Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей? Страница 67

Итак, человеки, какие бы посты они ни занимали в земных иерархиях, не имеют возможности до наступления «дня Господа нашего Иисуса Христа» судить, Кто есть Сын, Который есть Сын, ибо этого не знает никто, кроме Отца. И стать Сыном Божиим есть цель совершенствования в рамках человеческой формы, в веке сем; сие есть некий этап, некая ступень совершенствования в полноте.

В продолжение наших рассуждений на тему усыновления раба, превращения раба в Сына, нужно обратить внимание на такие фрагменты: «Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам, и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь.» (Ин 5:20); «ибо не мерою дает Бог Духа. Отец любит Сына и все дал в руку Его. Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем.» (Ин 3:34-36). На слова эти следует обратить внимание потому, что в них Иисус говорит о Сыне в третьем лице, что допускает возможность и кому-то еще быть Сыном. Впрочем, на фоне других аргументов последний носит характер лишь косвенного доказательства.

Все вышеизложенное дает совершенно иное толкование возможности осуществить призыв Иисуса, весьма близкий заповеди богосовершенства: «Да будете сынами Отца вашего Небесного.» (Мф 5:45). Мы не можем в размышлениях над этой заповедью обойти вниманием и еще одну тайну, открываемую Апостолом Павлом: «Все водимые Духом Божиим, суть сыны Божий. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божий. А если дети, то и наследники, наследники Божий, сонаследники же Христу...» (Рим 8:14,16,17).

А какова глубина мудрости продолжения знакомых нам слов: «{Еще скажу: наследник, доколе он в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира;} но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы — сыны [!!!], то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа.» (Гал 4:1-7).

Последние слова этого фрагмента достойны многократного повторения:

«ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий».

Небольшая заминка возникает с тем, что в настоящем и во многих других фрагментах «Сын» пишется с заглавной буквы, тогда, как в иных местах речь идет о «сыне» со строчной буквы. Те же самые замечания нужно сделать и в отношении написания слова «церковь» — чуть ранее мы сталкивались с этим вопросом. Позволим себе в этой связи заметить читателю, что мы цитируем русский перевод Библии, притом что оригиналы ее написаны на греческом языке и иврите. Об иврите нужно сказать, что он вообще никогда не знал понятия заглавной буквы, что же до греческого, то тут, наоборот, все писалось прописными буквами. Строчные же буквы появились много позже времени написания всех новозаветных текстов. Посему, имея в виду библейский оригинал, совершенно бессмысленно говорить о разнице между «Сыном Человеческим» и «сыном человеческим». Что же касается переводов на другие языки, то написание этих слов зависит от конфессиональных пристрастий, то есть является человекотворчеством. Дело не обходится без курьезов, примером чего является эпизод, где Иисус задает фарисеям и книжникам вопрос, является ли Христос сыном Давидовым (Мф22:41-45; Мк 12:35-37; Лк 20:41). Ирония человекотворчества здесь доходит до того, что в сем фрагменте синодальный (православный) вариант Евангелия от Матфея содержит написание «сын Давидов», а в Евангелиях от Марка и от Луки «Сын Давидов». Что же скажем? — человекотворчество есть челекотворчество.

Изучая материал о Сыне, мы не могли не поставить читателя еще перед одной загадкой, заключающейся в более чем множественной символике Сына Божия. Конечно, ни для кого не будет откровением, что Христос (по-гречески «помазанник») или (что то же по-еврейски) Мессия является Сыном Божиим. Равно никого не смутит, что речь идет то о Сыне Божием, то о Сыне Человеческом, а под именами этими скрывается один и тот же Христос-Мессия. Точно так же, никто не ломает себе голову над тем, кто скрывается под символикой Агнца Божия (Ин 1:29; Отк 5:6 и др.). Не вызовет особого замешательства среди толковников и сравнение Христа с Пасхой (1 Кор 5:8).

Заметно более сложна проблема параллелей между Христом и Словом. Так, стих русского перевода: «Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино.» (1 Ин 5:7), — является ни чем иным, как неудачной фальшивкой — ни в одном из греческих манускриптов нет ничего похожего. Тем не менее разногласия, возникающие по поводу Иоаннова уподобления Христа Слову Божию разрешимы. Мы говорим о словах: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. (Ин 1:1); и чуть позже: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины...» (Ин 1:14). Разногласия же, хоть и разрешимые, возникают потому, что даже по мнению известных христианских богословов более верным прочтением начала Евангелия от Иоанна является такое: «В начале было Слово, и Слово было к Богу». Церковь, впрочем, никак не противилась такому прочтению, ибо эти толковники не только не выходили за рамки догмата о Троице, но таким своим толкованием сей догмат как бы подтверждали. Авторитетом в этом вопросе все же являются не отцы церкви, а правила грамматики греческого языка — языка Нового Завета. И вот, сия-то грамматика допускает сказать не только: «Слово было к Богу», — но и даже: «Слово было Божественно.», — а это уже вряд ли понравится ортодоксам.

Сделав такое отвлечение, вернемся к нашей главной теме — теме множественности символики Христа. Итак, в Откровении Иоанна Богослова в повествовании появляется загадочный «младенец мужеского пола» (Отк 12:5,13). Даже самые ортодоксальные экзегеты не могут не толковать рождение этого удивительного младенца как рождение Христа в сердцах верующих в Него, чему учит нас, например, православная «Толковая Библия», изданная в 1913 году. Правда, сия экзегетика не хочет замечать, что при том, что Христос рождается в сердце верующего, муки родами загадочным образом постигают Церковь (в данном случае, естественно, православную).

Наши взгляды, как уже, вероятно, понял читатель, заставляют нас с известной долей сарказма смотреть на последнее толкование родовых мук. Возможное толкование сих мук, как следствии гонений на Церковь за проповедь учения Христа, благодаря которым Он рождался в сердцах новообращенных, ведет нас к абсурду, ибо тогда нам пришлось бы согласиться, что Христос может родиться в сердце верующего лишь в период гонений на Церковь, каковые и символизированы как бы родовыми муками. Что же касается периодов мира и безопасности, то нам пришлось бы смириться с невозможностью рождения Христа в сердце. Но не зря ли Он тогда и распялся за нас?

Однако с иной возможностью рождения Христа в сердце верующего в Него мы не можем не согласиться, и теперь читатель поймет, почему мы выделили слова «в сердце вашем» в приведенной совсем недавно цитате из послания Павла к Галатам (Гал 4:1-7). Обращает на себя внимание и другой фрагмент из того же послания: «Бог... благоволил открыть во мне Сына Своего...» (Гал 1:15,16). И тут-то самое время спросить, хотя, понятное дело, что вопрос этот — чисто риторический: не связано ли рождение сего «младенца мужеского пола» с тем самым чадородием, через которое может спастись жена, «если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием.» (1 Тим 2:15)?

Фома так передает слова Иисуса: «Тот, кто напился из Моих уст, станет, как Я. Я также, — Я стану им, и тайное откроется ему,» (Фома 108).

Напомним лишний раз, что идея имманентности Бога человеческой душе оказалась не чуждой даже и христианской традиции, за что мы отдали должное Игнатию Антиохийскому, прозванному Богоносцем. Были и в средние века учителя, такие как, например, Мейстер Экхарт, говорившие о присутствии Бога в человеке. Но все «оказалось» для традиции ересью.

И под занавес рассмотрения нашей темы, отмечаем, что не может быть сомнений относительно написанного в Откровении Иоанна Богослова: «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его.» (Отк 3:21). Здесь подчеркивается величие примера, которому можно подражать, за которым можно последовать, достигая тех же высот. Недаром же Он говорил: «Я есмь путь и истина и жизнь.» (Ин 14:6); «кто последует за Мной, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.» (Ин 8:12).

Позволим себе обратить внимание читателя на факт, что Тот, от лица Кого ведется повествование в приведенном отрывке Откровения, воссел с Отцем Своим на престоле Его лишь после того, как Сам победил. То есть Он должен был бороться за это право и не мог достичь цели иначе, как, употребляя усилие, победив. Подобное же справедливо и в отношении другого фрагмента Откровения: «Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками,.. как и Я получил власть от Отца Моего...» (Отк 2:26,27). «Имеющий ухо [слышать] да слышит.» (Отк 2:28)