Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 10) Страница 67

Никон трудился над своими "Возражениями", вероятно, довольно продолжительное время, судя по тому, что в предпоследнем возражении упоминает о событии, случившемся уже в июле и августе 1663 г., да иначе и невозможно было написать такую громадную книгу. Он, кажется, думал, что, чем обширнее будут его "Возражения", тем убедительнее и тем сильнее он поразит своих противников, но вышло наоборот. Он всячески старался распространять и подкреплять свои мысли, не только главные, но и побочные, набором библейских текстов и церковных правил и выдержками из других книг. Но среди этого множества текстов и правил, приведенных притом большею частию неудачно и мало относившихся к делу, мысли самого Никона как бы расплывались и терялись, и уследить за ними по местам до крайности трудно. Нужно иметь великое терпение, чтобы читать книгу Никона даже по частям, и если предположить, что он успел выпустить ее и распространить, по крайней мере между своими приверженцами, то, наверно, мало нашлось охотников, чтоб прочесть и осилить ее всю. Видеть в этой книге обширную начитанность и ученость Никона не совсем основательно. Он имел под руками Библию, печатную Кормчую, толковое Евангелие и Апостол, да еще две-три книги и черпал из них полною рукою сколько хотел, а делать это, особенно из Кормчей при ее указателе, было вовсе нетрудно. Он переписал в свою громадную книгу едва ли не четверть Кормчей и разве только немногим меньше Библии, а многие тексты и правила переписал даже по нескольку раз - хотя, с другой стороны, невозможно отвергать и того, что Никон действительно хорошо знал и Библию и Кормчую еще прежде, чем принялся за свои "Возражения". Нравственный же облик Никона является в книге, к сожалению, в самом непривлекательном виде. Вопреки правде Никон утверждает, что не отрекался от своего престола, что все сказки об этом очевидцев - выдумка, что бывший на него Собор в Москве был только слепым орудием царя, что сам царь умолял его, Никона, писаться великим государем и пр. Вопреки правде с озлоблением нападает на Уложенную книгу и называет ее проклятою за то, будто она отдала весь суд над архиереями и вообще духовенством мирским людям, а не по одним только делам исковым. Вопреки правде и христианской любви называет своих противников, Паисия, Питирима, князя Одоевского, антихристами, безбожниками и другими поносными именами, а самого царя клятвопреступником, гонителем Церкви, нарушителем всех заповедей Божиих, всех канонов. Книга дышит гордостью, гневом, даже ненавистию и оставляет в душе читателя самое тяжелое впечатление.

Между тем, пока Никон писал свою книгу "Возражений", события шли своим чередом. Месяца через три или четыре после того, как Паисием Лигаридом составлены были ответы на вопросы Стрешнева, в один из дней Четыредесятницы (Филиппова поста), тот же Паисий, как сам говорит, "приглашен был частным образом думными боярами и спрошен, каким образом Церкви избавиться от такого продолжительного вдовства, ибо постыдно ей быть без пастыря. Я отвечал: легко избавиться, если только правительство от души согласится исполнить мою мысль". Государь, которому было передано сказанное Паисием, изъявил согласие и после многих вопросов и предложений Паисию в частной с ним беседе произнес: "Ради самой истины открой мне твою мысль о средствах к исправлению Церкви нашей". Паисий отвечал: "Отправь грамоты к четырем Восточным патриархам, и объяви им все дело о Никоне, и тотчас же достигнешь своего желания". Государь обещал подумать об этом и посоветоваться с боярами. Долго ли он размышлял и совещался с боярами, но окончательное решение в душе его последовало 21 декабря 1662 г., вдень памяти святителя Московского Петра. В этот день, как говорится в официальной записке, великий государь, находясь на всенощном бдении в соборной церкви у мощей святителя, "прииде во умиление" о ней, что она вдовствует без пастыря уже пятое лето, и о несогласии в церковном пении и в церковных службах, вследствие чего в народе многое размышление и соблазн, а в иных местах и расколы, и о том, что Никон, хотя оставил свой престол, предает проклятию людей без соборного решения и без всякого испытания и творит иные подобные дела. И в тот же день, 21 декабря, государь дал указ:

1. Ради всяких церковных вин, которые учинились на Москве при бытии патриарха Никона и доныне действуют, быть Собору в мае или в июне 1663 г.

2. На этот Собор пригласить Вселенских патриархов и всех русских архиереев, для чего тем и другим послать царские грамоты.

3. Для приготовления необходимых для Собора сведений вызвать в Москву Рязанского архиепископа Илариона и придать к нему боярина Петра Михайловича Салтыкова, да думного дьяка Прокопия Елизарова, да дьяка Лукиана Голосова, чтобы они взяли расписки и сказки за руками а) у соборных ключарей - что патриарх Никон взял из соборной церкви образов и всякой церковной утвари с распискою и без расписки; б) у патриарших приказных людей - что он взял из домовой казны денег, золотых и ефимков, и всякой домовой казны, хлеба, лошадей и иного чего, когда поехал из Москвы, оставя престол; что при нем променено патриарших вотчин и кому, что у кого выменено или взято в цену или без цены, где и когда и те вымененные и взятые вотчины все ли ныне в домовых патриарших вотчинах или куда отданы; в) у справщиков печатных книг - сколько при Никоне было выходов книг печатных и каких и выходы эти во всем ли сходны между собою или в чем не сходны; все ли целы на Печатном дворе книги, печатные и письменные харатейные, и переводы из присланных греческих книг, с которых печатаны новые книги, или некоторых нет и где они ныне; г) у старца Арсения Суханова - что он купил в Палестине книг и иного чего для Никона, и что за все то дано денег, и куда то отдано.

4. Послать государевы грамоты во все монастыри к архимандритам, игуменам и строителям с братиею, чтобы они отписали к государю и прислали сказки и расписки за своими руками, сколько патриарх Никон взял себе у тех монастырей церковных каких потреб или монастырской казны, хлеба, лошадей и иного чего и монастырских вотчин на мену и в цену или без цены, в каких местах и когда.

Немедленно приступили к выполнению этого царского указа, и в частности приготовлены были грамоты к патриархам: Константинопольскому Дионисию, Александрийскому Паисию, Антиохийскому Макарию, Иерусалимскому Нектарию и бывшему Константинопольскому Паисию. Грамоты были составлены по прежним образцам и все по главному содержанию сходны между собою, кроме некоторых особенностей, помещенных в грамоте к Дионисию как патриарху Вселенскому и к нему только относящихся. В этой последней грамоте после титулов, царского и патриаршего, приветствий и благожеланий от царя патриарху и общих рассуждений о благотворности святой веры, о необходимости единения между Церквами и верующими царь Алексей Михайлович говорил патриарху: "К вящему утверждению соединения нашего молим твое преблаженство, если тебе возможно самому направить твои красные ноги и прийти к нам, да преподашь нашей Церкви благословение и мир, да исправишь в ней неисправности и разрешишь недоумения. А у нас есть ныне неисправности и недоумения, которые без Вашей святыни разрешиться не могут. Прежде бывший у нас патриарх Никон самопроизвольно оставил свой престол, и рукоположить иного на его место без Вашего совета и благословения мы не дерзаем, хотя правила повелевают ожидать рукоположения иного архиерея на место прежнего не более трех месяцев, а со времени оставления нас Никоном идет уже пятое лето. Имея в виду правило: аще епископы на митрополита что имеют, Константинаграда патриарху да возвещают, - мы не находим для себя ничего другого, как только писать к твоему преблаженству и молить тебя, да придешь к нам и разрешишь недоумение. Да будет тебе еще известно, что Никон, когда был патриархом на престоле Великороссийской нашей Церкви, присвоял себе в своем титуле посягательство на вашу паству в градах Киевских и писался патриархом всея Великия, и Малыя, и Белыя России и рукоположил епископа Каллиста в Полоцке не в свою область. Мы все церковное управление полагали на его рассуждение и следовали его совету: о сем, как придешь к нам, да рассудишь и нас от сего да разрешишь. Если же тебе самому невозможно подвигнуться к нам, то молим тебя, преблаженнейший, пошли к нам от себя хоть экзарха, мужа искусного во всем и сияющего жизнию, словом и мудростию, и другого с ним местоблюстителя, подобного ему, или, если возможно (о чем наиболее умоляем), пошли бывшего прежде тебя на престоле святейшего патриарха Паисия, как нам знакомого, если еще он жив и свободен. Просим тебя еще написать к Антиохийскому патриарху, да подвигнется и он с тобою прийти к нам, если можно, а если нет, то да пошлет к нам от себя мужей, во всем искусных и испытанных, равно снестись письменно и с патриархами Александрийским и Иерусалимским, да потщатся и они сами прийти к нам или прислать от себя православных и благочестивых мужей или даже свои послания за своими руками". К этому главному содержанию своей грамоты царь сделал еще два прибавления. В первом довольно подробно говорил и ходатайствовал пред патриархом о епископе Мстиславском Мефодии, подвергшемся его проклятию, о чем у нас будет речь особо впереди. Во втором излагал следующее: "Дошло до нашего царского слуха чрез людей крепко умных, которым можно верить, как патриарх Никон тайно от нас посылал бывшего архидиакона Евфимия с своими письмами к Вашему преблаженству и что тот прелагатай Евфимий, быв у Вашей святыни, возвратился к Никону патриарху с Вашими посланиями. Мы желаем, пастырь честнейший, узнать от Вашей святыни, какие письмена дерзнул вручить Вашему преблаженству Евфимий и какой ответ принял он от Вашей святыни, словесный и письменный... О вас, пастырях, сказано: Вы есте свет миру - да просветишь же нас светом твоего пастырского рассуждения, да отнимешь от нас всякую мглу сомнения в делах церковных". Грамота эта вместе с грамотами к другим патриархам писана или переписана в самых последних числах декабря 1662 г. Возник вопрос: с кем же послать эти грамоты к патриархам? Перебирали многих, но ни на ком не останавливались. Наконец, Паисием Лигаридом указан был "ученейший иеродиакон Мелетий, соотечественник и друг его". На Мелетия и пал выбор. Это был иеродиакон Цареградского патриарха Парфения, приехавший к нам еще в ноябре 1655 г. Сначала ему назначено было у нас жалованья по десяти денег на день, но с 16 августа 1656 г. государь велел отпускать ему по гривне на день "для его учения, что он учит греческому пению дьяков певчих и подьяков". С того времени он постоянно, в начале каждого года (в сентябре), подавал челобитные о продолжении ему прежнего жалованья как учителю певчих и получал просимое. Когда прибыл в Москву Паисий Лигарид, Мелетий близко сошелся с ним, даже переселился к нему, так что самое жалованье Мелетию отпускалось в общей сумме, отпускавшейся на содержание Паисия и его свиты. За Мелетия поручились пред царем Паисий Лигарид и архимандрит Никольского монастыря Дионисий святогорец, и царь сказал: "Я уверен, что Мелетий послужит нам верно и возвратится с добрыми вестями".