Лев Карсавин - Католичество Страница 6

веннаго богословия, т. е. богословия, покоящагося на сверхестественном откровении. Только благодаря сверхестественному откровению могут быть познаны или узнаны неизследимыя для разума истины религии, „ѵега et proprie dicta mysteria" (истинныя тайны в соб ственном смысле этого слова). На откровенных истинах и покоится все учение церкви и в признании их верующими и заключается одна из сторон единства тела Христова[5] Откровение истины можно понимать, как явление человеческому сознанию или уму самой истины, в себе, в своей самоочевидности несущей свою достоверность.

В этом случае признание истины не требует от че ловека никаких усилий, потому что сама истина откры вается ему. Если бы в церкви было в настоящее время такое откровение истины, такое „блаженным делающее видение" (visio beatifica), церковь была бы уже церковью будущею, странствия ея на земле уже окончились бы и людям не надо было бы стремиться к познанию Бога и осуществлению Его закона, ибо содер жание Истины делало бы их уже истинными, праведными сына. ми Божиими. И католичество вполне последовательно признает такое познание уделом будущей блаженной жизни. Здесь, на земле, видение Истины „ли цом к лицу" недостижимо, по крайней мере — недо стижимо во всей своей полноте. Здесь даже святые в минуты возвышеннейшаго экстаза видят Истину лишь „зерцалом в гаданий", т. е. в образах, символично.

Поэтому откровение Истины святому есть символическое, хотя и неоспоримое явление ея. Откровенныя истины, выраженные в догматах церкви, для обыкновеннаго члена церкви не несут в себе самих своей достоверности и, с человеческой точки зрения, являются недоказуемыми или недоказанными положениями. Разу меется, нельзя предполагать, что в видимой церкви

все ея члены могут — каждый своим внутренним ми стическим опытом — убедиться в истинности откровенных догм. А между тем признание этих догм необходимо, и оне должны существовать для того, чтобы могла существовать церковь.

По старому католическому учению, торжественно провозглашенному и на Тридентском соборе, сверхестественно откровенная Истина „содержится в Писании и в незаписанных преданиях, которыя, воспри нятыя апостолами из уст самого Христа или как бы из рук в руки переданныя самими апостолами под диктовку Духа Святого, дошли до нас". Так мы приходим к двум источникам и сокровищницам ка толической истины: к Писанию, состав или канон ко тораго окончательно определен тем же Тридентским собором, и к Преданию. Совершенно очевидно, что одного Писания для установления католической истины мало. Признающий источником христианской веры Писание, тем самым признает уже и Предание, так как истинность Писания, богодухновенность его самим им установлена быть не может. Ведь Писа ние, как совокупность откровенных истин, в са мом себе достоверности своей не несет. И в этом смысле протестант настолько же ставит Предание выше Писания, насколько и католик; он только произ вольно ограничивает пределы действия Предания. Для католика же Предание определяет и состав и текст Св. Писания? Этим отметается вопрос о происхожде нии канона Священных книг: каково бы ни было происхождение их — Предание признает их богодухновенными, и выводы ученой критики могут повести к соблазну и смутить маловера, но не поколеблют содержания и текста католическаго учения. Нет ничего страннаго и неожиданнаго, что Тридентский собор при знал каноническими Новый и Ветхий Заветы в ла

тинском переводе, „ип veteri vulgata latina editione". — Таково было предание католической церкви, и укрепление этого предания авторитетом собора лишь устранило возможность соблазна верующих выводами ученых изследователей библейскаго текста.

Предание не только свидетельствует об истинности Писания. Оно столь же необходимо для понимания и толкования последняго, особенно в виду искони установившихся в церкви своеобразных приемов этого понимания и толкования. Если отсутствие Писания поставило бы церковь перед невозможностью разобраться в хаосе противоречивых истинных и ложных откровений и вернуло бы ее ко временам со здания канона Священных книг, к эпохе борьбы с гнозисом и мучительнаго самоопределения, то отсут ствие Предания разверзло бы пропасть подобнаго же столкновения множества толкований, в борьбе кото рых могла бы потеряться необходимая единая истина.

Мы видим, как явное или молчаливое отрицание Пре дания приводит к попыткам свести раннее христиан ство к моральной религии галилейских рыбарей, к отрицанию всего философскаго содержания религии, к превращениюея путем отрицания божественности Христа, т. е. основной догмы, в какое то, только по недоразумению именуемое христианством, моральное учение.

Отказ от Предания с необходимостью ведет к замене его человеческим разумом; человеческий ра зум — к отрицанию остатков Предания и к отказу от Писания, а отказ от Писания — к хаосу рационалистических и мистических положений и к отказу от разума.

В католической церкви, в отличие от правосла вия, Предание не закреплено. Напротив, оно течет и живо до сих пор. Благодаря этому, с одной сто роны, открыта широкая возможность дальнейшаго раз

вития католическаго учения по пути все большаго рас крытия Предания, а, с другой — предотвращена возмож ность резкаго разрыва с прошлым, сохраняющим себя в настоящем. Разумеется, правы протестантские ученые, указывающие на вытекающую отсюда для ка толичества трудность отказываться от своего про шлаго. Но такой упрек действителен лишь в том случае, если предание католической церкви включает в себя и заблуждения, если вообще нужно отказы ваться от прошлаго, что как раз и отвергается католичеством. Предание столь же священно и истинно, сколь истинно и священно Писание. И если богодухновенность Писания утверждается Преданием, то само Предание достоверно потому, что непосредственно возводится к апостолам, живет и развивается как апостольское.

Итак, единство знания должно выражаться в определенных положениях, обоснованных Писанием и Преданием. Очевидно, что в условиях земной жизни, при невозможности путем разума убедиться в истинности Предания необходимо какое то удостоверение того, что это Предание действительно священно. Мы знаем, что священность его обезпечена преемственностью от апостолов и, следовательно, в конечном итоге, от самого Божества. Разумеется, хранительницей Предания могла бы быть вся совокупность верующих. Но тео ретически это трудно потому, что земная церковь со стоит не только из истинных сынов Божиих, а практически подобная гарантия истинности предания об щим согласием необходимо должна привести к хаосу мнений и к отсутствию единства в знании. Так или иначе должен существовать орган, хранящий Преда ние, а, так как оно почерпает свою достоверность из факта восхождения к апостолам, этот орган должен быть преемственно связанным с апостолами.

И поскольку Предание живо и способно раскрываться все более и более, постольку и хранящий его орган должен обладать таинственною силою и властью учительства, властью толкования старых истин и обна ружения новых. Этот орган, папство, есть само живущее апостольским духом Предание, и чрезвычайно характерно, что Пию IX приписывают слова: „Преда ние это я!"7 На заре истории папства Иннокентий I (401–417) уже ссылается в доказательство правильности решений Рима на „тайны апостольскаго престола" и этим предвосхищает творческую роль папства в области догмы.

Его предшественники уже обнаруживают тяготение римской церкви к традиционному учению, хранимому лучше всего в Риме. Сама римская церковь еще до появления во главе ея единаго епископа уже обнару живает тот же самый дух верности вере отцов, сказывающийся, например, в „Послании Климента", в самом конце I века. Живое и абсолютно истинное Предание является краеугольным камнем католическаго учения, не бросившагося, как протестантство, в искания истины человеческим разумом, не ждущаго новых пророков, новых апостолов — в его сокро вищница, по словам бл. Иринея, апостолы в полноте вл ожили все, что относится к вере — и не застывшаго в признании установленнаго далекими предками, как восточная церковь. Благодаря своеобразному пониманию Предания, католичеству удается как бы со хранить в себе постоянную деятельность открывающаго в тайниках Предания и Писания новыя истины Духа Святого. В этом — большая опасность, опасность привнесения индивидуальнаго и человеческаго, может быть — большая, чем в восточной церкви, ожидающей откровений от вселенских соборов. Но дух традиционализма и здесь спасает католичество от крайностей.

Католики модернисты „по слепой и необузданной страсти к новшествам". как думает папа Пий X, выдвинули утверждение, что „догматы должны разви ваться и изменяться". В своей знаменитой энциклике „Pascendi dominici gregis" (8 сент. 1907 г.). Пий X ссылается на осуждение Пием IX (в „Силлабусе" 1864 г.) тех, кто осмеливается утверждать, что „Божественное откровение несовершенно и, следовательно, подлежит постоянному и безконечному прогрессу, соответственно прогрессу человеческаго ума". Пий X ссылается на постановление Ватиканскаго собора: „Учение религии, от крытое Богом, не предоставлено человеческому уму, как философское построение, подлежащее усовершенствованию, но оно вручено, как божественный залог Невесте Христовой и должно быть сохраняемо верно и безошибочно истолковано. Поэтому смысл священных догматов должен быть всегда сохраняем таким, ка ким однажды обявила его Святая Мать Церковь, и не следует никогда удаляться от этого смысла под предлогом и под именем более глубокаго понимания". Казалось бы, подобное постановление устраняет всякую возможность догматическаго развития в дальнейшем, поскольку это развитие не выражается в установлении новых догматов, как установленный на том же Ватиканском соборе догмат Непорочнаго Зачатия. Однако, в католичестве оказывается возмож ным невозможное— и не только практически, так как легко отыскать в богатейшей сокровищнице западнаго богословия авторитетныя подтверждения разных в деталях своих толкований одного и того же догмата, но и теоретически. Действительно, как примирить с выше приведенным постановлением Ватиканскаго собора 1869–1870 г. его же постановление о непогрешимости папы в делах веры, когда он говорит „ех cathedra", т. е. в качестве пастыря и учителя церкви и определяет ея веру? Папе, правда, не дана власть по наитию Св. Духа открывать новое учение, но он обладает властью при содействии (assistente) Св. Духа свято хра нить и верно, т. е. точно (fideliter) излагать (ехропеге) переданное чрез апостолов откровение (traditam рег apostolos revelationem seu fidei depositum). Может ли папа „под предлогом и под именем более глубо каго понимания" изменить смысл догмата? Все зави сит от того, что разуметь под словами „изменение", „толкование" и „понимание" догматов. Ватиканский же собор (и на это ссылается в своей энциклике Пий X) говорит: „Итак, пусть возрастает и быстро совершенствуется из года в год и от поколения к поколению разум, знания и мудрость, как отдельных людей, так и целой Церкви, но пусть это усовершенствование совершается в одном и том же роде, т. е.