Джозеф Кэмпбелл - Тысячеликий герой Страница 8

Счастливый конец сказки, мифа и божественной комедии души следует рассматривать не как противоречие, а как превосходство над вселенской трагедией человека. Объективный мир остается тем, чем он был, но в связи со смещением центра внимания внутрь самого субъекта, он кажется изменившимся. Там, где раньше боролись жизнь и смерть, появляется бессмертное существо — такое же индифферентное к случайностям времени, как кипящая в котелке вода к судьбе пузырька, или как космос к появлению или исчезновению звездной галактики. Трагедия — это разрушение формы и нашей привязанности к формам; комедия — дикая и беззаботная, неистощимая радость непобедимой жизни. Таким образом, трагедия и комедия являются выражениями единой мифологической темы и опыта, который включает и то, и другое, будучи скрепляем ими: это нисхождение и восхождение (kathodos и anodos), которые вместе составляют общее откровение жизни и которые индивид должен знать и любить, чтобы пройти очищение (катарсис — очищение) от заразы греха (неповиновения божественной воле) и смерти (отождествления с тленной формой).

«Так, изменяется все, но не гибнет ничто и, блуждая, входит туда и сюда; тела занимает любые дух… Новые вечно, затем что бывшее раньше пропало, сущего не было, — все обновляются вечно мгновенья» [39]. «Преходящи эти тела Воплощенного, именуемого Вечным, непреходящего, неисследимого…» [40].

Откровение об опасностях и реалиях темного внутреннего перехода от трагедии к комедии является задачей собственно мифологии и сказки. Поэтому происходящее выглядит фантастическим и «нереальным»: оно отражает не физические, а психологические победы. Даже когда легенда имеет в своей основе события жизни реального исторического персонажа, его победоносные свершения преподносятся не в обычном, а в сказочном оформлении; ибо суть заключается не в том, что то — то и то — то было совершено на земле; суть заключается в том, что прежде чем то — то и то — то могло свершиться на земле, что — то другое, более важное, первичное, должно было свершиться в лабиринте, который все мы знаем и посещаем в наших сновидениях. Хотя дорога мифологического героя может проходить по земле, она всегда ведет внутрь — в глубины, где преодолевается подспудное сопротивление и возрождаются давно утерянные, забытые силы, необходимые для преобразования мира. Но вот деяние свершилось, жизнь не страдает более от ужасных увечий, наносимых вездесущими бедствиями, беспощадным к ней временем и неподвластным пространством; ее ужас все еще виден, ее крики боли все еще громогласны, но она теперь пронизана всеохватывающей и всеутверждающей любовью и осознанием своей собственной несокрушимой силы. Что — то от света, незримо пылающего в пучинах ее обычно непроницаемой материальности, с нарастающим шумом прорывается наружу. И тогда ужасные увечья предстают как тени имманентной, нетленной вечности; время уступает славе; и мир звучит удивительной, ангельской, но, пожалуй, все — таки монотонной и навевающей сон музыкой сфер. Как и счастливые семьи, все мифы спасения и спасенные миры похожи друг на друга.

3. Герой и бог

Путь мифологического приключения героя обычно является расширением формулы всякого обряда перехода: уединение — инициация — возвращение: которую можно назвать центральным блоком мономифа [41].

Герой отваживается отправиться из мира повседневности в область удивительного и сверхъестественного: там он встречается с фантастическими силами и одерживает решающую победу: из этого исполненного таинств приключения герой возвращается наделенным способностью нести благо своим соплеменникам.

Прометей взошел на небеса, похитил у богов огонь и спустился вниз. Ясон, проплыв через Симплегады, попал в море чудес, перехитрил дракона, охраняющего Золотое Руно, и вернулся с руном и наделенный силой вырвать свой законный трон у узурпатора. Эней спустился в преисподнюю, переплыл Ахерон, подкупил некодкупного Цербера, свирепого трехголового пса, и, наконец, говорил с тенью своего умершего отца. Ему открылось все: судьбы душ, участь Рима, который он должен был основать, и то, «как невзгод избежать или легче снести их» [42]. Через ворота слоновой кости он вернулся в мир, к своим делам.

Величественное изображение трудности задачи героя, ее возвышенная суть, глубина ее постижения и самоотверженность в выполнении ее представлены в передаваемой из поколения в поколение легенде о Великой Борьбе Будды. Молодой принц Гаутама Шакьямуни втайне покинул дворец своего отца, чудом миновал на великолепном коне Кантхака охраняемые ворота и поскакал через ночь при свете факелов четырежды шестидесяти тысяч богов, легко преодолел величавую реку шириной в одиннадцать сотен и двадцать восемь локтей, а затем одним взмахом меча срезал свои королевские локоны — после чего оставшиеся волосы длиной в два пальца завились вправо и плотно окружили его голову. Облачившись в одеяние монаха, он пошел по миру как нищий и за годы этого, на первый взгляд бесцельного, скитания постиг и прошел восемь стадий медитации. Он ушел в отшельничество на еще шесть лет, и подчиняя свои силы великой борьбе, дошел в своем аскетизме до крайнего предела и, казалось, уже умер, но вскоре пришел в себя. Затем он вернулся к менее суровой жизни странствующего аскета.

Однажды, когда он сидел под деревом, созерцая восточную часть света, дерево озарилось сиянием. Явилась юная девушка по имени Суджата и поднесла ему молочный рис в золотой чаше. Когда он бросил пустую чашу в реку, та поплыла вверх, против течения. Это был знак, что момент его победы близок. Он поднялся и направился по дороге, проложенной богами, ширина которой была одиннадцать сотен и двадцать восемь локтей. Змеи, птицы, лесные и полевые божества приветствовали его цветами и райским благоуханием, небесные хоры изливали музыку, десять тысяч миров были наполнены благоуханиями, гирляндами цветов, звуками гармонии и возгласами приветствия; ибо он был на пути к великому Дереву Просветления, Дереву Бо, под которым он должен был спасти вселенную. С решительным намерением он расположился под Деревом Бо в Покоящемся Месте, и тут же перед ним возник Кама — Мара, бог любви и смерти.

Страшный бог явился верхом на слоне, с оружием в тысяче своих рук. Его окружала армия, простиравшаяся на двенадцать лиг перед ним, на двенадцать лиг влево и на двенадцать — вправо от него, а позади него — до самой границы мира; она поднималась вверх на высоту в девять лиг. Боги, защитники вселенной, начали сражение, но будущий Будда оставался без движенья под деревом. И тогда бог атаковал его, стремясь нарушить его сосредоточенность.

Противник обрушил на Спасителя смерчи, камни, громы и молнии, дымящееся оружие с острыми лезвиями, горящие уголья, горячий пепел, кипящую грязь, обжигающие пески и четырехкратную тьму, но все брошенное против него превращалось силой десяти совершенств Гаутамы в небесные цветы и притирания. Тогда Мара послал против него своих дочерей, Желание, Томление и Вожделение, окруженных сладострастной свитой, но им не удалось отвлечь разум Великого Сущего. Наконец, оспаривая его право сидеть в Покоящемся Месте, бог в гневе метнул свой острый, как лезвие бритвы, диск и приказал неистовой армаде своего войска забросать его горными утесами. Но Будущий Будда лишь двинул своей рукой, чтобы коснуться кончиками пальцев земли, призывая таким образом богиню Землю засвидетельствовать его право сидеть там, где он сидит. И она подтвердила это сотней, тысячью, сотней тысяч громов, и слон противника упал на колени в почтительном поклоне перед Будущим Буддой. Армия тут же рассеялась, и боги всех миров рассыпали гирлянды цветов.

Одержав эту предварительную победу перед заходом солнца, победитель в первую стражу ночи обрел знание своих прошлых жизней, во вторую стражу — божественное око всеведущего видения и в последнюю стражу — понимание цепи причинности. С приходом рассвета он испытал полное просветление [43].

Затем семь дней Гаутама — теперь уже Будда, Просветленный — сидел неподвижно в блаженстве; семь дней он стоял в стороне и созерцал то место, в котором обрел просветление; семь дней он ходил между тем местом, где сидел, и тем местом, где стоял; семь дней он пребывал в шатре, воздвигнутом богами, и обдумывал учение причинности и избавления; — семь дней он сидел под деревом, где девушка Суджата поднесла ему молочный рис в золотой чаше, и медитировал о доктрине блаженства Нирваны; он перешел к другому дереву, и страшная буря неистовствовала семь дней, но из корней дерева появился Царь Змей и защитил Будду, развернув свой капюшон; и, наконец семь дней Будда просидел под четвертым деревом, все еще наслаждаясь блаженством освобождения. Затем он усомнился в том, что сможет передать свое откровение другим, и подумал о том, чтобы оставить мудрость в себе; но с зенита снизошел бог Брахма и просил его стать учителем богов и людей. Таким образом Будда приблизился к тому, чтобы провозгласить Путь [44]. И тогда он отправился обратно в города людей, где, общаясь с обитателями мира, он дарил им бесценное благо знания Пути [45].