Никодим Святогорец - Новый эклогион Страница 75

Хотя человек Божий остался невредимым от чувственных зверей, мысленный зверь, диавол, не в силах этого вынести, превратился в огромного черного пса и побежал за преподобным. Иногда он забегал вперед и грозил растерзать его зубами, а иногда бежал позади и злобно лаял, делая вид, что сейчас схватит за ноги. Так поступал треклятый в течение трех дней. Когда же понадобилось преподобному зайти в селение, чтобы купить еды на дорогу (у него не было с собой хлеба, ибо он никогда не заботился о завтрашнем дне), пес стал мешать ему. Долгим лаем он привлек деревенских собак, и раззадоривая их, первым бросался на святого, а за ним бросались на него и все остальные. Преподобный вынужден был оставаться голодным весь день и всю ночь, потому что мог подойти к селению из–за донимавших его бесов. Однако, с помощью Божией, преподобный избавился от этого искушения; враг устал противиться великой душе и, пристыженный в своей немощи, был прогнан, как бы бичом.

Промыслом Божиим став выше искушений врага, преподобный достиг Ефеса, где пришел к местному епископу в беседе с ним открыл свое намерение идти в Рим.

Подивившись кротости преподобного, его простоте, сладости слов и благодати Святаго Духа, сиявшей чрез него, архиерей был пленен любовью к нему и стал возражать против его путешествия в Рим. Тогда преподобный, по совету ефесского епископа, отказался от своего намерения, но отказаться от безмолвия и жить у архиерея никак не соглашался. Уйдя от епископа, он пришел в монастырь Оровог откуда когда–то отправился в Иерусалим. В начале своего там пребывания преподобный скрыл, кто он такой, но потом братья стали просить его рассказать о себе, ибо сами не узнали его. Тогда преподобный сказал, что он и есть тот Лазарь, который некоторое время назад ушел от них. Тотчас же весть о том, что Лазарь снова вернулся в обитель, разошлась по окрестностям, и все устремились в монастырь, чтобы посмотреть на него, особенно же его мать, уже оплакавшая смерть его отца.

Кроткое лицо преподобного и его душеполезные слова вызывали в людях душевный восторг, ибо наряду с прочими добродетелями слово его, по апостолу (Кол. 4: 6), было «всегда с благодатию, приправлено солью». Говорил же благословенный ласково, с большой добротой, так что мог умягчить и жесткую как камень душу. Потому многие из тех, кто слушал божественные речи дивного Лазаря, плакали от радости. Однако людские толпы нарушали его покой, и Лазарь решил уйти из монастыря в тихое место. Пробыв на родине еще немного дней в благодарность матери за ее любовь (ибо он видел, как она печалилась от разлуки с ним), он ушел в поисках тихого места. Узнав, что напротив Галлисийскои горы есть небольшой монастырь с храмом святой мученицы Марины, он отправился туда. Место было весьма тихое, а в монастыре он обнаружил двух своих родных братьев. Ефесский епископ очень обрадовался, когда узнал о том, что любимый им Лазарь пришел туда, так как всегда желал общаться с ним. Придя в монастырь, он радостно приветствовал Лазаря и назначил его игуменом, а братьям заповедал слушаться преподобного, как отца, и никогда, даже в самом малом ему не противиться.

На безмолвии божественный Лазарь стал предаваться еще более суровым подвигам и с еще большей ревностью заботился о стяжании всех добродетелей. Ему нравилось, заботил чтобы о его подвигах никто не знал, ибо он справедливо рассуждал, что совершать подвиги добродетели напоказ и ради человекоугодия то же самое, что и вовсе не совершать их. Он говорил, что творящие добродетель ради стяжания славы человеческой не получат никакой награды, как говорит Святое Евангелие: «не будет вам награды от Отца вашего Небесного» (Мф. 6: 1). Многие люди, если бы не было хвалящих их, конечно, не стали бы даже и пытаться быть добродетельными, но те, кто творят добродетель втайне от людей и известны лишь Богу, такие приимут многократную славу. Итак, насколько выше слава Божия славы человеческой (потому что первая — вечна и нетленна, а другая — временна и тленна и не сопутствует человеку постоянно, ибо прежде кончины таких людей их лицемерие обнаруживается), настолько выше и тот, кто творит добродетель втайне. И хотя преподобный именно поэтому и скрывал свои добродетели, показывая себя нижайшим всех в речах и поступках, все выходило как раз наоборот. Подобно тому, как некто, стоя на базарном помосте, созывает всех трубными звуками и потому становится заметным, так и божественный Лазарь, хотя и скрывался, все равно был виден всем, но не из–за трубных звуков, а из–за подвигов добродетели.

И в монастыре к преподобному постоянно приходили бесчисленные толпы народа. И всегда первым его делом было напитать спасительным словом души приходивших к нему, а затем и пищей телесной. И так он поступал всегда, даже если не хватало еды для себя и братии, даже если на всех был только один хлебец, и это у каждого вызывало изумление. Преподобный отличался таким человеколюбием, что превосходил в этой добродетели самых знаменитых мужей. Те творили милостыню от избытков, или уделяли немного от своих нужд и раздавали неимущим, но ровно столько сколько надо было дать, чтобы самим не зависеть от других. И только преподобный великодушно отдавал другим пищу, в которой нуждался сам для подкрепления ослабевшего поста и уставшего от трудов тела, не заботясь о себе и считая своей пищей то, что он питал нуждающихся. Это и есть в собственном смысле слова, милостыня. Ибо человеколюбивое расположение заключается не в том, чтобы давать от избытков, но чтобы отдавать то, что необходимо тебе самому и добровольно раздавать нищим то, в чем сам испытываешь недостаток.

Такого человеколюбия преподобного не смогли вынести двое братьев, которые сильно скорбели и постоянно ворчали, считая, что преподобный отдает посетителям ту еду, которая предназначена для них. Они пытались переубедить Лазаря, но, ничего не добившись, ушли из монастыря, оставив преподобного с несколькими учениками. Ученики, с согласия преподобного, посеяли недалеко от дороги бобы, а поскольку земля была хорошей и плодородной, бобы принесли обильные плоды, однако все проходившие мимо поля срывали плоды, если их, и даже набирали домой. Заметив, что плоды их трудов поедают путники, ученики преподобного сильно огорчились, сам же святой не скорбел, но утешал учеников, пытаясь развеселить их радостными словами. Когда же пришло время сбора урожая, он отправил их собирать бобы, они же не хотели идти и трудиться напрасно, потому что хорошо знали, что плодов там почти совсем не осталось, ибо проверяли стручки наощупь. Преподобный же, отчасти силой, отчасти просьбами, все же убедил их пойти на поле. Они собрали оставшиеся плоды и принесли на гумно, но когда прочли положенную при веянии зерна молитву, случилось чудо. В веялке оказалось столько бобов, что можно было подумать, что все стебли превратились в бобы. Весьма обрадовавшись этому и вспомнив слова преподобного, которые он говорил им в утешение, они побежали к нему рассказать о чуде, одновременно прося прощение за то, что выказывали противление, не желая собирать бобы. Преподобный сразу же простил их, потому что знал, что они сделали это не по злобе, но потому что не ведали того, что может произойти по молитвам к Богу.

Через некоторое время преподобный, поняв, что не получает пользы, но только вред от постоянных беспокойств, пошел к одному добродетельной жизни старцу, жившему напротив Галлисийской горы, который рассказал ему, что на вершине горы есть весьма удобная для подвигов пещера, поскольку местность та была пустынной из–за неприступности горы, лишена всякого утешения, и на всех, кто приходил туда, жестоко ополчались бесы. В той пещере совершал подвижнические труды великий в добродетели Пафнутий. Тогда божественный Лазарь решил поселиться в той пещере. Но едва он начал подниматься туда, бесы, поняв, что идет их губитель и воин, задумали напугать его и стали возмущать местность непонятными и ужасными звуками. Преподобный же бесстрашно воспевал псалмы и шагал с еще большим дерзновением, зная, что все бесовские предприятия — лишь призраки, которых на самом деле нет. Когда он, наконец, поднялся на гору, то обнаружил пещеру. Он закончил петь псалмы, осенил себя крестным знамением и перекрестил также и камень, который был перед пещерой. И — о чудо! — на камне тотчас же отобразился крест, который был выбит так глубоко и красиво, словно его высек какой–нибудь искусный камнетес. Из этого чуда преподобный заключил, что его приход сюда был промыслительным, и что за благим началом должен последовать благой конец, и поблагодарил Бога и вошел в пещеру. Увидев, что она была удобной, как ему и хотелось, а с одного камня сверху даже капала вода, которой можно было утолить жажду, преподобный решил остаться здесь на безмолвие, чтобы постоянно беседовать с Богом.

Кто может описать невыносимые искушения, что претерпевал преподобный от бесов, находясь в пустыне без братьев? Все дни, что преподобный был в пещере, проклятые разными способами не переставали его искушать, устрашая разными призраками, чтобы только заставить уйти. Но святой мужественно принимал бои, не уставая побеждать их искушения. Так он провел в безмолвии много лет, беседуя наедине с единым Богом. После этого шесть монахов (никто не знал откуда они узнали о преподобном, потому что никто, кроме того старца, не знал, где он подвизается, а старец тот, по просьбе преподобного, никому этого не открывал) пришли к нему и со слезами просили позволить остаться жить вместе с ним. Видя их сильное желание, преподобный принял их и дал им правила монашеской жизни. Уже давно он хотел построить рядом со входом в пещеру небольшую церковь во имя Владыки Христа, но не мог этого сделать один, а теперь, найдя помощников, решил осуществить задуманное. У преподобного не было средств на постройку, но Божественным Промыслом нашлась в Ефесе одна богатая женщина добродетельной жизни, которая оплатила расходы, и храм во имя Христа Спасителя был построен.