Джордан Омэнн - Христианская духовность в католической традиции Страница 63

ИТАЛЬЯНСКАЯ ДУХОВНОСТЬ

Если испанская духовность изначально являлась психологической по подходу, а после золотого века стремилась к академичности и спекулятивности,[531] то итальянская духовность шестнадцатого и семнадцатого веков отличалась практической направленностью и всеми силами культивировала реформирующий дух. Даже великие мистики, такие как кармелитка св. Магдалина из Пацци и доминиканка св. Екатерина де Риччи, в значительной мере были заняты реформой Церкви. Причиной этому послужило вызывающее тревогу Распространение по всей Италии языческих обычаев эпохи Возрождения. Духовные писатели, придерживавшиеся линии Савонаролы, вскоре начали требовать принятия мер, которые бы вернули и духовенство, и мирян к подлинно христианской жизни. Их деятельность усложнялась к тому же тем обстоятельством, что страх протестантского бунта привел к учреждению инквизиции, а потому защитники реформы вынуждены были соблюдать крайнюю осторожность. Итальянцы больше опасались ереси, чем обмирщения и чувственности.

Одним из первых активистов итальянского движения против языческого влияния эпохи Возрождения был доминиканец Иоанн Баптист Кремаский, известный проповедник, наставник душ и духовный писатель. После его смерти в 1552 г. итальянская инквизиция внесла его работы в Индекс запрещенных книг, и только в 1900 г. запрет на них был снят.[532] В его духовной концепции значительный акцент делался на личных усилиях человека, на соучастии в деятельности благодати и на изживании пороков. Настойчивость, проявляемая Иоанном в вопросе о добровольности проявления усилий, и его доктрина о чистой любви заставили некоторых критиков утверждать, что в его доктрине присутствует некая примесь полупелагианства. Тем не менее начатому Иоанном движению суждено было принести плоды в нескольких областях: появление регулярного (уставного) духовенства — новой формы монашества и опубликование книги Духовная брань,[CI] приписываемой Лоренцо Скуполи.

Иоанн Баптист Кремаский был духовным руководителем некоторых великих святых, среди которых можно назвать св. Кайэтана, основателя конгрегации театинцев (1542), и св. Антония Захарию, основателя конгрегации барнабитов (1530). Подобно св. Игнатию, в 1537 г. пришедшему в Рим, они были убеждены, что единственный путь, ведущий к реформированию духовенства, это путь примера и личного влияния на небольшие группы людей. Регулярные клирики поэтому появились именно как средство реформирования духовенства.

Регулярные клирики жили не в монастырях и соблюдали обет бедности иначе, чем члены ниществующих орденов; главный упор делался на внутренней нищете и отказе от благ этого мира. Их молитвенная практика была проста и произвольна, в отличие от методичной молитвы по Упражнениям св. Игнатия, хотя они все-таки вели борьбу со своим 'я' по выдвинутой им системе.

В этот период реформы в Италии появилось много святых и большое число новых монашеских организаций, деятельность которых была направлена либо на реформу Церкви, либо на апостольство посредством дел милосердия. В частности можно упомянуть св. Роберта Беллармина, св. Филиппа Нери (основателя ораториан), св. Карла Борромео (основателя облатов), св. Кайэтана (основателя конгрегации театинцев), св. Анжелу Меричи (основательницу ордена урсулинок), св. Антония Захарию (основателя барнабитов), св. Камилло (основателя общества Отцов доброй смерти) и т. д. Несмотря на реформаторский дух, итальянское направление духовности никогда не отличалось суровостью и строгостью; это всегда была духовность внутреннего самоумерщвления, культивирования божественной любви, мягкости и радости, что собственно и проявлялось в жизни святых, формировавших эту духовность.

Наиболее влиятельным сочинением того времени была работа Духовная брань театинца Лоренцо Скуполи (+1610).[533]Отражая по-своему период реформы и обновления Церкви книга ставит прежде всего задачу отречения от греха, обращения и упорядочения внутренней жизни. В качестве основополагающего автор утверждает принцип: сущность духовной жизни состоит не во внешних формах практики, а в познании Бога и в любви к Богу.

Совершенство христианина определяется прежде всего внутренним совершенством, а поэтому оно требует смерти человеческого "я" и полного подчинения Богу в любви и послушании. В книге неоднократно подчеркивается, что подлинными побуждениями для христианина в жизни должны быть чистая любовь к Богу и стремление к Его прославлению, хотя для начинающих достойными побуждениями могут быть и страх перед адом, и желание войти в Царствие Небесное. В силу человеческой греховности совершенство можно обрести только в постоянном борении с самим собой. Главное оружие этой духовной брани — недоверие к себе (сами мы ни на что не способны); доверие к Богу (в Нем нам по силам все); правильное использование наших способностей телесных и душевных; и молитвенная практика.

Духовная брань, что и следует из названия книги, связана прежде всего с правильным использованием наших способностей и сил. Принимая это во внимание, автор разбирает по отдельности многие способности, дает советы о том, как их контролировать, и настоятельно убеждает в постоянном их хранении. Тем не менее нет и намека на подавление чувств или на утверждение о том, что они обязательно являются источниками зла. Суть сводится к тому, чтобы научиться правильно использовать чувства на пути к Богу, что в основном объяснил в своих Упражнениях св. Игнатий.

В области молитвенной практики мы не имеем ни одного детального описания, специфического для итальянской духовности. Рекомендуются три типа молитвы, причем все аскетические: медитация, особенно на темы страданий и смерти Христа; общение с Богом посредством частого внутреннего сосредоточения в Его присутствии с восклицаниями и короткими молитвами вслух; и испытание совести, не являющееся в строгом смысле слова молитвой, хотя способное перейти в молитву. Наконец, предлагается приступать к причастию по возможности чаще, когда же возможность отсутствует, принимать "причастие в силу желания" или мистическое причастие.

Два известных мистика этой эпохи выполняли двойную миссию — в общественной сфере и в области реформы, весьма напоминая этим св. Екатерину Сиенскую. Первый — кармелитка св. Магдалина из Пацци (+1607), переживавшая экстатические состояния, наделенная феноменальными духовными дарами. Все ее работы были продиктованы ей в состоянии экстаза, и шесть секретарей с трудом справлялись, записывая поток ее речи. Ее работы можно сгруппировать в пять разделов: размышления о тайнах веры и жизни Христа; монашеская жизнь и добродетели; комментарии к Священному Писанию; размышления о божественных совершенствах; экскламации (молитвенные возгласы), подобные тем, что написаны св. Терезой Лвмльской.[534]

Доминиканка св. Екатерина де Риччи (+1590), как и св. Магдалина, полностью посвятила себя реформе Церкви, но в отличие от нее выполняла свою апостольскую миссию с помощью посланий, обращенных к соответствующим людям.[535] Несмотря на горячую озабоченность церковной реформой и на тяжкие муки, причиняемые стигматами, по словам биографа Серафино Рацци, душа Екатерины была преисполнена неописуемой радостью, изливаемой на нее Богом. Подобную озабоченность церковной реформой проявляли и другие мистики того времени, переживавшие подобные же мистические явления; в частности, доминиканка Третьего ордена блаженная Осанна из Мантуи и клариска блаженная Баттиста Варани.

Радостность итальянских мистиков особенно проявилась в св. Филиппе Нери (+1595),[536] которого называли "любящий святой par excellence". Во многом он является духовным предтечей св. Франциска Сальского, о чем свидетельствует его утверждение, что "духу радости легче обрести совершенство, чем духу скорби". Однако и он настаивает на необходимости внутреннего самоумерщвления, а также, вместе с Карлом Барромео, — на молитвенной практике. В периоды внутренней сухости он советует то же, что и св. Тереза Авильская: ни при каких обстоятельствах не оставлять молитвы. Что касается чтения книг, то, по утверждению св. Филиппа, необходимо продолжать чтение до тех пор, пока душа не возгорится желанием, после чего следует закрыть книгу и перейти к молитве. "Молитва, — говорит св. Филипп, — является в сфере сверхъестественного тем, чем в сфере естественного является речь".[537]

Как только появлялась возможность, св. Филипп Нери занимался уходом за больными. Он даже утверждал, что забота о больных — короткий путь к совершенству. Его биограф кардинал Капецелатро говорит: "Он сделался мастером умеренного, сладостного, мягкого, сострадающего аскетизма. Едва ли встретятся в его жизни два-три примера умеренной строгости; и напротив, каждый его шаг сопровождается бесконечной сладостью любви к ближнему".[538]