Андрей Кураев - Христианство на пределе истории Страница 77

Помимо того, что нынешний полустанок еще не есть конечная станция, стоит припомнить, что у христианина могут быть обязанности по отношению к тем пассажирам, что едут в этом несчастном поезде рядом с ним. Забыв об этих обязанностях, забыв о том, что срок катастрофы нам все же не открыт, век за веком в русском церковно-народном сознании всплывал один и тот же идеал побега:

Уйду в лес еловый,Лягу в гроб сосновый.Буду там лежать,Конца света поджидать.Ангелы вострубятИ меня разбудят.

Это – русский духовный стих XVII-го века. Пусть в прозе, пусть не с такой степенью наива (а, значит, и не с такой степенью извинительности), но нынешние иннэнистские издания по сути говорят то же самое…

Связь церковных людей с обществом отнюдь не только пагубна. Еще она бывает весьма полезна для общества (да и для самой Церкви).

Поясню на своем примере: налоговый номер мне пока предлагали принять только в МГУ. Пока я отказывался. Но если однажды принятие номера мне поставят условием для продолжения моих лекций в МГУ? Тогда я заполню надлежащую анкету[592].

Не из страха (ибо тут не было и не будет никакой угрозы).

Не из тщеславия или желания комфорта – если бы я искал денег или славы, я бы начал как раз протестовать против ИНН, ибо добрая церковная слава создается именно в монастырях. Сегодня легче всего сделать себе «имя» на волне протестов; легче и моднее быть «диссидентом». Мои же выступления в поддержку Синодального определения об ИНН и против некоторых монашеских листовок скорее создают мне дурную славу[593].

ИНН я принял бы не из желания сохранить университетскую зарплату – моя зарплата в МГУ совершенно символическая, и я вполне готов читать там лекции и вовсе без нее.

Если я и приму этот номер, то сделаю это ради студентов – ради того, чтобы и дальше была бы возможность обращаться к сотням молодых и талантливых людей со свидетельством о Православии. Чтобы МГУ не стало заповедником сект – я буду стараться насколько возможно продлевать там свое присутствие.

А вот если вдруг университетские власти начнут вмешиваться в содержание моих лекций и требовать, чтобы я подчеркивал «общие черты всех духовных традиций человечества» и говорил добрые слова о новоявленных сектах и «гуру» – вот тогда я уйду сам[594].

У христиан есть свое призвание не только в монастырях – но и в миру. Отказываться от него не следует. Из истории, из общества надо уходить только при последнем звонке. Сейчас он еще не звенит.

Когда монах говорит, что он отказывается брать налоговый номер – это логично. Монах умер для мира, не имеет личного имущества, не собирается получать зарплату или пенсию, давать образование и пищу своим детям… Но зачем же всех церковных людей подравнивать под монашескую мерку? Кто-то должен оставаться в миру. Хотя бы для того, чтобы у монастырей была паства, которую можно будет и впредь обличать в ее «мирских невежествиях».

И третье «но». За Христом – надо идти, оставив все. Но – именно за Христом, а не за листовкой и не за духовником, который нарушает постановления Синода и Собора…

Несомненно, при выборе между хлебом и Христом человек должен выбирать Христа. Но есть ли сегодня именно такой выбор? Люди, зомбированные листовками, твердят, что да, именно такой выбор и подошел к нам. Но если посмотреть спокойнее – то где же отречение от Христа в вопросах анкеты, заполняемой при постановке на учет в налоговой инспекции?[595] Меня спрашивают – где я живу. Я честно называю улицу, дом, квартиру. Я тем самым отрекся от Христа? Меня спросили – как мое имя и отчество. Я написал. И что – тем самым похулил Спасителя? Мне задали вопрос о номере моего паспорта. И что же – ответив на него, я поклонился сатане? А ведь никаких других вопросов в этой анкете – нет!

Ну, нет в заполнении анкеты выбора между Христом и антихристом, между Богом и миром! А есть люди, которым отчего-то очень хочется пугаться самим и пугать других. И вот они создали самозамкнутый и оттого неопровержимый миф: принятие налогового номера есть на деле присяга на верность системе антихриста и отречение от Христа, а те, кто не заметил, что при заполнении анкеты они совершили выбор между Богом и сатаной, просто умертвили свои души – а оттого и не замечают, что они совершили выбор… Короче: все, кто не боятся вместе с нами – уже мертвецы. Такой вот современный вариант сказки о голом короле.

Так можно испугать чем угодно. Можно, например, сказать, что если кто ходит по улицам города и переходит перекрестки – тем самым топчет святой Крест, попирает ногами христианскую святыню и отрекается от Христа… Можно сказать, что если кто ест арбуз – тот тем самым ритуально соучаствует в убиении св. Иоанна Предтечи (ибо арбуз столь же кругл, как голова и сок арбуза имеет тот же цвет, что и человеческая кровь) и опять же отрекается от Христа… Можно сказать, что апокалиптически-оккультным грехом является молитва при электрическом свете (поскольку при создании электротока участвуют полюса плюс и минус, это можно расценить как воплощение оккультной аксиомы о двуединстве добра и зла и о необходимости зла для вселенной)…

Как тут не вспомнить сценку из «Generation П» Виктора Пелевина: « – Что это за шар?.. почему он зеленый? – Не знаю. Какая разница. Ты, Вован, не ищи во всем символического значения. А то ведь найдешь. На свою голову».

А дело в том, что нельзя оценивать поведение другого человека, исходя лишь из моей системы представлений. Может быть, то, что символично для меня, незаметно или просто несимволично, не исполнено смысловой нагрузки для другого, или же исполнено для него смыслом – но другим. Нельзя судить о человеке, не зная мотивов его действий. Тот, кто наступил на две перекрещенные соломинки, не опознав в них именно Крест Господень – не Богохульник. Александр Невский, обрушивший меч на кресты, которые псы-рыцари («крестоносцы») несли на своих доспехах – не богоборец а святой[596]. Тот, кто ест арбуз, не ассоцируя его с главой Предтечи – не кощунник. Тот, кто пользуется электричеством, не придавая лампочкам «эзотерического» толкования – не оккультист. Так и тот, кто рассказывает о дате своего рождения в налоговой инспекции – не присягает на верность антихристу.

Все эти «но» и не позволяют перекинуть мостик от эмоциональной неприязни к кодификации к выводу о том, что получившие налоговый номер оказались чуждыми Христу и Церкви.

В будущем из нынешних номеров может истечь серьезная беда. Но не с номерков все началось. Понимаете, если это и шаг на пути к последним событиям, то уж никак не первый.

Отсутствие исторической и духовной трезвости в лагере иннэнистов обличается уже самым любимым их рекламным слоганом: «Принятие номера – первый шаг на пути к печати!».

С точки зрения социального манипулирования первым шагом был первый товарообмен. Затем – появление первых денег (поначалу – ракушек), затем – введение налогов… Появление документов, удостоверяющих личность тоже надо отметить при отсчете этой предполагаемой будущей беды. Не забыть еще как один из шагов на этом пути отметить первые переписи населения. Но… Тут мы возвращаемся к тому, с чего начали – Спаситель Сам прошел перепись в Римской языческой империи…

Если же речь идет не о личной, а об общей, церковно-национальной истории, то неужто в прошлой нашей церковной истории каждый раз была обретаема ровно та мера компромисса с духом века сего и с его разнообразными тираниями и идеологиями, при которой христианская совесть оставалась неуязвима?

Да – тоской исходили.Да – зубами скрипели.Все равно – допустили.Все равно – дотерпели.Старцы – нелюдь. Мы ж – людиНо всю жизнь без печалиМы не сами ль на блюдеИм детей подавали?Без особых усилий,Не поморщившись даже.Мы привыкли. Мы былиВ детстве поданы также.И взлетал так же слепоТот же радостный голубь.Надо вырваться к небу.Трудно вырваться… Прорубь.Мальчик, сдвинувший бровиВ безысходной печали.Меньше всех ты виновен,Горше всех отвечаешь.Как приходится сыну,Если предки такие.Как за все наши виныОтвечает Россия[597].

История Церкви не вчера началась. И в ней тоже уже было немало позорных страниц (вспомним, как по давлением светской власти принимались соборные осуждения истинных исповедников – хотя бы св. Арсения (Мациевича) в екатерининском XVIII столетии). Не было ли «первым шагом» на пути к капитуляции Церкви перед миром ее согласие на то, что она позволила некрещеному человеку, официально носившему языческий титул «верховного жреца» (pontifex maximus), вмешаться в сугубо внутрицерковный спор – в разрешение донатистского кризиса?[598] Разве не стало огромным шагом на пути секуляризации церковного мышлениия согласие Церкви использовать государственную полицию для расправы с раскольниками и еретиками (причем в IV-V веках ситуацию скандализировало еще и то, что в рядах армии, полиции и чиновничества было еще немало язычников, которые, конечно, не находили для себя духовной пользы в том, что им приходилось разбирать межхристианские споры)…