Иларион Алфеев - Жизнь и учение св. Григория Богослова Страница 6

Итак, что же случилось со мною и какова причина моего непослушания? Я ведь был тогда, по мнению многих, совершенно сам не свой — не такой, каким меня знали, но как бы абсолютно другой; и сверх дозоленного я сопротивлялся и упорствовал… Особенно поражен я был неожиданностью, как бывает со сраженными ударом грома; я не собрался с мыслями и потому потерял скромность, к которой всегда себя приучал. Потом объяла меня какая‑то любовь к благу безмолвия и отшельничества (eros tes hesychias kai anachoreseos), влюбленным в которое я сделался с самого начала, как, пожалуй, никто из занимающихся словесными науками, и которое среди самых больших и ужасных опасностей пообещал Богу. В каком‑то смысле уже прикоснувшись к нему, словно находившийся в преддверии, и через опыт возгоревшись еще большим влечением (pothon), я не вынес тирании и не дал ввергнуть себя в бури и насильно оторвать от такой жизни, словно от священного убежища. Ничто не казалось мне лучше того, чтобы, замкнув чувства, став вне плоти и мира, собравшись внутрь себя, ничего человеческого не касаясь без крайней необходимости, беседуя только с самим собой и с Богом, жить превыше видимого и носить в себе божественные отпечатки, всегда чистые и не смешанные с дольними и обманчивыми образами, быть и непрестанно становиться чистым зеркалом Бога и всего божественного, приобретать к свету свет — к менее ясному более ясный,  [80] здесь уже надеждами пожинать блага будущего века и жить вместе с ангелами; будучи еще на земле, оставлять землю и быть возносимым ввысь при помощи Духа.[81]

В этих словах выражено credo Григория: ему всегда было трудно с людьми и легко с самим собой и с Богом; он всегда стремился к созерцанию и никогда к деятельности. Однако Григорию пришлось смириться с новым поворотом судьбы. Вернувшись в Назианз по настоянию отца, он приступил к своим пресвитерским обязанностям.

2. Священство и епископство в Назианзе

Главные богословские течения IV века

Вся последующая деятельность Григория прошла в контексте борьбы с арианством и защиты учения Никейского Собора. Прежде, чем продолжить наш рассказ о церковной и богословской карьере Григория, сделаем небольшое отступление и укажем на основные богословские течения IV в., дабы читателю было легче ориентироваться в дальнейшем повествовании. Оговоримся, однако, что история этих течений чрезвычайно сложна и мы коснемся лишь немногого в пояснение к нашей основной теме.

Никейский Собор 325 г., вошедший в историю под именем I Вселенского, осудил арианскую ересь и признал Сына Божия" "единосущным" "Богу Отцу. Однако в течение нескольких десятилетий после окончания Собора, вплоть до созыва Константинопольского Собора 381 г. (II Вселенского), споры между православными  [82] и арианами,"никейцами" "и" "анти–никейцами" "продолжали волновать весь христианский Восток.

Арианство (по имени александрийского священника Ария) исходило из понятия о едином абсолютно трансцендентном Боге Отце, Который не может быть имманентным кому бы то ни было. Поэтому Сын Божий не равен и не подобен Отцу: у Него иная природа и сущность. Он также не совечен Отцу, ибо получил начало во времени:"было (время), когда Его не было" ". Сын является одним из творений Божиих. Он был создан Отцом" "из небытия" "в качестве посредника, для того, чтобы Его руками сотворить мир. Он имеет преимущество над прочими тварями, однако не является Богом, будучи изменяемым по природе: только Отец неизменяем, и только Отец есть единый истинный Бог. Троица в арианском представлении есть некий союз трех не равных и не подобных друг другу существ. Троица не есть единый Бог: единый Бог — это Отец; а Сын и Дух — подчиненные Ему твари.[83]

Этому учению Никейский Собор противопоставил Символ веры, в котором основные постулаты арианства были осуждены:

Веруем во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, Которым все приведено в бытие. Нас ради, людей, и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившегося, и вочеловечившегося, и страдавшего, и воскресшего на третий день, и восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца, и снова грядущего судить живых и мертвых. И во Святого Духа. Говорящих же:"Было (время), когда не было (Сына)", и что Он создан из небытия, или говорящих, что Он из иной ипостаси или сущности, или что Сын Божий обращаем или изменяем, анафематствует Кафолическая и Апостольская Церковь.

Сердцевина Никейской веры заключается в терминах homoousios ("единосущный" ") и ek tēs ousias ("из сущности" "): они указывают на сущностное, онтологическое тождество между Отцом и Сыном. Поэтому защитников Никеи стали впоследствии называть омоусианами.  [84] Главным представителем этой партии в после–никейский период стал Афанасий Александрийский, по учению которого вся Троица есть единый Бог — Отец, Сын и Дух Святой, равные по Божеству и по сущности. Рождение Сына от Отца является" "предвечным" ", так же как и исхождение Духа от Отца. Отец никогда не начинал быть Отцом, но всегда им был, поэтому Сын совечен Отцу."Единосущие" "Лиц Святой Троицы — не просто равенство или подобие: это всецелое единство бытия, нерасторжимое и неизменное тождество, неслиянная неотъемлемость одного Лица от Другого.[85]

К середине IV в. споры между арианами и православными приобрели характер сложной" "терминологической войны" ", в ходе которой в один и тот же термин противоборствующие партии могли вкладывать разное, иногда прямо противоположное значение. Среди этих богословских партий можно выделить аномейство, омиусианство и омийство. Аномейство (от термина anomoios — "неподобен" ") носило ярко выраженный арианский характер. Омийство (от термина homoios — "подобен" ") противопоставило себя аномейству, однако от арианства далеко не ушло и на никейские позиции не встало. Напротив, омиусианство (от слова homoiousios — "подобосущный" "), противопоставившее себя аномейству более радикальным образом, в конце концов пришло к полному признанию Никейской веры.

Формула anomoios tē ousia ("неподобен по сущности" ") стала знаменем, под которым обновленное арианство выступило в 50–х гг. Лидерами аномейской партии были Аэций и его ученик Евномий. Они говорили о" "нерожденности" "(agennēsia) Отца как Его основном сущностном признаке и об" "инаковости" "Сына, Который не является нерожденным и следовательно не имеет никакого участия в Божестве. Сын не произошел из сущности Отца, но создан Отцом: Он есть" "порождение и творение" "(gennēma kai poiēma) Отца, Которое не существовало прежде Своего возникновения, но было создано из небытия. Сын не только не подобен Отцу, но и противоположен Ему по сущности, чужд природы Отца и не имеет с Ним никакого природного сходства.[86]

Аномейству противостояли не только твердые никейцы, такие как Афанасий Александрийский и Аполлинарий Лаодикийский, но и омиусиане — епископы, использовавшие термин homoiousios ("подобосущный" ") вместо традиционного никейского homoousios ("единосущный" "). Новый термин отличался от старого лишь одной" "йотой" ", однако вносил существенное смысловое различие: Сын не имеет одну сущность с Отцом, но лишь подобен Отцу. Во второй и третьей четверти IV в. омиусианство не представляло собой однородного и монолитного движения: в термин homoiousios могли вкладывать как православное (никейское), так и еретическое (арианское) содержание.  [87] Одним из представителей" "православного омиусианства" "был Евсевий Эмесский, близкий к никейской партии;  [88] знаменитый церковный историк и богослов Евсевий Кесарийский  [89] стоял гораздо ближе к арианской партии.[90]

Омиями принято называть епископов, которые противопоставили аномейству учение о том, что Сын" "подобен" "(homoios) Отцу. В 358 г. на Соборе в Анкире они подписали формулу, согласно которой Сын подобен Отцу" "по сущности" "(homoios kat' ousian). Затем на одном из Соборов в Сирмиуме (22 мая 359 г.) было принято выражение" "подобен во всем" "(homoios kata panta).  [91] После этого на Соборе в Селевкии (сентябрь 359 г.) слова" "по сущности" "и" "во всем" "исчезли: Сын признавался просто" "подобным" "Отцу (homoios), причем арианствующие епископы понимали это в смысле подобия kata boulēsin ("по изволению" "), а омиусиане — в смысле подобия kat' ousian ("по сущности" "). Константинопольский Собор 360 г., проходивший под председательством Акакия Кесарийского, подтвердил, что Сын" "подобен" "(homoios) Отцу, однако данное выражение окончательно получило арианский смысл; не случайно на этом же Соборе многие епископы–омиусиане были низложены, а Евномий был избран епископом Кизическим.  [92] В" "Апологии" ", представленной Евномием на Соборе 360 г., выражение anomoios отсутствовало: Евномий теперь не возражал против того, что Сын" "подобен" "Отцу, и рассуждал лишь о границах этого" "подобия" ".  [93] Оставшись аномеем по духу, Евномий формально перешел в стан омийцев: это дало ему возможность занять важный пост в иерархии официальной Церкви.