Уильям Ла Сор - Обзор Ветхого завета Страница 9

В печатной еврейской Библии основным текстом является текст бен Ашера, успешно трудившегося в Тивериаде в X веке.[35]

Благодаря тысячелетнему процессу стандартизации разночтения в имеющихся манускриптах, включая Кумранские рукописи, доведены до минимума и не затрагивают богословских концепций Ветхого Завета.

Практика текстуальной критики. Трудно переоценить значение текстуальной критики при исследованиях Ветхого Завета. В противоположность Новому Завету, для изучения которого имеется много близких по времени к оригиналу манускриптов, Ветхий Завет ставит серьезные проблемы перед текстуальной критикой. Основной проблемой является восстановление текста после его стандартизации в первые христианские века.

Попытки это сделать часто терпели неудачу из-за малочисленности ранних манускриптов (до находок рукописей Мертвого моря самые полные ранние еврейские манускрипты датировались X веком после Р.Х.) и из-за трудностей, которые еврейские слова и фразы представлялись собой для их перевода на греческий, сирийский и латинский языки. Хотя эти и другие древние переводы очень помогают выяснению древнееврейского текста, они иногда оказываются бесполезными именно в тех местах неясного отрывка, где эта помощь больше всего нужна. Иначе говоря, древние переводчики сталкивались с такими же трудностями, с которыми сталкиваются и современные переводчики.

С учетом этих трудностей, нельзя не задаться вопросом, как же текстуальная критика восстанавливает оригинальное чтение там, где еврейские манускрипты древних переводчиков дают разночтения или где сам масоретский текст неясен? Рабочим правилом, принятым современными учеными, является "следовать масорет-скому тексту, пока он имеет смысл, и если отсутствует достаточно большое количество данных, свидетельствующих в пользу другого чтения".[36] Во всех случаях надо допускать, что то, что написал автор данного отрывка, было правильно. Использовав все имеющиеся средства для понимания самого масоретского текста и все же не достигнув успеха, нужно затем изучить свидетельства других манускриптов и древних версий.

Не все версии, однако, имеют одинаковый вес. Версия, основанная на другой версии (иногда называемая «вторичной» или "дочерней"), не имеет такого же авторитета, как первичные версии, основанные на еврейском тексте. Кроме того, каждая версия имеет свои собственные текстуальные проблемы: одни части могли быть переведены более точно или основаны на более достоверных еврейских манускриптах. Имея перед собой несколько более или менее надежных вариантов, можно воспользоваться чисто эмпирическим правилом.

Во-первых, более трудный для чтения вариант обычно предпочтительнее, потому что писцы и переводчики стремились выправить неотделанные отрывки. Более краткие варианты также часто более предпочтительны, так как переписчики склонны скорее вставлять в текст глоссы, чем опускать достоверные предложения или фразы. Третий, и весьма важный принцип, заключается в признании достоверным того варианта, который лучше всего объясняет все другие. Только когда все попытки восстановить текст, основанные на анализе разночтений, не дают желаемого результата, можно позволить себе делать предположения о смысле того или иного текста. Но даже тогда нельзя забывать о большой степени эмпиричности такого предположения. К счастью, прошли те времена, когда библейские ученые исправляли текст по своему усмотрению. Надо быть очень осторожным, тот или иной вариант может быть признан достоверным только на основании тщательного текстуального и лингвистического анализа.

Основным должно быть следующее положение: "Ничто в ветхозаветном учении не может подвергаться сомнению". Читатели разных еврейских текстов и древних версий внимали и повиновались слову Божию точно также, как наши современники это делают по отношению к их переводам. Точное значение некоторых слов (несколько сотен еврейских слов трудно понять в Библии), как и точная форма еврейского текста во многих отрывках, вызывает сомнение. Тем не менее, библейские ученые в состоянии восстановить возможное значение большинства трудных отрывков, и фактически каждый отдел Ветхого Завета ясен. Поэтому можно быть уверенным, что Ветхий Завет, который Бог посчитал необходимым сохранить, — это Его слово сохраняющее всю полноту правды и достоверности.

Термин "древние версии" обозначает несколько переводов Ветхого Завета, сделанные в конце дохристианской и в начале христианской эры. Малочисленность древних еврейских рукописей делает эти версии исключительно важными, как свидетельство ранних текстуальных преданий, а их роль в содействии распространения еврейской и христианской религий нельзя недооценить.

Самарянское Пятикнижие. Вспышки враждебности между самарянами, населившими территорию Израиля во время Ассирийского пленения, и евреями, возвратившимися в свои дома после эдикта Кира (ок. 538), вылились в открытую вражду во времена Ездры и Неемии (между 450 и 400). Эта древняя вражда, начавшаяся еще до поражения Иеровоама (ок. 931), продолжала тлеть еще и в новозаветный период (ср. Ин.4.7-42). Хотя подробности нам не известны, окончательный раскол между евреями и самарянами несомненно произошел около 350 г. То, что Писания (третий отдел Еврейской Библии) были собраны в период разногласий, а Пророки часто принижали значение северного царства с его столицей в Самарии, несомненно способствовало ограничению Самарянского Канона Пятикнижием.

Хотя не будучи в строгом смысле слова версией, Самарянское Пятикнижие (которое до сих пор почитается небольшой общиной в Наблусе, недалеко от древнего Сихема) сохраняет древнюю и независимую форму еврейского текста. Большинство из шести тысяч масоретских разночтений касается правописания и грамматики. Как евреи, так и самаряне несомненно могли вносить небольшие изменения в текст, преследуя свои собственные цели. Например, во Вт.27.4 масоретский «Гевал» — обозначен в самарянском варианте «Гаризим» — святая гора в Самарии (ср. Ин.4.20). Так и во многих местах Второзакония (напр., 12.5,11,14,18; 14.23–25) масоретское выражение "к месту, которое изберет Господь, Бог ваш" было изменено на «избрал», чтобы показать, что святой горой был Гаризим, а не Сион (которым завладели израильтяне только во время царствование Давида).

Самарянский текст является особенно ценным, так как он подтверждает некото-^¦г, з^гожй ргэтлч-геита — в wpcwrc., осо^ктата ъ[37] Сеотуатанте. которые не совпадают с масоретским текстом почти в двух тысячах случаев. Многие из них касаются исправления правописания. Например, масоретский «Доданим» заменил «Роданим» в Быт.10.4; 1 Пар. 1.7; (ср. с Септуагинтой); в Быт.22.13 масоретское выражение "и вот позади овен" должно было бы читаться "и вот позади один овен"; (ср. с Септуагинтой). Эти аллитерации касаются изменения в одном еврейском слове буквы «р» на «д», которые очень схожи в финикийском и квадратном типе письма. Другие аллитерации касаются пропуска слова. Например, в Быт. 15.21, как и в Септуагинте, между Гергесеями и Иевусеями стояли Евеи. Иногда из масоретского текста опускалась целая фраза, которую можно восстановить по Септуагинте и самарянскому тексту, как, например, в Быт.4.8 после "и сказал Каин Авелю" следует читать "пойдем в поле".[38]

Арамейский Таргум. Влияние на еврейский язык арамейского, ставшего разговорным языком после возвращения евреев из Вавилонского пленения, заставило читать Библию в синагогах не только на еврейском языке, но и давать параллельно ее арамейский перевод. Сначала эти переводы, таргумы, были устными, а затем, очевидно, незадолго да начала христианской эры стали записываться. Основными проблемами, мешающими использовать письменные таргумы в текстуальных изучениях, является отсутствие хороших критических изданий и то, что иногда они становятся скорее парафразами или комментариями, чем переводами.[39]

Самым важным и самым надежным переводом является Таргум Онкелоса, официальный перевод Пятикнижия.[40] Для текстуальной критики Таргум Онкелоса более важен как свидетельство отношения евреев к Ветхому Завету. Его длинная история, с начала христианского периода до окончательного редактирования в IV–V вв. после Р.Х., позволила внести краткие комментарии или интерпретативные глоссы, которые свидетельствуют о развитии иудаизма, но для текстуальной критики они не представляют особого интереса.

В противоположность Таргуму Онкелса, Таргум Иерушалми, т. е. иерусалимский перевод, написанный на палестинском диалекте арамейского языка и законченный около VII в. по Р.Х., хотя и содержит некоторый ранний материал, его перевод Закона загроможден еврейскими преданиями и правовыми постановлениями, что делает его более интересным для изучений иудаизма, чем для текстуальной критики.[41]