Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей? Страница 62

Читателю, который внимательно ознакомился с посланиями Апостола Павла, может показаться, что то, о чем мы ведем повествование, входит в противоречие со словами его о том, что «человекам положено однажды умереть, а потом суд.» (Евр 9:27). Действительно, если слово «однажды» понимать как «один лишь раз», то мы встаем перед существенными трудностями. Однако знание о второй смерти вносит значительные коррективы в попытки буквального толкование сказанного Павлом, ибо, памятуя о наличии двух смертей, уже нельзя в буквальном смысле понимать, что человек умирает всего только раз, однажды.

Иначе говоря, человек, претерпевая вторую смерть, возвращается в состояние, в котором он, вновь ожив, становится опять подвержен опасности смерти. При этом он лишается памяти и прошедшей жизни, и прошедшей смерти, следствием чего является то, и что следующая смерть также воспринимается им как единственная, наступающая лишь однажды. Цепочка, таким образом, не образована первой смертью, затем второй, далее третьей, четвертой и так далее, но представляется чередой первой смерти, затем второй, далее вновь первой, опять второй, и все «возвращается... на круги свои» (Ек 1:6).

Нам следует сделать замечание, оправдывающее каноническое Писание, если кто-то из читателей воспринял как упрек в его адрес наше замечание о том, что каноническое Писание хранит молчание о втором воскресении. Мы сказали, что цепь смертей представляется чередой первой смерти, затем второй, далее вновь первой, опять второй и так далее. Однако понял ли читатель, что в этой цепи нет и не может быть места второму воскресению? Иначе тот, кто воскресал бы во второй раз, воскресал бы с памятью о второй смерти. Мы же говорим, что вторая смерь уничтожает память о прошедшем. Поэтому смерть бывает первая и вторая, но то воскресение, о котором мы говорим, воскресение, относящееся к теме неоднократности жизни — всегда первое. Потому-то и нет ничего в Писании о втором воскресении.

Коль скоро мы обратились к Ветхому Завету, то уместно будет изъяснить и еще одну загадку, связанную с повторяемостью жизненного цикла: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его.» (Ек 11:1) Тут самое время вспомнить о смертности чрева, о том, что, как сказал все тот же Екклесиаст: «нет памяти о прошедшем» (Ек 1:11), что человек «по прошествии многих дней опять» вынужден будет искать хлеба. Посему единственная надежда может быть возложена лишь на то, чтобы тем или иным способом — письменно ли или же через учеников — передать свое знание, свой хлеб, в будущее, чтобы, некогда вернувшись в сей мир, опять найти этот хлеб. Потому-то в том же тексте чуть позже сказано: «Утром сей семя твое, и вечером не давай отдыха руке твоей.» (Ек 11:6).

Оставив рассуждения концептуальной экзегетики, посмотрим на тему, нами исследуемую, с точки зрения простой этимологии. И сей довод будет абсолютно неоспорим, хотя, конечно же, всегда найдутся люди, утверждающие, что черное — это белое и наоборот. Собственно все вышеприведенное есть лишь видимая часть айсберга доказательств учения о «перевоплощениях». Упомянув «перевоплощение» как термин последний раз, взглянем на наш айсберг из-под воды.

Дело в том, что при чтении Евангелия от Матфея читатель натыкается на красивое, но не вполне ясное славянское слово «пакибытие» (Мф 19:28), по непонятной причине оставленное непереведенным. Для большинства читателей Библии это слово останется рядовым недоразумением, понимая сие буквально — как недоразумение. Иной же читатель, добиваясь разумения, обнаружит, что пакибытие есть перевод греческого слова палингенезия (palingenesia).

Не будем впустую разглагольствовать о смысле понятия пакибытия в церковнославянском языке, но займемся этимологией греческого оригинала. Это слово переводится на современный русский язык как творение заново, рождение заново, перерождение, возрождение (но не воскресение, ибо этому слову есть два иных греческих соответствия).

Заметим, что термином «палингенезия» наряду с термином «метемпсихоз» пользовались древнегреческие философы и среди них, в первую очередь, Пифагор и Платон, а также их ученики и последователи для обозначения понятия, являющегося темой исследования сей главы. То есть палингенезия есть термин, обозначающий именно то, о чем мы прилагаем ныне столь большую заботу. Будет совсем нелишним обратить внимание, что из вышеупомянутых греческих терминов Божественное Провидение избрало для Нового Завета именно палингенезию в качестве того понятия, которое описывает неоднократность акта человеческой жизни, и отвергло метемпсихоз как термин, буквально означающий переселение душ.

К слову сказать, слово «палингенезия» встречается в Новом Завете еще в одном месте (Тит 3:5), но почему-то в послании Павла к Титу это слово переведено как возрождение.

А теперь посудите сами, мог ли Павел, писавший: «я более всех вас говорю языками» (1 Кор 14:18), мог ли столь великий Апостол, как Матфей, — имея в своем распоряжении множество других слов, использовать специальный термин, чуждый тому учению, которое они благовествовали? Ведь не станем же мы, несмотря на то, что слово «коммунизм» ничем не плохо как слово, обозначающее некую общность, применять его для описания чего-нибудь отличного от того бредового смысла, который вложили в него те, из-за кого этот термин снискал во всем мире столь печальную славу. Не станем мы этого делать для того, чтобы никто не понял нас превратно, не соблазнился. А вот Матфей с Павлом используют слово «палингенезия» без особого стеснения, не имея в виду оставить читателя в заблуждении относительно ложно понятого смысла.

Итак, начиная с этих строк, мы считаем целесообразным применять для определения темы настоящей главы именно этот термин. Обращаем внимание читателя, что его употребление не нарушает данного нами обещания, касающегося иностранных слов, ибо в данном случае мы заимствовали слово из богодухновенного текста, написанного на языке оригинала.

Упоминая Пифагора и Платона в контексте учения о палингенезии, мы не хотели бы давать читателю повода понять нас превратно. И дело прежде всего в том, что большинство слышащих о «переселении душ» автоматически связывает это явление с тем, как сие понимается индуизмом, разумея, в первую очередь, возможность «перевоплощения» человеческой души в зверей, растения, предметы и т.д. Подобные же метаморфозы допускаются Платоном и Пифагором, однако не имеют отношения к учению о палингенезии, которое открывается из Священного Писания. Поэтому в дальнейшем мы бы хотели, чтобы читатель отдал себе отчет о том, что, пребывая в веке сем, в мире сем, человек в новой палингенезии может стать только лишь человеком же. Приведем фрагмент сочинении Феофила Антиохийского, выделив слово, которое в достаточной мере прояснит причину невозможности для человека превращаться в животных, равно как и напомнит разницу того, что все предшествующие человеку творения Божий были соделаны Словом, оставшимся для этих тварей вовне, человек же создан из Слова, имея Его внутри себя. Вот как почти совершенно справедливо критикует Феофил Платона и Пифагора: «Платон, который так много говорил о единстве Бога и о душе человеческой, утверждая, что душа бессмертна, не противоречит ли после себе самому, говоря, что души некоторых переселяются в других людей, иные же в бессловесных животных? Не представляется ли умным людям его учение ужасным и беззаконным, — что тот, кто был человеком, будет потом волком, или собакой, или ослом, или другим каким-либо бессловесным животным? Подобный сему вздор говорит и Пифагор.» (3 Авт 7).

Для кого-то из наших читателей будет откровением сама тема настоящей главы. Другой, более осведомленный читатель найдет новизну лишь в палингенезии как в термине, неотъемлемо присущем Священному Писанию христианства. На самом же деле то, о чем мы говорим, вполне соответствует словам Екклесиаста: «Нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.» (Ек1:.9,10). А «в веках, бывших прежде нас», был Ориген из Александрии (185-253:) — ученик Климента Александрийского, учитель катехизической школы в Александрии, своим четырехтомным трудом «О Началах» первым предпринявший попытку систематического изложения вероучения, благодаря чему ни одна библейская энциклопедия, ни один библейский словарь, ни одна толковая Библия не может обойтись без упоминания его имени. И это несмотря на то, что его учение, подразумевавшее круговращение духов, было осуждено официальной церковью в середине VI века. То есть, в течение почти пяти веков раннего христианства такое учение, если и не главенствовало, то и не удивляло никого и не вызывало на свою голову проклятий.