Дональд Карсон - Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет) Страница 8

Несомненно, это наиболее иудейское Евангелие также пронизано твердой уверенностью в том, что отныне язычники становятся полноправными членами истинного народа Божьего. История с волхвами (2:1—12) содержит ясный намек на это, а по мере того как Иисус в ходе повествования встречается с язычниками (8:5—13; 15:21—28), расширение границ Его служения становится все более очевидным. Поэтому неудивительно, что книга завершается призывом воскресшего Иисуса, обращенным к Его ученикам, идти и научить все народы.

Отношение «любви–ненависти» Матфея к Израилю — это вполне естественное чувство правоверного иудея, который нашел в Иисусе исполнение своих национальных идеалов и при этом понимает, что большая часть его народа отказывается признать это. В Евангелии от Матфея мы можем особенно ясно увидеть болезненное переживание Церковью необходимости оторваться от своих иудейских корней и занять позицию противника, а не родственника продолжающей жить иудейской традиции. Для Матфея это разделение было еще не окончательным, однако уже неизбежным, и его иудейская природа не позволяла принять этот факт бесстрастно. Он был вынужден богословски осмыслить его, и в своем Евангелии Матфей представляет яснее, чем в других Евангелиях, взгляд на Иисуса как на Того, Кто воплощает в Себе истинный Израиль, и на тех, кто откликнулся на Его призыв, как на истинный остаток народа Божьего, в котором исполняется Его вечный замысел. Истинный народ Божий, таким образом, определяется уже не национальностью, но верой в Иисуса Христа, которая в равной мере доступна для язычника, как и для иудея, и это мы видим на примере «веры» сотника из Капернаума (8:5–13). Весь Израиль составлял в ветхозаветные времена собрание (ekklesia) народа Божьего. Однако даже в то время Божественный замысел осуществлялся лишь через благочестивый «остаток», тогда как основная часть народа отпала от Господа. Теперь этот остаток сосредоточен в Церкви (ekklesia) Иисуса Христа (16:18). Сама ekklesia уже не определяется национальным признаком, но состоит из верующих любой национальности, которые крещены во имя Отца, Сына и Духа Святого и которые соблюдают все, о чем учил Иисус (28:19,20).

Иисус Царь

Евангелие начинается с генеалогии, которая указывает на Иисуса как на истинного царя из рода Давидова, в Котором находит свое завершение вся цепь иудейских царей, и в 1:18—25 рассказывается об официальном «признании» Его Иосифом, также «сыном Давидовым» (20), что служит дополнительным подтверждением царского статуса Иисуса. Волхвы ищут Его именно как «Царя Иудейского» (2:2).

Однако из 22:41–45 мы понимаем, что роль Христа не ограничивается националистическими представлениями о «сыне Давидовом». Иисус пришел, чтобы провозгласить и установить Царство Божье, но при этом Сам Он выступает как Царь всей Вселенной. Только в этом Евангелии мы читаем о Царстве Сына Человеческого (13:41; 16:28; 19:28; 25:31–34), о котором говорится не менее возвышенно, чем в Ветхом Завете о Царстве Самого Бога. В начале служения Иисуса сатана предлагает Ему владычество над всем миром (4:8,9), но Иисус отвергает это предложение и, следуя по пути покорности Отцу, в конечном итоге получает право заявить: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (28:18). Удивительным образом, лишь пройдя через унижение на кресте как (свергнутый) «Царь Иудейский», Он обретает Свое истинное положение, положение Властителя неба и земли.

Неожиданный характер царского положения Иисуса раскрывается для нас в двух фразах, которые «обрамляют» Евангелие. Вначале Он называется именем «Еммануил», что означает «С нами Бог» (1:23), а в конце Сам Иисус провозглашает: «Я с вами во все дни до скончания века» (28:20). Так Матфей позволяет увидеть, что в своем служении Иисус не только выступает как истинный Мессия Израиля, но и намного превосходит эту роль.

Авторство и время написания

В ранней Церкви сложилось предание, согласно которому это Евангелие единодушно приписывали перу апостола Матфея, бывшего сборщика пошлин в Капернауме, о призвании которого в самом Евангелии говорится в 9:9 (Марк и Лука называют его Левием). В соответствии с другой устойчивой традицией, полагали, что в оригинале оно было написано не на греч., а на древнеевр. или арам, языке. Оба этих утверждения ставятся под сомнение большинством современных ученых.

Язык Евангелия, в том виде, в котором оно дошло до нас, не производит впечатления «перевода с греческого языка», а его близость, с литературной точки зрения, к Евангелиям Марка и Луки (греческим) делают предположение об ином языке оригинала сомнительным. Возможно, что христиане первых веков н. э. были знакомы с некоей книгой, написанной на древнеевр. или арам. языке, которую традиционно связывали с именем евангелиста Матфея, однако, скорее всего, это было не то Евангелие, которое мы держим в руках. Папий, у которого содержится самое первое упоминание о сочинении Матфея, приписывает ему собрание «речений» на древнеевр. или арам. языке, и некоторые полагают, что речь здесь идет не о том Евангелии, которое нам знакомо, а об одном из его источников (возможно, источнике «Q», использованном, по убеждению некоторых исследователей, авторами Евангелий от Матфея и от Луки; см. более подробно об этом в разделе «Читая Евангелия»). Но замечание Папия слишком коротко, чтобы делать из него какие–то четкие выводы, и нам не знаком контекст, в котором оно было высказано.

Но если мы ставим под сомнение, что Евангелие от Матфея было написано на древнеевр. или арам. языке, то не отвергаем ли мы тем самым и другую часть предания ранней Церкви, а именно — тот факт, что его автором был действительно апостол Матфей? Не говорят ли слова Папия о том, что данная традиция сложилась в связи с текстом, отличным от интересующего нас Евангелия? Мы не можем с уверенностью ответить на эти вопросы, но раннехристианские авторы не предлагают нам никакой иной кандидатуры на роль его автора, и мы не вправе просто расценить рано сложившееся и единодушно принятое предание как неверное, если только сама книга не заставляет нас сделать такой вывод.

Однако традиционное решение вопроса об авторстве прекрасно согласуется с тем соображением, что для еврейского сборщика налогов было бы вполне естественно испытывать те противоречивые чувства по отношению к иудаизму, о которых было сказано выше. Кроме того, в силу своей профессии для сборщиков налогов было привычным делом вести разного рода записи и составлять документы, и Матфей вполне мог исполнять функции «секретаря» среди апостолов.

Впрочем, эти соображения не могут служить полноценным доказательством. Для первых христиан, чьи имена нам известны, факт написания Евангелия апостолом Матфеем не ставился под сомнение. Однако сам текст не говорит нам вполне определенно о том, кто был его автором, и этот вопрос остается открытым.

Вплоть до XIX в. сохранялось практически единодушное мнение, что Евангелие от Матфея было написано раньше других. По мере того как перевенство стали отдавать Евангелию от Марка, Евангелие от Матфея стали относить к более позднему времени, и теперь установилось мнение о его написании в последней четверти I в. Впрочем, в рамках обсуждения данного вопроса и время написания Евангелия от Марка, и построенная в связи с этим схема датировки, принятые современной наукой, все чаще ставятся под сомнение, и будет гораздо более правильно пытаться найти указания на время написания Евангелия в нем самом. (См.: в вводной статье «Читая Евангелия» раздел об изменении взгляда на литературное соотношение Евангелий от Матфея, Марка и Луки.)

Одной из основных тем Евангелия служит разрушение Иерусалима и его Храма в 70 г. н. э. Но об этом событии всегда говорится в будущем времени (что вполне естественно, так как о нем сообщает Христос). Отдельные комментаторы полагают, что некоторые языковые обороты (напр., в 22:6,7) отражают непосредственное знание Матфея об этом событии, а не просто о предсказании его Христом, и на этом основании говорят о написании Евангелия после 70 г. н. э. Другие указывают на тот факт, что подобные «точные» пророчества вообще характерны для Писания и что языковые особенности данного отрывка ничем не отличают его от похожих пророчеств в Ветхом Завете и в других местах, так что у нас нет оснований делать вывод, что он базируется на непосредственном знании о происшедшем событии. В Евангелии от Матфея мы находим и другие указания на то, что Храм все еще находится в целости (5:23,24; 17:24–27; 23:16–22), и это не было вычеркнуто из текста, как, скорее всего, поступил бы автор, если бы писал свое произведение после 70 г.

Другие точки зрения основываются на выбранной общей схеме датировки написания новозаветных книг и развития отношений между христианами и иудеями. В таких случаях богословские аргументы отходят на второй план, и некоторые ученые выбирают начало 60–х гг. как наиболее удобную ал ьтернативу распространенному представлению о том, что Евангелие было написано ок. 80 г. н. э.