Джон Стотт - Послание к Ефесянам Страница 6

б. Доктрина об избрании — это побуждение к святости, а не оправдание греха

Воистину, эта доктрина дает нам уверенность в спасении, ибо Избравший нас и сохранит нас до конца. Но такое чудесное чувство безопасности вовсе не оправдывает и не одобряет наш грех. Некоторые представляют себе христианина, который говорит: «Я — один из избранных детей Божьих и нахожусь поэтому в полной безопасности. Мне нет нужды заботиться о собственной праведности. Я могу поступать так, как хочу». Но это неправильный вывод, сделанный на основании доктрины об избрании. Скорее, происходит наоборот. Павел пишет, что Бог избрал нас во Христе, чтобы мы были непорочными пред Ним (ст. 4). Слово «непорочный» (amomos) употреблялось в Ветхом Завете, когда речь шла о «чистых» жертвах. Фраза «святой и непорочный» рефреном звучит в 5:27 и в Кол. 1:22, где говорится о нашем окончательном совершенном состоянии. Но сам процесс освящения начинается здесь и сейчас, поэтому доктрина об избрании вовсе не оправдывает грех, но осуждает его и говорит нам о необходимости святости. Святость — это цель нашего избрания, и самым красноречивым доказательством избранности становится святая жизнь. Ф. Ф. Брюс очень мудро замечает: «Безусловную любовь Бога более прославляют те, кто, уподобляясь Христу, ведет святую жизнь, а не те, кто пытается разгадать ее тайну с помощью логического дробления»[38].

в. Доктрина об избрании — это стимул к возрастанию человека, а не повод для хвастовства

Некоторые люди считают, что нескромно воспринимать себя одним из избранных детей Божьих. И это было бы так, если бы мы представили, что Бог избрал нас за какие–то наши заслуги. Но в библейской доктрине об избрании речь идет не о заслугах, все обстоит иначе — Бог подробно объяснил людям Израиля, что Он избрал их не за то, что они многочисленны, или за иные их достоинства. За что же тогда? Просто из любви к ним (Втор. 7:7—8). Причина, лежащая в основе их избрания, заключалась в Нем (в Его любви), а не в них (в их заслугах). Та же самая истина повторяется и в Послании к Ефесянам. Главная мысль всего первого абзаца — Божья благодать, Божья любовь, Божье волеизъявление, Божьи цели и Божий выбор. Павел говорит, что Он избрал нас во Христе прежде создания мира, то есть еще до того, как мы были сотворены. Тогда действительно кажется смешным вести речь о каких–либо заслугах — «Бог избирает добровольно, не считаясь с достоинством, делами и заслугами людей»[39].

Таким образом, весть о Божьем избрании, несмотря на многие ее неразрешенные проблемы, должна приближать нас к праведности, а не ко греху, к смиренной благодарности, а не к хвастовству. Практическим следствием этого Божьего решения должна стать наша святая и непорочная жизнь (ст. 4), жизнь прославления Его славной благодати (ст. 6).

2. Настоящее: благословение усыновления (ст. 5—8)

Бог предопределил усыновить нас Себе. Это выражение может стать ключом к пониманию всех последствий нашего избрания. Избрание рассматривается нами как усыновление. Иногда люди спрашивают, почему Бог все–таки сотворил мир, если Он знал, что творение будет разрушено грехом. Один из ответов, который мы можем дать исходя из опыта, будет таков: Бог готовил нас к более высокому положению, которое нельзя было достичь актом творения. Он намеревался «усыновить» нас, сделать нас Своими сыновьями и дочерями. Согласно римскому закону (это одна из деталей исторического фона писем Апостола Павла), приемные дети имели те же права, что и родные. Новый Завет может рассказать многое о статусе «сыновства», о его привилегиях и ответственности. В рассматриваемых нами стихах речь идет и о том, и о другом.

Поговорим сначала о наших исключительных правах. Только уже принятые в семью Божью могут сказать: в Нем мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов, по богатству благодати Его, каковую Он в преизбытке даровал нам во всякой премудрости и разумении (ст. 7—8). Дети Божьи получили право свободно обращаться к Своему Небесному Отцу. Эта уверенность в своих правах зиждется на знании того, что мы искуплены и прощены. Искупление (apolutrosis) означаеет «освобождение после уплаты требуемой цены». Во времена Павла это слово широко употреблялось при покупке рабов. Здесь же оно отождествляется с прощением, так как освобождение в нашем случае и есть избавление от праведного суда Божьего, а уплаченная цена — кровь Христа, пролитая за наши грехи на кресте. Таким образом, искупление, прощение и усыновление связаны воедино (ср.: Гал. 4:5). Искупление, или прощение, и есть та привилегия, которую мы имеем. Оно дарует нам сыновние взаимоотношения с Богом благодаря Его благодати, в преизбытке изливаемой на нас.

Но быть сыном — значит еще и нести ответственность, ибо Небесный Отец не потворствует порокам Своих детей. Напротив, Он наказывает нас для нашей же «пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его» (Евр. 12:10). Обратим внимание на два утверждения Павла: «Он предопределил нас быть Его детьми» (ст. 5) и «Он избрал нас для того, чтобы мы были святы». Позже Апостол еще раз вернется к этой жизненно важной теме: «Подражайте Богу, как чада возлюбленные» (5:1). Невозможно быть Его детьми и быть близкими к Богу, не чувствуя необходимости подражать Отцу и развивать в себе Его качества.

То, что Бог нас усыновил, имеет свои положительные и отрицательные стороны. Мы многое приобретаем, но и несем неизбежные потери. Мы приближаемся к Богу как к своему Отцу через искупление или прощение. И наша греховная природа начинает меняться с того момента, когда Дух Святой начинает освящающую работу. Эта работа продолжится дл тех пор, пока мы в конце концов не станем совершенны на небесах. Все наши поступки, наши права и наши обязанности предстают пред Ним (ст. 4), то есть «пред Его взором», или совершаются «в Его присутствии». Жить, сознательно ощущая присутствие Нашего Отца — это и неизмеримая привилегия, и постоянный призыв угождать Ему.

3. Будущее: благословение единения (ст. 9–10)

Бог не просто «избрал» нас от вечности и даровал нам счастье быть его сыновьями со всеми правами и обязанностями сыновства — Он также открыл нам тайну Своей воли по Своему благоволению, которое Он прежде положил в Нем, в устроение полноты времен (ст. 9—10). История всегда наполнена смыслом и непреклонно движется к величественной цели. Но что же тогда означает «тайна», которую Бог «открыл», открытый «секрет», «благоволение» или «цель»? Из 3–й главы мы узнаем, что «тайна» — это принятие язычников в новое Божье общество на равных правах с евреями. Но этническое единство можно рассматривать лишь как некое знамение или предчувствие будущего единства, более величественного и чудесного.

Божий план для той поры «полноты времен», когда само время опять сольется с вечностью, заключается в том, чтобы все небесное и земное соединить под главою Христом (ст. 10). Греческий глагол, переведенный словом «соединять» (апакеphalaio), «наполнен значимостью и глубиной»[40]. Он редко встречался в разговорном греческом языке — по утверждениям Мультона и Миллигана этот глагол использовался в основном в литературных текстах. Тем не менее «распространенность слова kephalaion («сумма», «итог») делало значение однокоренного глагола понятным даже обычному читателю». Таким образом, глагол anakephalaioo означал «приводить что–нибудь к kephalaion», то есть «суммировать, заключать», и употреблялся в смысле «подводить итог речи или планов» («сжато выражать все в заключении» — Тейер) или в значении «собирать воедино предметы». В другом значении этот глагол в Новом Завете встречается только в Послании к Римлянам 13:9. Там говорится, что все заповеди второй скрижали Закона «суммированы в предложении: возлюби ближнего своего как самого себя».

Контекст 1–й главы Послания к Ефесянам подчеркивает скорее идею «собирания воедино предметов», чем идею «сжатого выражения мыслей», так как несколько позже, в ст. 22, Павел утверждает, что Бог поставил Иисуса Христа «выше всего, главой (kephale) Церкви», то есть «все объединяется под началом главы»[41]. Христос уже является главой Своего Тела, Церкви, но однажды «все» признает Его главенство. В настоящее время вселенная еще развивается дисгармонично, но при наступлении полноты времени эта дисгармония исчезнет и под руководством Иисуса Христа мы придем к единству, которого все ждем.

Такая точка зрения предполагает постановку очень важного вопроса: что же будет означать это окончательное единство и под чьим руководством оно будет находиться? Некоторые богословы, как в древности, так и в наши дни, ухватились за слово «все» как за основу, на которой можно строить идеи о всеобщем спасении. Они считают, что в конце концов все будут спасены, что даже умершие без покаяния однажды будут приведены к спасению и что даже демоны будут искуплены. То есть буквально «все, все что на небе и на земле» будет собрано вместе под единое и спасительное правление Иисуса Христа. Одним из современных защитников универсализма можно назвать Марка Барта. В одном или двух местах он вроде бы отрицает это, говоря, что нам не следует забывать слова Христа о непростительном грехе[42]. И все же основное впечатление от его работ другое: «Церковь есть… живое и растущее Тело Христа. По этому определению Церковь включает в итоге всех, кто даже еще не верует… Иисус Христос является не только «Главою Церкви», он также и… глава каждого человека, независимо от того, верит этот человек в Него или нет»[43]. Оказывается, дело просто в том, что еще не все люди знают и признают Христа так, как это делает церковь. «Следовательно, мы можем назвать церковь начатком, первым плодом, тем примером, или знамением, или провозглашением того превосходства и хвалы, которое известно во всей вселенной и которое будет искренно принято всеми людьми. Церковь есть не что иное, как начальное, временное учреждение для службы, ибо сегодня она единственная община на земле, которая искренно служит Иисусу Христу»[44]. Комментируя слова Павла о преграде, разрушенной Иисусом Христом, Марк Барт восклицает: «Не существует никакой преграды между церковью и миром!» И все же многие христиане объединяются за стенами церковных зданий и церковных традиций. «Спасающаяся от мира церковь… может только узнать из Послания к Ефесянам, что мир терпеливо относится к ней, обходя ее стороной, страдая и жалуясь на ее лицемерие». Марк Барт отвергает такую «церковь–преграду». «И, наконец, — пишет он, — согласно Евангелию, не существует преграды между ближним и дальним, между церковью и миром!»[45]