Протоиерей Иоанн Толмачев - 1.Неделя Триоди Великопостной. Страница 66

Можно еще предположить, что святой Григорий ублажается так за свою особенную святость. Это гораздо ближе к делу; ибо без святости жизни он никоим образом не сделался бы предметом похвалы для Церкви. Но и эта причина не объясняет всего, так как и святостью жизни отличался не он один, a многие.

Если целая седмица Святого Поста украшается именем святителя Григория, то должно быть в самых деяниях его есть нечто такое, почему он особенно приходит на память во время поста, и вследствие чего воспоминание о нем служит к особенному назиданию постящихся. Что бы это было такое?

Tо, что он, во-первых, был один из величайших подвижников в монашеском и, следовательно, постническом и труженническом образе жизни, на святой горе Афонской. Там провел он большую часть своих дней в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что сделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией.

Tо, во-вторых, что святитель Григорий был ревностнейший поборник житья пустынного и, следовательно, постного, против тех, кто хотели очернить и унизить его разными клеветами. Последнее обстоятельство требует пояснения:, посему мы изложим некоторые подробности, которые таковы, что могут послужить к назиданию и в наше время.

Пустынножители горы Афонской, ведя образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотского и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, — особенно осияния светом небесным, подобным тому, который виден был вокруг Спасителя на Фаворе.

В явлении этом не только не было ничего противного духу Евангелия, но можно сказать — оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам, т. е. что они сами просветятся как солнце в царствии небесном. Ибо удивительно ли, что те, кто предназначен сиять, как солнце, и ныне уже, на земле еще, озаряются, как луна, светом от духовного солнца, которое есть Христос Господь?

Но иначе смотрели на этот духовный опыт враги Православия. Вместо того, чтобы признать с благоговением в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него, как на плод воображения. Мало того: начали разглашать всюду, что Афонские пустынники впали не только в самообольщение, но и в ересь. Будто бы они, сообщая этому пренебесному свету Божественность, вводят яко бы в Божество два начала — сотворенное и несотворенное, что подобным учением нарушаются даже основы веры.

Можете представить, братия, как горька была клевета эта для обитателей святой горы и как тяжела для всей православной церкви!

Среди тогдашних еретических треволнений Афон всегда был как духовный Арарат, на нем находил себе пристанище и спасался ковчег Православия. И вот на этом самом Арарате, как утверждали зломыслящие, является ересь, является под видом самым благочестивым и, следовательно, наиболее опасным! Такая мысль могла привести в смущение даже тех, коих «чувства», по выражению Апостола, «навыком приучены к различению добра и зла» (Евр. 5:14). Тем более не могли оставаться в покое души простые и малоопытные в жизни духовной: вся Греческая Церковь пришла в сильное волнение!..

В это опасное для церкви время пастырь Фессалонитский является как ангел тишины для укрощения бури. Обладая обширным и глубоким познанием Священного Писания, он показывает всем и каждому, что учение о свете Фаворском, видения которого сподобляются подвижники афонские, совершенно соответствует учению Евангелия, что те, которые сомневаются в существовании этого света и в озарении им избранных Божьих еще на земле, обнаруживают этим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов.

Как ученик и воспитанник Афона, которому не по слухам только, a на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, святитель Григорий входит во все подробности спорного предмета, преследует каждую клевету зломыслящих от первого ее начала и до последнего конца и, рассеяв таким образом тьму, наведенную на Святую Гору, показывает ее во всем, до сих пор еще не так известном духовном величии. Даже находясь в плену у сарацин, святой Григорий не молчит: он и в узах продолжает разить врагов православия и утверждать в истине колеблющихся чад церкви.

В благодарность за эти-то апостольские подвиги, принесшие мир православной церкви и давшие Григорию имя — «сын света Божественного», вскоре после его святой кончины, единодушно установлено пастырями церкви, чтобы память о нем украшала собой сегодняшний день недели.

И правильно! Ведь им ограждена и защищена честь не только жителей Афона, но и всей жизни подвижнической, спасена честь Святого Поста, как первейшего из средств, посредством которого святые подвижники Афонские достигали озарения Божественным светом. Таким образом, памяти о подвигах святого Григория Паламы всего более соответствует не другое какое-либо время, a именно дни Великого Поста.

Мы, слава Богу, свободны от еретических треволнений, смущавших Церковь во время святителя Григория Паламы, но память о нем весьма поучительна и для нас.

Но чем же? Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической и, в частности, о Святом Посте, которые, к сожалению, можно слышать по временам и из уст людей, нечуждых уважения к церкви. Тем более, чтобы заграждали слух свой от безумных наветов по этому поводу тех, кто берётся судить о всем и отвергать все, сами не ведая, как следует, ничего. Неудивительно, если духовные опыты святых подвижников чаще всего подвергаются нареканию у таких лжеумников, которые слишком удалены от понимания этого вследствие скудного и слабого представления о предметах духовных. Эти духовные опыты совершенно противоположны материалистическому взгляду на все и на саму человеческую душу.

Если встретите подобные речи, то вспомните о святом Григории и его подвиге; вспомните, как он рассеял и низложил клевету на святую жизнь подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом против соблазна.

Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол давно сказал, что «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием» (1 Кор. 2:14). Приметьте выражение Апостола: «не принимает того.» Как же судить о том, чего не принимаем? Чтобы судить о духовных предметах, тем более о духовных опытах, надо самому судящему сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатью Господней и молитвами святого Григория! Аминь.

Поучение во 2-ю Неделю Великого Поста.[422]

Господь Иисус Христос пришел однажды в город Капернаум и остановился в одном доме. В Капернауме в то же время был один расслабленный жилами, который не мог владеть ни одним телесным членом. Как только разнеслась молва, что Иисус Христос в Капернауме, в известном доме, четыре человека взяли расслабленного, положили его на постель и понесли к Иисусу Христу. «Не имея возможности приблизиться к Нему за многолюдством, раскрыли кровлю дома, где Он находился, и, прокопав ее, спустили постель, на которой лежал расслабленный». Иисус Христос, увидев пред Собой постель, и на постели едва живого чедовека, сперва сказал ему: «чадо, прощаются тебе грехи твои», a потом прибавил: «встань, возьми постель твою и иди в дом свой.» Расслабленный «тотчас встал и, взяв постель, вышел» из дому на виду у всего находившегося здесь народа (Марк. 2:1-12).

К чему, по-видимому, эти слова Иисуса Христа: «чадо, прощаются тебе грехи твои?» Расслабленного совсем не для того принесли к Иисусу Христу, чтобы Он простил ему грехи, a для того, чтобы Он исцелил его от болезни. Да, люди думали так, a вышло иначе. Они желали исцеления болезни, a получили исцеление болезни и прощение грехов.

Братия! Бог обычно так и поступает — Он часто дает людям и то, о чем Его не просят, о чем Ему не молятся. А кто просит Его, кто ищет Его помощи, тому очень часто помогает Он не только в прошлом, но и сверх молитвы и искания. Ему известны все наши нужды. Случается, сами то мы не знаем хорошо, что именно для нас требуется, a Бог знает наши истинные нужды прежде нашего к Нему прошения (Мф. 6:8).[423] Он только ждет, когда мы станем Ему молиться, когда станем искать Его помощи, чтобы вместе с одним дать нам и другое, и третье.

Отчего же происходит, что мы иногда просим Бога, ищем Его помощи, a исполнения наших прошений часто не видим и помощи от Него часто не получаем? Братия, это происходит не от Бога, a от нас самих. Должно быть, мы не так Его просим, не так ищем Его помощи; случается, что мы по неведению желаем себе вредного. Любя нас, Бог, разумеется, таких желаний наших никогда не исполняет.