Никодим Святогорец - Новый эклогион Страница 62

У другого человека были больны ноги, но с верою призвав на помощь святого и помолившись Богу, он получил исцеление, и в благодарность изготовил серебряные ноги (по размеру своих собственных) и пожертвовал их в храм преподобного, чтобы всегда все помнили о чуде.

Некий знатный венецианец, занимавший правительственную должность, узнав о многочисленных чудесах, совершаемых святым, приехал в Навплию со своей бесплодной женой. Сильно горюя о своей бездетности, они с женой пришли в храм преподобного и с верою помолившись Богу, попросили у святого дать им ребеночка, пообещав назвать его Феодосием. Святой услышал их моление и дал им чадо. Они назвали ребенка Феодосием, во славу Бога, прославляемого во святых Своих, и он был единственным среди детей венецианской знати с таким именем.

И в наши дни (говорит автор жития) один знатный житель Навплии Георгий, из дома Пузикиев, мужественный опытный воин, страшный для врагов, но любимый венецианской аристократией, прославился удивительными и великими победами. Во время войны венецианцев с королями Запада он был удостоен звания генерала за свои подвиги. Однажды во время обеда, когда оба войска отдыхали после боя, один вражеский генерал, немец, огромного роста, сильный, исполненный зависти и злобы против Пузикия, в полном вооружении прискакал в стан венецианцев и закричал:«Кто здесь Георгий Пузикий? Выходи, сразимся с тобой». Как только Георгий услышал этот призыв, он, имея сильную веру к Богу и святому Феодосию, тотчас же поднялся, обнажил голову, трижды перекрестился и от всей души произнес:«Великий мой Феодосии, приди в сей же час из Навплии и помоги рабу своему». После этого, вооружившись и сев на коня, Пузикий ринулся в бой. Немец, в отличие от Пузикия, опустил забрало шлема, и они устремились друг на друга. Видя, что лоб Пузикия открыт, немец ударил туда копьем, и в том месте содрал кожу, немного зацепив и кость, однако не смог выбить его из седла. Пузикий же закричал:«Боже, Феодосии, помогите мне», и с этими словами ударил немца в грудь, сбросив его на землю. Спешившись, он отрубил немцу голову и, привязав за ноги к коню, приказал слуге протащить немца по земле так, чтобы видели оба войска. Сам же, держа в руках оставшуюся часть копья, которое сломалось от удара о грудь немца, с триумфом верхом объехал оба строя. Позже он велел сделать серебряную лампаду в размер остатка копья и вместе с другими подходящими дарами с большой благодарностью отослал в монастырь для благоукрашения храма преподобного Феодосия.

Жил в окрестностях Аргоса один агарянин, называемый Войвода. Однажды летом, обходя со своими писарями засеянные поля, он взимал десятину и записывал все в книги. Когда они пришли в небольшое селение Залевис и исполнили все необходимое, подошло время обеда. Но поскольку место для еды и отдыха было неподходящее, то, увидев храм преподобного Феодосия, агарянин сказал своим писарям (а они были христианами):«Пошли в вашу церковь, поедим и отдохнем, пока не спадет жара, а вечером снова вернемся к работе». Они вошли в храм, накрыли стол и стали есть. Агарянину очень понравилась красивая лампада, то висела перед иконой святого, и он сказал рабу:«Возьми ту стеклянную чашу, хорошенько вымой ее и принеси мне, я буду пить из нее вино». Один боголюбивый писарь по имени Гавр, имея сильное благоговение к святому, и движимый ревностью по Богу, сказал агарянину:«Не бери ничего из того, что принадлежит святому, чтобы не постигло нас никакое зло». На что тот отвечал:«Что может сделать этот умерший монах мне, живому, и притом господину?«Гавр стал еще больше возражать, а агарянин оправдывался тем, что имеет власть взять ее. Тогда Гавр поднялся из–за стола и сказал:«Если ты твердо решил взять ее, то позволь мне пойти домой, и тогда делай, что хочешь, ибо я уверен, что святой не даст нам подобру уйти». Видя, что Гавр с такой горячность защищает лампадку святого, агарянин с насмешкой сказал своему рабу:«Оставь, не будем соблазнять нашего писаря». Однако, когда они уже хотели уходить, агарянин тайно приказал рабу взять лампаду, чтобы никто не видел, и принести к нему в дом. Раб исполнил повеленное ему. Когда же агарянин, вернувшись домой и поужинав, лег спать, то во сне увидел того умершего монаха, то есть преподобного Феодосия, живого, со светлым лицом и страшным видом, который стоял над ним, держа в руках жезл. Коснувшись груди агарянина, святой спросил:«Как тебе кажется, у живого ты взял эту вещь или у мертового? Вот я пришел показать, кто ты и какая твоя сила, и кто рабы Христа моего, которые и мертвые живы, по благодати Иисуса Христа, и могут умертвить тебя, который думает, что жив, однако мертв душой». С этими словами он сдавил ему горло, глаза агарянина опухли, лицо почернело, язык выпал изо рта, а сам он стал визжать, как свинья при заклании. Услышав крики, домашние тотчас же прибежали к нему, и, увидев такое жалкое зрелище, спросили:«Что с тобой?«Однако тот ничего не смог ответить, кроме как с большим трудом звать Гавра. Слуги побежали за ним и привели к агарянину. Когда Гавр пришел, то спросил.«Что случилось?«Агарянин же, едва придя в себя, отвечал:«Я взял лампадку монаха, а он пришел убить меня жезлом. Возьми сосуд с маслом, свечей, лампадку и скорей ступай к нему и попроси его не приходить больше сюда, не гневаться на меня. Я же впредь буду всегда помогать его храму».

— Разве не говорил я тебе, чтобы ты не брал лампадку, — да не постигнет нас никакое зло? Но ты взял, и вот, теперь тебе угрожает опасность.

— То, что я поступил плохо, я понял из того, что со мной случилось. А сейчас, прошу тебя, возьми то, о чем я тебе говорил, и вместе со спутниками ступайте скорее в храм.

— Как же мне идти сейчас, когда ночь на дворе, я пойду на рассвете.

Агарянин весь затрясся и закричал:

— Горе мне, в эту ночь он придет убить меня!

Видя, что варвара объял непомерный страх, Гавр взял масло, свечи, лампаду, и в тот же час положил все в храме преподобного. Так нечестивый избавился от своего страха и от опасности, и с тех пор, даже издали завидев честной храм, кланяясь ему, уходил.

— Я хотел этим закончить мою речь, однако долг перед святым, — говорит святой Малаксос, — вынуждает добавить к этим и те чудеса, что чудотворец Феодосии сотворил со мной и моими присными. У меня был сын Андроник, который тяжко страдал горлом. Оно так распухло, что ему было трудно дышать. Поскольку никакое лекарство не помогало, мать его, с теплой верой молясь Богу, решила прибегнуть к помощи святого. Благоговейно взяв его икону, что была у нас дома, она положила ее у изголовья ребенка и со слезами молила святого посетить ее чадо. Через некоторое время ребенок вздрогнул и позвал мать. Та услышала его голос и спросила:«Что случилось?». С плачем тот отвечал:«Ко мне пришел священнолепный монах и слегка стукнул жезлом по горлу. Он прорвал опухоль, и весь гной вытек». Мать тотчас зажгла всеет и — о чудо! — обнаружила, что опухоль как бы прорезана бритвой, а одежды ребенка испачканы гноем вперемешку с кровью. Сам же мальчик, прежде из–за болезни не говоривший, мог спокойно разговаривать. Так, по благодати Бога и святого, он избавился от смертельной болезни. Однажды мне необходимо было отплыть в Венецию. Как только мы поплыли, началась сильная буря, которая все усиливалась. Отчаявшись в людской помощи, с плачем мы призывали на помощь Бога, Пресвятую Богородицу и всех святых. Я же, уйдя туда, где спал, стал читать канон Божией Матери и призывать святых, одного за другим. Вспомнив о бесчисленных чудесах преподобного Феодосия, я попросил с теплой верой и сокрушенным сердцем о помощи и его, чтобы он и над нами сотворил чудо. Так с просьбами я и уснул, и во сне увидел, что нахожусь в прекрасном храме вместе с другими священниками. Мы совершали моление Богу с благоговением и умилением. Там я увидел некоего ребенка с матерью, которые продавали лампадное масло для храма. Подойдя ко мне, ребенок дал мне сосуд с маслом и сказал:«Налей это масло в лампадку преподобного Феодосия и своим предстательством он поможет и тебе, и твоим спутникам, и буря на море прекратится». Внезапно проснувшись, я увидел чудо. Сильнейшая буря утихла и обернулась штилем. Прославляя Бога, я благодарил святого, чудесно избавившего нас от смертельной опасности. А в другой раз святой скорейшим своим заступлением неожиданно избавил моего старшего сына Ставракия от неправедной смерти.

Эти и другие бесчисленные чудеса совершал и продолжает совершать сей дивный и великий Феодосии, за что по достоинству он был назван всеми верными целителем и чудотворцем во славу Отца, и Сына, и Святаго Духа, единого всех Бога, рому подобает слава и держава, во веки веков. Аминь.

(Написано святым Николаем Малаксосом, протоиереем города Навплия)

Житие и подвиги преподобного чудотворца отца нашего Луки Нового, иже в Стирийской горе в Греции подвизавшегося в X веке

Сей божественный отец наш Лука был отрасль, или лучше сказать, украшение Греции. Предки преподобного происходили с острова Эгина. Не в силах выносить частые набеги агарян, они оставили свою родину и переселились в Грецию, в область Фокида, которая ныне называется Салон, в селение Касторий, где и родился блаженный Лука. Отца его звали Стефан, а мать — Евфросинией. В детском возрасте Лука не любил, как другие дети, играть, смеяться, беспорядочно носиться, но вел себя тихо, чинно и во всем выказывал твердый старческий ум. Он настолько возлюбил воздержание, что еще с детства не вкушал ни мяса, ни сыра, ни яиц, ни другую какую жирную и приносящую наслаждение пищу, ни фруктов, но ел лишь ячменный хлеб с водой, овощами и бобами, по средам же и пятницам постился до захода солнца. А самое удивительное то, что никто его не учил так поститься или жить такой подвижнической жизнью, но он сам по себе отвращался от всякой пищи, услаждающей гортань, и возлюбил голод, труды и все, что служит к утеснению плоти. Однажды, когда божественный Лука обедал вместе с родителями, они, думая, что он воздерживается от пищи не ради Бога, но по тщеславию и невежеству, присущим детям, решили испытать его. В одном горшке они сварили мясо с рыбой и подали на трапезу. Не зная об этом, и думая, что отец дает ему рыбу, Лука начал есть. Но почувствовав во рту вкус мяса и поняв хитрость родителей, он сильно огорчился и выплюнул то, что ел. В доказательство своей терпеливости преподобный три дня провел без пищи, все это время оплакивая свой невольный грех. Поскольку же родители поняли, что намерение его не от человека, но от Бога, они позволили ему жить так, как он хочет.