Люди пути. О суфиях, суфизме и суфийских историях - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" Страница 6

Увайс говорит: «Я всегда смотрю смерти в лицо и жду ее. Я трепещу от возможности смерти». Но смотреть смерти в лицо означает жить храбро. Люди избегают смерти, они избегают даже самой мысли о ней. Они думают, что кто-то другой умирает, но они-то не умрут.

Если вы живете в такой невинности, значит, вы живете в невежестве. Невежество – важное религиозное качество. Знающий человек не может стать религиозным, но невежественный человек может легко стать религиозным.

Увайс говорит:

«Как тот, кто поднялся утром и не знает, будет ли он жив вечером».

Ничто не определенно, ничто не предсказуемо; все остается открытым. Для суфия возможно все. Ничто не является полностью определенным, все возможно – вот что значит открытость, открытый ум.

Тот, кто спрашивал, возразил: «Но все люди находятся в такой ситуации».

Всем предстоит умереть, и никто не знает, когда это случится. Второй человек не понял утверждения Увайса. Мы понимаем только на своем уровне.

Увайс ответил: «Да, но сколькие из них чувствуют это?»

Они умрут. Каждый момент неизвестное пронизывает жизнь – это и есть смерть. Но они не чувствуют этого. Они этого не осознают. Люди живут в неком подобии сна, в состоянии какой-то дремоты. Люди – практически лунатики.

Пассажир в такси был более чем навеселе. Взглянув на свои часы, он увидел, что на них ровно семь часов. Почти сразу после этого он увидел часы в лавке ювелира, которые показывали шесть пятьдесят пять.

– Эй, который час? – поинтересовался он у водителя такси.

– Шесть пятьдесят, – ответил таксист.

– Стой! Разворачивайся, – потребовал он, – кажется, мы едем в обратном направлении!

Люди практически спят, у них нет даже проблеска осознанности.

Однажды случилось…

За пять лет это была его первая роль, которую ему удалось заполучить в пьесе. Правда это была лишь маленькая роль, немногословная, но ведь это было началом. Главный герой должен был выйти на сцену и сказать: «Ты видел, как убили этого человека?» Его роль заключалась в том, чтобы просто посмотреть главному герою прямо в глаза и ответить: «Да».

Четыре недели он репетировал это слово: «Да, да, да», изучая ораторское искусство, отрабатывая мимику и интонацию. И вот настал этот великий день. Главный герой появился на сцене, взглянул на лежащее на полу тело, посмотрел на актера и спросил: «Ты видел, как убили этого человека?»

Глядя прямо в глаза главному герою, он четко произнес: «Кто, я?»

Люди совершенно не бдительны. Они находятся в состоянии сна. Какая-то тупость, туман окутывает ваше существо. Вокруг вас сильный туман, и вы в замешательстве. Очень редко вы становитесь действительно бдительными, очень, очень редко. Эти моменты так редки. Гурджиев говорил, что если такие моменты случались в жизни человека семь раз, то это больше, чем можно ожидать. Очень редко.

В ситуации большой опасности иногда вы становитесь бдительными. Например, кто-то подходит, чтобы убить вас, и приставляет к вашей груди револьвер – тогда на одно мгновение туман рассеивается. Смерть дышит в лицо. Или, если вы ведете машину на скорости девяноста, ста миль в час, и вдруг внезапно на повороте вы видите, что теперь все кончено, на какое-то мгновение авария кажется неизбежной, абсолютно неизбежной – тогда туман рассеивается. Отсюда и тяга к опасности: потому что только в опасности вы все-таки иногда чувствуете, что вы есть. Отсюда привлекательность войны: когда люди идут на войну и играют со смертью, иногда им удается почувствовать редкие моменты пробуждения. Но в других ситуациях, в обычной комфортной, удобной жизни люди не перестают храпеть.

Путешественник спросил у пьяницы, как пройти на почту. Пьяница был старожилом города.

«Так, пройдите два квартала и поверните направо… Нет, вам нужно пройти два квартала и повернуть налево… Нет, это тоже неверно, пройдите вверх по этой улице один квартал, поверните направо и пройдите один квартал… По правде говоря, мистер, я не думаю, что вы вообще сможете добраться отсюда до почты».

Люди живут в подобном тумане. И не только тогда, когда вы выпиваете, вас окружает туман – в любой момент вы употребляете тысячу и одну разновидность алкоголя. Кто-то сходит с ума из-за денег, тогда деньги – это его алкоголь. Кто-то помешан на власти – тогда он пьет власть и становится пьяницей. Есть разные виды сумасшедших людей. Но у каждого есть свой особый вид алкоголя, который опьяняет его.

Видели ли вы глаза скупца, когда он смотрит на свои деньги? Он смотрит на деньги как на свою возлюбленную. Он прикасается к деньгам с такой нежностью. Он трогает сторупиевую банкноту с такой любовью и заботой. Когда есть деньги, он забывает весь мир.

Понаблюдайте за политиком – он помешан на власти. Он опьянен. Ему не нужно принимать никакие алкогольные напитки, ему не нужно принимать никакие наркотики, он уже находится в состоянии наркотического опьянения от власти. Он может даже выступать против алкоголя и против наркотиков, он может пытаться установить в стране запрет, но сам он пьян. И, конечно, алкоголь, произведенный властью, более опасен, чем любой алкоголь, произведенный из винограда. Эти маньяки власти – по-настоящему опасные люди в мире.

Но все пьяны. Они пьют разные виды напитков, но они пьяны. Суфий – это тот, кто не пьян, вот что имеет в виду Увайс, когда говорит: «Да, но сколькие из них чувствуют это?»

Запомните, есть отличие. Если бы тот же самый вопрос был задан Бодхидхарме или Риндзаю, они бы ответили: «Сколькие из них осознают это?» Увайс говорит: «Сколькие из них чувствуют это?» Таково различие между двумя основными путями – путем осознанности, медитации и путем любви, чувств.

Суфизм – это путь любви, чувств. Если бы спросили Бодхидхарму, он, должно быть, ответил бы: «Сколькие осознают это?» Он бы использовал слово «осознавать», не «чувствовать». Ни один мастер дзен не использовал бы слово «чувствовать» – таково базовое различие, в остальном отличий нет.

Суфизм – пробужденность сердца, пробуждение чувств. Коран говорит: «Не глаза слепы, но сердца». Под сердцем подразумевается тот дар, который воспринимает трансцендентальное, возлюбленного. Суфии известны как те, которые имеют сердца. Ал-Халладж Мансур говорит: «Я видел моего Бога глазом сердца. Я спросил его: „Кто ты?“ – и он ответил: „Ты“».

Глаз сердца… Помните: суфизм – это путь любви. Он более танцующий, чем дзен, он более поющий, чем дзен, он более празднующий, чем дзен. Вот почему страны, где развивался суфизм, создали лучшую и самую прекрасную поэзию, которая когда-либо существовала в мире. Персидский язык стал таким поэтичным, он создал величайших поэтов мира. Сам язык стал поэтичным, сам язык стал очень сочным – потому что о Боге думают как о возлюбленной.

Это тоже необходимо понять – последнее на сегодня. Для последователей дзен нет Бога, ваша собственная осознанность – это высшее. Дзен появился в озарении Гаутамы Будды. Суфизм появился из любовного романа между Мухаммедом и Богом.

Однажды случилось…

Шел шестьсот десятый год нашей эры. Мухаммед был в пещере на горе Хира. Он получил первый духовный опыт и боялся, что стал либо сумасшедшим, либо, как он выразился, поэтом. Он пошел к своей жене, дрожа от страха, и сказал: «Горе мне. Поэт или одержимый?» Он даже подумал о том, чтобы сброситься с высокой скалы, чтобы убить себя. Это было таким шоком, это было таким великим напряжением любви. Три дня он дрожал, не переставая, как будто у него была сильная, опасная лихорадка.

Страх заключался в том, что он думал, что либо стал поэтом, либо сошел с ума. Из этого переживания Мухаммеда берет начало река суфизма. Он все время оставался одновременно поэтичным и одержимым. Он был и тем, и другим. Он стал поэтом, и он стал одержимым. Он сошел с ума, и он стал мистиком.

Должно быть, вы слышали о прекрасной суфийской легенде о Лейли и Меджнуне. Это не обычная история любви. Имя «Меджнун» означает сумасшедший, помешанный на Боге. А «Лейли» – это символ Бога. Суфии думают о боге как о возлюбленной, «Лейли» значит возлюбленная. Каждый – Меджнун, а Бог – возлюбленная. Человек должен открыть свое сердце, глаза сердца…