимая мука совести: но все, что совершается в мире душевных отношений, есть лишь слабая тень духовных отношений с Богом.

       Итак, от века предузнал Бог Семена-Силуана и неведомым для нас образом дал ему познать сущность греха с такой глубиной и силой, что он подлинно переживал муки ада, и молился из этого «ада преисподнего», доколе не склонился к нему Господь и не явил ему Себя, дав ему познать воскресение души и увидеть Сына Человеческого во царствии Своем, прежде, чем познал он смерть по телу (Мф. 16, 28).

II

МОНАШЕСКИЕ ПОДВИГИ

ЯВЛЕНИЕ Христа брату Симеону, несомненно, наиважнейшее событие его жизни. Оно не могло не отразиться самым существенным образом на всем ее дальнейшем развитии, не могло не произвести самых глубоких изменений в его душе и сознании. Внешне, однако, течение жизни мало изменяется: он остается на том же «послушании» — на мельнице, и распределение времени продолжает быть тем же, что и прежде — это общий порядок Монастыря; келлейное правило, многочасовые богослужения в храме, трудовой день с обычными человеческими нуждами — питанием, отдыхом, сном. Порядок общий для всех, но жизнь у каждого разная, «своя». И если у каждого есть своя личная жизнь, то тем более была она у Симеона.

      В момент явления ему Бога он всем своим существом был «извещен», что грехи ему прощены. Исчезло адское пламя, что гудело вокруг него, прекратилась адская мука, которую он испытывал в течение полугода. Теперь ему было дано переживать особую радость и великий покой примирения с Богом; его душой овладело новое сладостное чувство любви к Богу и к людям, ко всякому человеку. Прекратилась молитва покаяния 7, ушло то неудержимое горячее искание прощения, которое не давало ему смежить очей сном. Но означало ли это, что теперь он спокойно мог предаться сну? Конечно, нет.

      Познавшая свое воскресение и увидевшая свет подлинного и вечного бытия, душа Симеона первое время после Явления переживала пасхальное торжество. Все было хорошо: и мир великолепен, и люди приятны, и природа невыразимо прекрасна, и тело стало иным, легким, и сил словно прибавилось, и слово Божие радует душу, и ночные бдения в храме и особенно молитвы в келлии наедине — стали сладостны. От избытка радости душа жалела людей и молилась за весь мир.

      Через некоторое время, в праздничный день, после всенощного бдения в храме, утром, когда брат Симеон прислуживал в общей трапезе, его вторично посетила благодать, подобная по роду первой, но с несколько меньшей силой, и затем постепенно ощутимое действие ее стало слабеть. Память о познанном сохранялась, но мир и радость в чувстве и сердце умалялись, а на смену им приходили недоумение и боязнь потери.

      Что же делать, чтобы не допустить этой потери?

      Подвиг бдения, поста и молитвы остается неизменно напряженным, и однако свет и любовь умаляются, а душа тоскует и скучает об удаляющемся Господе.

      Началось внимательное искание ответа на растущее недоумение в советах духовника и в творениях Святых Отцов-аскетов. Молодой монах узнает о себе, что он удостоился дара редкого, исключительного, но не понимает, почему же ум его, исполнившийся света богопознания, несмотря на весь подвиг хранения заповедей, снова омрачается видением бесов, которые исчезли первое время после Явления Господа?

      Симеон, полный недоумения, пошел в Старый Русик за советом к старцу Отцу Анатолию. Последний, услышав о всем происходящем с молодым монахом, говорит ему: