Архиепископ Никон Рождественский - Меч обоюдоострый Страница 60

Но, оказывается, и этого все еще мало для требующих «свободы» печати: недоумеваешь — да чего же еще им нужно?..

И сжимается сердце болью-тоскою за несчастную Русь, и хочется крикнуть снова и снова:

Да куда же мы идем? Что мы делаем? Гнев Божий на свою Русь призываем!!!

Евангельские волхвы и мудрецы нашего времени

Воссияет Звезда от Иакова и восстанет Человек от Израиля...

Числ. 24, 17.

Видехом звезду Его на востоце и приидхом поклонитися Ему.

Мф. 2, 2.

Звездам служащие звездою учахуся

Тебе кланятися Солнцу правды и

Тебе ведети с высоты Востока

Тропарь праздника.

Дивны пути Промысла Божия в судьбах мира, неисповедимы они в домостроительстве спасения рода человеческого! Самые заблуждения людей, если только они искренни, если только человек ищет истины Божией от чистого сердца, Господь направляет ко спасению человека.

Господь Бог наш не есть Бог только иудеев, но и язычников: Он есть Творец и Спаситель всех сынов Адамовых. Народ еврейский избран был из всех народов земных только для того, чтобы сохранить в нем, посредством особого водительства Божия, начатки истинного богопознания среди той тьмы, в какую погрузилось грешное человечество ко времени пришествия в мир Спасителя мира. Ко спасению же и призывал и приготовлял Господь всех людей, весь род человеческий. У ветхозаветного евангелиста, как называют великого пророка Божия Исаию, есть небольшая, но чудная картина, изображающая как бы в лицах состояние и чаяния древнего языческого мира под образом мрачной ночи. Пророк говорит о потомках Исава, но слово его может быть отнесено ко всему языческому миру.

«Кричат мне с Сеира, говорит пророк: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи? Сторож», то есть, сам пророк, «отвечает: приближается утро, но еще ночь!» (Ис. 21, 11–12).

Не слышится ли в этом нетерпеливом вопросе обитателей горы Сеира томительное желание всех народов земных, сидящих во тьме и сени смертной (Мф. 4, 16), скорее видеть обетованного Примирителя, вожделенное Чаяние всего рода человеческого? И лучшие из язычников, действительно, сами глубоко чувствовали слабость своего ума к познанию истины Божией и желали помощи свыше. «Не надейтесь исправить человеческие нравы, говорил великий мудрец языческой древности Сократ, доколе Сам Бог не благоволит послать особенного Мужа для наставления нас самих». — «Не быть на земле порядку, говорил другой мудрец, Платон, если только Сам Бог, сокрывшись под образом человека, не разъяснит нам наши отношения к Богу и к ближнему». А в преданиях народов восточных чрез две тысячи лет сохранялось пророчество Валаама, мудреца, современного Моисею: воссияет Звезда от Иакова и восстанет Человек от Израиля...

И вот, желанная, столь давно ожидаемая звезда воссияла, наконец, и мудрецы Востока двинулись в путь, в далекую Иудею, водимые чудною звездою... И достигают они смиренного града Давидова, Вифлеема, и падают до праха земного пред Божественным Отрочатем... Умилительно это глубокое смирение волхвов, по преданию, не простых мудрецов, а носивших даже царственное достоинство: не знали они еще заветов Христова Евангелия, не знали даже ветхозаветного учения об этой матери добродетелей — смирении, но сколько смиренной мудрости является в патриархальной простоте сих ученых мужей языческих, у коих должно бы поучиться многим ученым мужам христианским! Не соблазнило их то, что не в царских чертогах обрели они Царя, самим Небом им возвещенного, а в убогой храмине, быть может, в хижине какого-нибудь бедняка-ремесленника. Им дела нет до того, что Он возлежит, если уже не в яслях скотиих, то в убогой колыбели, повитый столь же убогими пеленами, яко сын убогого древоделя... Они видят в Нем великого Царя, видят — исполнение древних обетовании Божиих и чаяний человеческих. За то и удостоились они великого счастия — быть первенцами Церкви Христовой от язычников и апостолами для своих соплеменников прежде самих богоизбранных Апостолов.

Так звезда явилась для волхвов безмолвною проповедницею Бога, явльшагося во плоти, и звездам служащий звездою учахуся кланятися Солнцу правды — Христу Спасителю мира. Так Промысл Божий, снисходя немощи человеческой, самое заблуждение смиренных язычников, поклонявшихся звездам, обратил в средство для их же вразумления и обращения к вере, — чрез то, чему они служили, как Творцу, привел их к познанию Самого Творца, смирившегося даже в рабия зрака — до воплощения от Девы-Матери.

Прошло почти две тысячи лет с того времени, как совершились сии евангельские события. От благословенной ночи Рождества Христова наша мысль невольно обращается к нашему грешному времени, от звезды Вифлеемской — к тому, что творится вокруг нас, от волхвов-мудрецов — к тем, кто мнит себя ныне носителем мудрости, представителем науки и, так называемой, культуры. И совесть настойчиво требует сравнить, что было тогда — с тем, что видим теперь, и сравнить уже при свете правды Христовой, при свете Христова Евангелия. Ведь, то, что в ветхом завете и во времена язычества прощалось, как грех неведения, как грех безблагодатного времени, то среди народов, носящих имя Христово, является уже великим преступлением, тяжким грехом нередко грехом против Духа Святого.

Да, глубокая тьма богоневедения покрывала все народы земные в то время, когда над Вифлеемом воссияла звезда от Иакова и в его убогом вертепе родился единый безгрешный Человек из Израиля. В самом народе еврейском едва мерцал свет истинного богопознания в лице немногих избранников Божиих; мрак суеверий, впоследствии исказивший богооткровенное учение до неузнаваемости, до богохульства, в лабиринте талмудических хитросплетений, уже сгущался и искажал истинное понятие о Мессии, превращая Его в народном сознании в Царя-завоевателя, Царя-владыку мира. И однако же, как в языческом мире в сердцах лучших людей, каковы были на Востоке волхвы, звучал томительный вопрос: «сторож! сколько ночи?» — так в среде народа Божия были великие праведники, каковы были Симеон старец и Анна пророчица, коих сердца взывали к Богу:

«Господи, приклони небеса и сниди!» Эти лучшие люди того времени, в простоте сердца, всем существом своим как бы тянулись ко Христу, как тянутся лепестки цветка к солнцу, как жаждущий олень — к источнику воды... А ныне — куда устремлены сердца именующих себя «интеллигентами», считающих себя цветом человечества, где и в чем хотят они видеть истину, найти свое счастие? Увы — только не ко Христу, только не во Христе, а напротив — от Христа тянутся куда-то в темную, мутную даль всяческих мудровании, туманной лжефилософии, якобы научных гипотез, — словом от христианства к язычеству, от Христа — к Его и нашему вечному врагу и противнику... Тогда мудрецы Востока искали света духовного, как бы прислушивались к указаниям Неба, следуя в благоговении за чудесною звездою — туда, куда она вела их, отвергая свое смышление и в то время, когда, может быть, помысл ученого самоцена подсказывал им: «куда вы идете? ужели можно найти что доброе в этой презренной Иудее?» — они, с полною преданностью водительству Божию, шли за звездою именно в эту Иудею, чтобы поклониться ее новорожденному Царю. А ныне, современные нам мнимые мудрецы, считающие себя представителями науки, отвращаются от Солнца правды — Христа и стремятся — не к Церкви, носительнице благодати и истины, а — иные в область древних языческих заблуждений, якобы ищут истины в бреде прельщенных последователей йогизма и спиритизма, а другие — в область полного отрицания духовного мира, во тьму материализма, причем и те и другие, в конце концов, попадают в сети, искусно расставленные исконным врагом Бога и людей в тайне беззакония, именуемой «масонством». Ибо что такое все эти якобы новые учения — йогизм, оккультизм, пантеизм, спиритизм, материализм и атеизм — в области теории и социализм, либерализм и всяческие «измы» — в жизни, в практике, — что, говорю, все это, как не возвращение к язычеству времен дохристианских? А поелику все это ныне проявляет себя в среде именующих себя христианами, то не есть ли это то великое отступление, о коем пророчествовал Апостол Павел, отступление от истинной веры во Христа, имеющее быть на конце веков?..

И вот, дерзость врага Божия, врага Церкви Христовой, по грехам нашим, достигла уже таких пределов, что не считает нужным прикрываться и выставлять всем напоказ свое знамя, свой символ, свою печать: в противоположность знамению креста она измыслила свой знак — шести или пятиугольную звезду, представляющую пересечение двух равносторонних треугольников: одного — вершиною вверх, изображающего наш символ веры во Святую Троицу, а другого — вершиною вниз, изображающего, по толкованиям масонов, символ зла, будто бы побеждающего нашу святую веру. Для многих этот символ пока непонятен и его берут, так сказать — из подражания моде, как фабричный знак, — но для тех, кто его выдумал, для слуг сатаны — масонов — он совершенно понятен...