Жак Лакан - Работы Фрейда по технике психоанализа. Страница 9

Как бы то ни было, характер отношения субъекта становится явно обратным, псевдо-маниакальным, и его тесная связь с недавней утратой матери, привилегированного объекта его любовных уз, очевидно, является пружиной критического состояния, в котором он оказывается на следующем сеансе, после совершенного им подвига, после блестящего, несмотря на всю противоречивость обстоятельств, выполнения своих обязательств. Так, Анни Райх, будучи далека от критической оценки подобного стиля вмешательства, сама же свидетельствует о том, что интерпретация, основанная на интенциональном значении акта дискурса в настоящем моменте сеанса, подвержена всем влияниям, подразумеваемым возможным задействованием эго аналитика.

Важно не то, что сам аналитик ошибся и у нас даже нет никаких указаний на вину контр-переноса в этой интерпретации, явно опровергнутой последовавшим продолжением лечения. То, что субъект испытывал чувства, приписанные ему аналитиком, мы не только можем допустить, но, вероятно, так оно и было. Не страшно само по себе и то, что аналитик руководствовался этим в данной им интерпретации. Аналитик даже должен своевременно признаться себе в том, что он, единственный анализирующий субъект, испытывает чувство зависти, — и более того, он должен руководствоваться этим чувством как указателем. Никто не говорил, что аналитик никогда не должен испытывать чувств по отношению к своему пациенту, но он должен уметь не только не поддаваться им, ставить их на место, но и адекватно пользоваться ими в своей технике.

В данном случае именно потому, что аналитик считал необходимым искать причину отношения субъекта прежде всего в hieetnunc, — он и нашел ее в том, что, безусловно, существовало в интерсубъективном пространстве двух действующих лиц. Он имел удобную возможность знать об этом факте, поскольку сам испытывал враждебные чувства, по крайней мере, раздражение по поводу успеха своего пациента. Опасно то, что аналитик считал себя уполномоченным определенной техникой сразу же использовать этот факт, причем самым непосредственным образом.

Я постараюсь теперь указать вам, что я противопоставляю такому методу.

Аналитик, придерживающийся данного метода, считает законным давать интерпретацию, как я сказал бы, от эго к эго(ego) или — позволю себе игру слов — от равного (egal) к равному, другими словами — интерпретацию, основание и механизм которой ни в чем не отличаются от механизма и основания проекции.

Когда я говорю "проекция", я не имею в виду ложность этой проекции. Важно, чтобы вы верно поняли мои объяснения. Перед тем, как стать аналитиком, я сделал одну формулу — учитывая слабость моих психологических талантов — основанием руководства, которым я пользовался для того, чтобы уравнивать некоторые ситуации. Я охотно повторял — Чувства всегда взаимны. И это абсолютно верно, несмотря на кажущуюся абсурдность. Если вы рассматриваете поле взаимодействия двух субъектов — я подчеркиваю, двух, а не трех, — чувства всегда окажутся взаимными.

Как вы понимаете теперь, аналитик вполне обоснованно полагал, что с тех пор, как у него появились подобные чувства, соответствующие чувства могли возникнуть и у другого. И в доказательство этому мы видим, что субъект принимает такие чувства. Хватило того, что аналитик сказал ему: "Вы враждебно настроены, так как думаете, что я рассержен на вас", — чтобы развить данное чувство у пациента. Оно было уже почти наготове, поскольку достаточно было малейшей искры, чтобы породить его.

У субъекта было достаточно оснований, чтобы принять интерпретацию Анни Райх, по той простой причине, что в таком близком отношении, какое существует между аналитиком и анализируемым, пациент был вполне осведомлен о чувствах аналитика, чтобы у него возникло нечто симметричное.

Весь вопрос в том, не приводит ли такой способ понимания анализа защит к определенной технике, которая почти неизбежно порождает особый род ошибок (и ошибки здесь не единичны) — нечто, предшествующее разделению на истинное и ложное. Существуют интерпретации настолько справедливые и правильные, что невозможно сказать, соответствуют ли они истине.

От такой интерпретации защиты, которую я называю от эго к эго, следует воздерживаться, какова бы ни была ее возможнаяценность. Необходимо, чтобы в интерпретации защиты всегда присутствовал по крайней мере третий элемент.

В действительности, необходимо большее. Я надеюсь, что смогу вам это показать. Но сегодня моей задачей было лишь очертить проблему.

Уже слишком поздно, чтобы я мог, как хотелось бы, углубиться в вопрос об отношении сопротивления к защитам. Но позволю себе, тем не менее, сделать несколько замечаний в этом направлении.

Прослушав сообщения Маннони и Анзье и продемонстрировав вам опасность, которую несет в себе определенная техника анализа защит, я считаю необходимым установить некоторые основополагающие правила.

Первое определение понятию сопротивления в свете психоанализа Фрейд дает в первой части седьмой главы "Толкования сновидений". Важнейшей фразой в нем является следующая: "WasimmerdieFortsetzungderArbeitstartisteinWiderstand", — что означает: "Все, что мешает продолжению работы" — речь идет не о симптомах, а об аналитической работе, о самом процессе пользования, Behandlung, в том смысле, как говорят о пользовании объектом, задействованном в некотором процессе, — "Все, что мешает продолжению работы, является сопротивлением".

Данная фраза неудачно была переведена на французский как "Всякое препятствие интерпретации исходит от психологического сопротивления". Я обращаю ваше внимание на этот момент, поскольку не так легко приходится тем, кто располагает лишь очаровательным переводом смелого господина Мейерсона. И весь предыдущий параграф переведен в подобном стиле. Этот пример должен послужить вам благотворным уроком недоверия по отношению к некоторым переводам Фрейда. К цитируемой фразе в немецком издании прилагается сноска, в которой поставлен следующий вопрос — если у пациента умирает отец, является ли это сопротивлением? Я даже не обращаюсь к заключению Фрейда, уже из вопроса вы можете увидеть, с какойширотой ставится проблема сопротивления. И что же — во французском издании сноска опущена.

"Все, что мешает продолжительности — можно даже так перевести Forsetzung — пользования, является сопротивлением". Нам необходимо исходить из подобных текстов, сохраняя их в уме, исследуя до мелочей и таким образом обнаруживая их смысл.

О чем же, в итоге, идет речь? Речь идет о протекании лечения, работы. Чтобы расставить точки над г, заметим, что Фрейд не сказал Behandlung, что могло бы означать исцеление. Нет, речь идет о работе, Arbeit, которая в своей форме может быть определена как словесная ассоциация, установленная только что упомянутым им правилом — основным правилом свободной ассоциации. Итак, подобная работа, поскольку речь идет об анализе сновидений, очевидно, является раскрытием бессознательного.

Теперь мы можем упомянуть о некоторых проблемах, в частности — той, что была представлена нам Анзье: откуда исходит сопротивление? Как мы видели в "StudienuberHysteric", у нас нет никаких оснований говорить, что как таковое оно исходит от собственного Я. В "Traumdeutung" ничто нам также не указывает на его происхождение из вторичного процесса — появление данного термина в теории является крайне важным этапом развития мысли Фрейда. Если обратиться к 1915 году — времени публикации Фрейдом "DieVerdrangung", первой статьи в ряду тех, что впоследствии будут объединены в работах по метапсихологии, — мы увидим, что сопротивление, безусловно, рассматривается как нечто исходящее со стороны сознания, но его специфика, главным образом, определяется удаленностью, Entfemung, от изначально вытесненного. Таким образом, связь сопротивления с содержанием бессознательного еще весьма ощутима в данной статье, относящейся к среднему периоду творчества Фрейда. Положение вещей меняется лишь позднее.

Что же в промежуток времени между "Толкованием сновидений" и периодом, названном мной переходным, рассматривается в качестве изначально вытесненного? Изначально вытесненным, как и всегда, является прошлое, которое должно быть восстановлено, и говоря о котором мы можем лишь вновь упомянуть о двусмысленностях и пробелах, связанных с его определением, его природой и функциями.

К этому же периоду относится и работа над случаем "Человека с волками", где Фрейд задается вопросом, что такое травма. Как он замечает, травма представляет собой крайне двусмысленное понятие, поскольку клинический опыт со всей очевидностью показывает, что ее фантазматический облик гораздо более важен, нежели событийный. И поэтому событие отходит на второй план в системе субъективных соотнесенностей. Датировка же травмы, как я уже говорил на лекциях, посвященных случаю "Человека с волками", напротив, остается для Фрейда проблемой, значение которой он упорно сохраняет. Кто знает, что видел пациент? Но видел он что-нибудь или нет, а происходить это могло лишь в какое-то определенное время, лишь годом позже. Я полагаю, что не искажаю мысль Фрейда — чтобы убедиться в этом, достаточно уметь прочесть написанное черным по белому, — сказав, что единственно перспектива истории и признания позволяет определить субъективное значение каких-либо моментов.