Джордж Макдональд - Сэр Гибби Страница 63

К полудню солнца уже почти не было видно, а ливень и ветер заметно усилились. Наконец, солнце бессильно сдалось и совсем скрылось из виду, ветер превратился в ураган, а дождь нарастал с таким упорством, как будто хотел захватить себе всё свободное пространство. Казалось, вся гора превратилась в великанью ступку, а ветер вообразил себя гигантским пестиком и с неистовой силой накидывался на дождь, бесплодно пытаясь сокрушить его под своими ударами. Гибби отвёл своих овец в надёжное укрытие чуть ниже по горе, где они были хорошо спрятаны от ветра за отвесной скалой и огорожены крупными валунами от напора воды. Старожилы говорили, что сюда не добирался ещё ни один потоп. Затем Гибби побежал домой, рассказал Роберту, куда он увёл овец, поужинал и в рано надвигающихся сумерках отправился в путь, чтобы поскорее взобраться на вершину. Приближалась могучая буря, и Гибби слышал её голос, зовущий его на единоборство.

Когда он добрался до самого верха, было уже почти темно, но Гибби знал уступы Глашгара так же хорошо, как глиняный пол родительского домика. Изо всех сил сопротивляясь свирепым порывам ветра, он вскарабкался–таки на самый гребень горы, как вдруг внезапно полыхнувший из тучи огонь превратил небеса в дымящееся жерло громадной печи, из которого тут же извергся страшный грохот трескучего грома, выплюнувшего без передышки сразу несколько разрядов. Гора тряслась от неистовых ударов ветра, но сама гроза, казалось, израсходовала все свои припасы на первую и единственную вспышку, и тут же сошла на нет. Ветер и дождь не кончались, и Гибби слышал, что кромешная тьма всё больше и больше наполняется шумом ревущей воды, яростно колотящейся об отвесные скалы. Всю ночь всё новые и новые потоки извергались с небес на землю. Они слетали с далёких прозрачных высот, с грохотом обрушивались на твердокаменные склоны и тут же, с негодованием обнаружив, что их изгнали из родного дома, начинали злобно бесчинствовать, круша всё на своём пути. Их шум и грохот казался Гибби несвязной, нестройной музыкой. Он знал, что вода непременно поднимается каждую весну и каждую осень, и радостно приветствовал наводнения, посещавшие долину в назначенное время. Спуститься назад к дому, пробираясь в темноте сквозь бурлящую воду, было нелегко, но Гибби не испытывал ни страха, ни спешки и потому спускался ловко и осторожно, ощупывая скалы руками и ногами там, где глаза уже не могли ничего различить. Когда он добрался, наконец, до своей кровати, то долго не мог заснуть, а всё лежал и слушал, как ветер бушует со всех сторон маленького домика, а стремительные потоки с шумом несутся вниз мимо его стен. Ему казалось, что он лежит на самом дне глубокой реки и его со всех сторон обнимают дивные воды, струящиеся с небес к земным долинам.

Когда он всё–таки заснул, то увидел во сне реку воды жизни, изливающуюся из–под Божьего престола. К ней подходили люди, черпали воду, делали первый глоток, и каждый из них тут же понимал, что он един с Отцом и всеми Его детьми по всей бесконечной вселенной.

Гибби проснулся, и ушедший сон оставил в его сердце ощущение любви, а в ушах — шум многих вод. Наступило утро. Он поднялся, наскоро оделся и распахнул дверь. Его глазам предстала великолепная картина свинцовой бури, охватившей весь мир. Ветер грозно нападал на маленькую хижину, каждый его удар был мокрым от дождя, и Гибби поспешно отступил назад, прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить стариков. Вокруг дома почти ничего не было видно из–за плотной пелены, падающей с неба, и поднимающегося из долины тумана, с которым не мог справиться даже ветер. Но повсюду, где Гибби мог хоть что–то разглядеть, он видел бегущие вниз потоки воды. Он снова начал карабкаться вверх по горе, пожалуй, даже сам не зная почему. Пока он взбирался, ветер на одно мгновение разорвал плотную завесу тумана, и Гибби вдруг увидел лежащий внизу мир, мокрый и глянцево поблескивающий от разливающейся воды. Когда он добрался до вершины, было уже совсем светло, и на небо выкатилось солнце, но целый день оно лишь тупо взирало на мир мутным жёлтым глазом, как будто целиком окутанное ядовитым дымом, подымающимся от полусгоревшего мира, залитого теперь водой. Это было печальное, безнадёжное зрелище — как будто Бог отвернулся от людского мира, и вся земля лежала теперь в слезах. Казалось, уже не одна Рахиль убивается по своим детям, а всё творение рыдает по Отцу и не хочет утешиться.

Гибби стоял, смотрел и думал. Интересно, а Богу тоже нравится смотреть, что творит с землей Его буря? Если Иисусу это и впрямь нравится, то почему же Он тогда забыл о ней и улёгся спать, когда вокруг бушевали волны и ветер, швыряя лодку во все стороны, как детскую игрушку? Да, наверное, тогда Он и вправду устал! Только вот отчего? И тут Гибби впервые увидел, что Иисус, должно быть, очень уставал от того, что всё время исцелял людей. Конечно, ведь каждый раз, когда Он прикасался к больному, из Него выходила жизнь, — если не из сердца, то из тела–то точно, — и Он это чувствовал. Если так, то неудивительно, что Он заснул прямо посереди такого роскошного, такого дивного урагана. И тут Гибби вспомнил, что говорил святой Матфей перед тем, как начать рассказывать про бурю: «Он изгнал духов словом и исцелил всех больных, да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит: Он взял на Себя наши немощи и понес болезни».

В то же мгновение Гибби показалось, что и сам он сидит не на крепком горном утёсе, а в утлой лодчонке, вздымающейся на волнах: Глашгар под ним вдруг вздрогнул, закачался и затрясся из стороны в сторону, а потом снова успокоился и застыл так незыблемо, как будто в жизни своей не знал, что такое движение. Но в следующую секунду раздался грохот оглушительного взрыва, за которым последовали мощный рёв и удары, как будто вода извергалась из недр земли и выбрасывала оттуда огромные камни. Сквозь туман Гибби увидел, что на соседнем склоне внизу подымается нечто вроде пыльного, дымного облака. Он вскочил и побежал ему навстречу. Чем ближе он подходил, тем гуще и плотнее оно ему казалось, и вскоре он явственно увидел, что это не облако, а огромная струя воды, столпом вырывающаяся из расселины в скале. Она то устремлялась вверх, то опадала наподобие мощного пульса. Гора треснула, и казалось, что через эту трещину с каждым ударом сердца толчками изливается вся кровь, вся жизнь каменного великана, возвышающегося над землёй. Вода уже выметнула на поверхность массы камней, и сейчас её потоки грохочущим водопадом неслись вниз, круша и сметая на своём пути траву и деревья и легко, как пену, неся на своих бешеных волнах тяжёлые валуны и зазубренные камни. Исполинский пульс всё продолжал биться, и новорождённая полноводная река бежала вниз, как новый Ксант, изливающийся из самого сердца горы. И вдруг Гибби, глядевший на чудо–реку c изумлением и благоговейным восторгом, внезапно встрепенувшись, посмотрел ей вслед и, прекрасно зная свою родную гору, понял, что мощный поток направляется прямо к дому его родителей. Вскочив на ноги, он стремительно понёсся вдогонку, как будто река была диким и опасным зверем и вырвалась из клетки по его недосмотру.

Гибби не чувствовал никакой паники. Ведь тому, кто твёрдо верит в совершенную, безупречную Любовь и совершенную, безупречную Волю Отца человеков, бояться нечего. Страх — это маловерие. Но в мире так мало настоящей веры, что такая полная уверенность в Боге кажется нам не только невероятной, но и бессердечной. Даже Сам Господь не слишком надеется отыскать её среди нас. Помните, как Он сказал: «Сын Человеческий, придя, найдёт ли веру на земле?» Совершенная вера подымет нас над всяким страхом. Именно в расселинах, в укромных трещинах, в провалах и пустотах нашей веры, где самой веры вовсе нет, собираются снега боязни и тревоги и застывает лёд недоброты.

Поток уже прорыл себе русло. Он смёл с лица скалы всю почву, обнажив гранитные утёсы, выбросил вон непрочно лежавшие камни или смёл их вниз, увлекая за собой. Гибби нёсся вниз вдоль ревущей воды, ничуть не уступая ей в стремительности и ловкости, но вдруг остановился, как вкопанный, внезапно увидев ещё одно поразительное зрелище: неподалёку от него мчался ещё один поток, сбегающий с вершины и устремляющийся в долину, спеша пополнить собой большую реку. Гибби побежал дальше, но по пути с растущим изумлением то и дело видел всё новые и новые потоки. По дороге к дому он насчитал их шесть или восемь и уже начал было подумывать, не пришло ли время ещё одного всемирного потопа, который на этот раз спустится на землю с шотландских гор. Два новорождённых потока впадали в реку, извергающуюся из недр скалы, и Гибби пришлось немало потрудиться, пока он не перебрался на другую сторону. Другие бежали неподалёку, в стороне, как пенные духи, вырвавшиеся из горной души и изливающиеся из самого её сердца, как пленённые бесы, вырвавшиеся из заключения и мчащиеся теперь вниз, чтобы бушевать в мире с удесятерённой ненавистью, скопившейся за унылые, долгие столетия. Время от времени гигантский валун, сорванный с места одной из могучих водяных змей, подпрыгивая на ухабах, скатывался вниз по холму, изо всех сил спеша убежать прочь от следующего, который, как живой, срывался с места вслед за ним и летел в погоню, как бы желая поглотить свою удирающую жертву. В тот день не только Глашгар извергал со своих склонов бешеные потоки, хотя из–за ливня Гибби не мог увидеть, чем заняты другие горы Гормгарнета. Казалось, лопнули сами земные глубины и теперь стремились вырваться на поверхность, чтобы затопить весь мир. Ветер всё так же свистел, а дождь всё так же хлестал по утёсам, уже даже не струями, а нескончаемым серым полотном.