Архимандрит Савва (Мажуко) - Апельсиновые святые. Записки православного оптимиста Страница 6

Как-то раз Григорий направлялся в Неокесарию, и ночь застала его на пути. Он зашел в храм Аполлона, известного в округе своей прорицающей статуей, и, помолясь, уснул. Пробудившись вместе с солнцем, святой оправился в путь. Ничего примечательного. Какой-то бытовой эпизод. Даже не приключение. Но это еще не всё. Утром в храм пришел жрец, служивший при пророчествующей статуе. Принялся вопрошать бога, задавая вопросы просителей и паломников. А бог не отвечает. Онемело изваяние. Пробовал служитель менять диалекты, приносить разные жертвы, творить особые ритуалы. Молчит. Не внемлет. Замерло в мраморной немоте. Вышел служитель во двор, растерянно оглянулся и тут, наконец, услыхал такой знакомый за годы службы голос:

Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. XIV в. Фреска в монастыре Дечаны

– Ночью здесь отдыхал Григорий-христианин. Он выгнал меня из моего храма.

Жрец сразу бросился за Григорием в погоню. Догнал. Объяснился: люди ждут, все переживают, статуя молчит, такого никогда не было, народ расстроен, надо помочь людям и всё наладить обратно. Григорий проникся, взял кусок пергамента и написал: «Григорий – бесу: можешь вернуться». Жрец обрадовался, благодарит, бежит обратно, а у самого мысль: что же это за бог такой, что какой-то христианский священник его из собственного храма выгнал, да еще и не намеренно? Говорят, этот жрец потом принял христианство и не отлучался от святого епископа.

Святой Григорий освятил языческий храм своим присутствием, изгнал из него нечистого духа. Чем изгнал? Молитвой? Но ведь он молился не о том, чтобы прогнать злобного духа, и не просил Бога освятить это место. Мне кажется, что чудотворец освятил этот храм не столько молитвой, сколько самим своим присутствием. Он отдыхал в этом месте, молился, может быть, поужинал скудной трапезой путешественника, а потом размышлял, засыпая на своем скромном одре. И все эти простые человеческие действия освящали, очищали и благословляли это нехристианское святилище. Если хотите, святой очистил этот храм своим сном и трапезой. Ведь святые и в самой своей святости остаются людьми и, как люди, нуждаются в отдыхе, пище и других утешениях. У святых есть подушки. Они умываются, а значит, трудятся, потеют, а оттого, как апостол Павел, вяжут на голову платки, они мерзнут, и носят одежду, и отдают ее в починку, святые вкушают пищу и, наверное, у них есть любимые блюда, порой они хворают, и многие из них терпеливо переносили жестокие недуги. Тягостной и гнетущей была болезнь преподобного Симеона Нового Богослова, многие годы хворал преподобный Амвросий Оптинский. И в своей болезни святые подвижники нуждаются в помощи и поддержке простых людей, верных сотрудников, молчаливых и кротких мироносиц. Святые нуждаются в нашей помощи и заботе. Спасителю служили смиренные труженицы, от которых остались только имена. Святой Иосиф Аримафейский и праведный Никодим, люди состоятельные, помогали Христу и Его ученикам при жизни и не оставили Своего Учителя и по смерти. Теща Петра прислуживала Господу, навещавшему дом рыбака. Самым значительным днем в жизни Закхея-мытаря был день, когда он принимал в своем доме Христа, и Закхей мог «успокоить» странствующего Учителя, своими руками омыть Его стопы, утешить Его трапезой и самым лучшим вином. Эти люди с чуткими сердцами не могли не служить святыне. И Господь, и святые Его благословляют таких тружеников.

И вот со временем появился обряд освящения жилища. Первоначально батюшек просто приглашали обходить дома своих прихожан в праздничные дни, и этот обычай до сих пор сохранился, например, в Западной Белоруссии. И сегодня священников зовут благословить дом или квартиру. Но следует помнить, что само освящение есть не просто обряд или узаконенный ритуал. По самой своей сути освящение дома есть таинство гостеприимства. Дом освящается не просто правильно прочитанными священными текстами, но и радушием хозяев, принимающих священных гостей. Мы приглашаем к себе рабов Божиих, служителей Христа, и Господь благословляет наш дом за это усердие. Да, скажут, что священник не апостол, не святой, не чудотворец. А с чего же вы взяли, что батюшка не святой? Он – раб Божий, который стоит у Престола, его руки и уста служат великому таинству Евхаристии, и каким бы духовно обгорелым ни был священник, печать его благородного служения всегда на нем. Это большая честь – принимать в своем доме священника. Это Божие благословение, простирающееся на дом и на его обитателей. Не просто святая вода или чтение молитв освящают жилище, но и само присутствие служителя алтаря. Поэтому так важны в этом таинстве не только ритуальные моменты – свечи, масло, святая вода, – но и наш маленький труд «утешения» – предложенная трапеза, даже чаепитие и скромные пирожки – это необходимое и, если угодно, тайносовершительное действие обряда освящения. У каждого человека есть от Бога данный дар благословлять этот мир – людей, дома, деревья, животных, но служение священника – служение благословения по преимуществу. И люди ждут этого благословения, очищения и освящения, потому что мир безблагодатный и порочный задыхается от растления и зла. Зло утомительно. Зло старит людей и вещи. Дома ветшают от греха, дети глядят стариками, цветы и звери устало увядают от «парения похоти», от дыхания порока.

Тайная вечеря. 1654. Худ. Филипп де Шампань

У Рея Брэдбери есть рассказ, в котором дом, уставший от греховной скверны его обитателей, просто выгоняет своих владельцев. Так с нами поступают и наши дома, в которых не хватает воздуха и света, где всё пропитано распрей, проклятиями и сквернословием. Против нас восстает наша земля, у которой нет никаких сил носить порочное человечество, и она так часто бунтует, пытаясь защититься от тех, кто призван ее возделывать и хранить, от которых она вынуждена спасаться, стараясь избавиться от безумной власти царя-самоубийцы. Вот почему христиане должны освящать всё вокруг себя, и, действительно, мы так и поступаем и освящаем наш мир не только и не столько обрядами, но и живя свято, принимая святых людей под свой кров, благословляя всё подлинно человеческое, утешая своих пастырей в таинстве гостеприимства, спасая свой род и семью стаканом воды, поданным жаждущему, обедом, купленным нищему, добрым словом, и улыбкой, и молитвенным вздохом, евангельским глаголом и благословением, с честью неся подвиг благодарности и благословения. И когда вы пригласите в дом батюшку, не забудьте об очень простых, важных и священных вещах: пирогах, варенье, а может, и «свято-рыбице», и в каждом доме где-то всегда должна храниться про запас подушка для святого.

Женщина и власть

Ялюблю Вергилия. И как его не любить? Конечно, это не Гомер с его буйной свежестью первобытных героев. Вергилий изящен, порой подражателен, умерен до искусственности, но – прекрасен, и герои его – захватывают и пленяют. Среди пестрого сонма богатырей «Энеиды» особняком стоит принцесса Камилла, предводительница вольсков, дева-воин. Конечно, есть у Вергилия и другие дамы, одна Дидона чего стоит, но Камилла – особенная.

«Бранный был ведом ей труд и с ветрами бегвперегонки,В поле летела она по верхушкам злаков высоких,Не приминая ногой стеблей и ломких колосьев,Мчалась и по морю, путь по волнам пролагая проворно,Не успевая стопы омочить в соленой пучине.Смотрит ей вслед молодежь, поля и кровли усеяв,Издали матери ей дивятся в немом изумленье;Глаз не в силах толпа отвести от нее, лишь завидитПурпур почетный, что ей окутал стройные плечи,Золото пряжки в кудрях, ликийский колчан за спиною,Острый пастушеский дрот, из прочного сделанныймирта»

Образ Камиллы завораживает. В младенческом возрасте она была посвящена богине Диане и хранила девство, занимаясь только ратным делом, а это значит, что Камилла была профессиональным убийцей.

«В землях тирренских она могла бы невесткой желаннойМногим стать матерям, но, одной предавшись Диане,Знает Камилла любовь лишь к оружью и к девственнойжизни,Свято блюдя чистоту»

Хранение девства во многих древних культурах было особым знаком. Его связывали с магией силы, прежде всего. И нам конечно же вспоминается другая дева-воительница – Брунгильда – героиня скандинавского эпоса. Она обладала нечеловеческой силой, которая сразу исчезла, как только принцесса вышла замуж и утратила девство. Магическая сила иссякла. Но только ли магия силы может быть усмотрена в образе девы-воительницы? Нет ли здесь и другой, очень нам понятной интуиции священного благоговения перед святостью материнства, почтения к особому сакральному служению женщины как матери и супруги, чья святость выявляется только в созидании, но никак не в разрушении, чей образ никогда не может быть причастен злу. А потому и воительницей не может быть мать или жена. Только девство – сознательное самоубийство себя как женщины – может примириться с работой убийцы. Здесь следует сделать оговорку относительно хранения девства монахинями. Их путь – путь созидания, а не разрушения, путь приумножения любви и доброты в девственном служении Богу. Но девство Камиллы было иным. Она была девой-воином, то есть убийцей, и в сознании людей древности эти вещи несовместны – убийство и рождение, зло и созидание рода и семьи, поэтому, если женщина – воин, значит она ни в коем случае – не мать и не жена.