Симеон Новый Богослов - Творения преподобного Симеона Нового Богослова. Слова и гимны. Книга вторая Страница 9

Ты же, прочитавший сие, исследуй себя самого не в возношении лжеименного знания внешней премудрости и не под нагромождением суетных помышлений, со страхом и трепетом. И если хочешь узнать, какова твоя жизнь и каково состояние, спроси душу свою и скажи ей: душа, исполнила ли ты все заповеди Божии или нет? И она, открыв уста совести своей, непременно скажет тебе настоящую истину. Она не станет тебя стыдиться, но обличит тебя и покажет, какие сокровища заложил ты в себя самого, добрые или худые. В свидетельстве совести своей ты найдешь, любил ли ты мир или Бога предпочитал миру; искал ли ты славы человеческой или вожделевал славы Божией; и скажу коротко, если всмотришься в совесть свою и перещупаешь там все, как в сундуке каком, извлекая находящееся там одно за другим, – то все узнаешь чисто-начисто. Ибо предположи в уме своем, что в сундуке совести души твоей находятся – идольчики славолюбия и тщеславия, истуканчики человекоугодия, сласти (конфекты) похвал человеческих, наряды, притворства и лицемерия, семя сребролюбия и другие многие страсти, одни другими покрываемые. Тогда, перебрав и пересмотрев все сие, ты должен будешь сознаться, что худые набрал ты себе сокровища. – Впрочем, заметить при сем понуждаюсь, что если поверх всего того находится у тебя кичение и гордость (ибо, как говорит апостол Павел, разум кичит. – 1 Кор. 8, 1), а с кичением неразлучно самомнение, твердящее нам, что мы значим нечто, когда есмы ничто, – если, говорю, эти страсти лежат у тебя поверх всех, указанных выше, то нет тебе возможности познать ни их, ни те, которые под ними. И когда стал бы кто обличать тебя в них, ты смело ответишь, что ничего такого не видишь в себе, и сколько бы кто ни удостоверял тебя в том, не поверишь.

Скажи же мне теперь, – если не веришь и не видишь, что на сердце твоем лежит покров, прикрывающий такие страсти, и ты, естественно, не имеешь желания снять этот покров с сердца своего, чтоб увидеть страсти, которые скрывает он под собою, и затем сокрушиться о несчастной душе своей, восподвизаться над очищением ее, промыть теплыми слезами умные очи ее и лицо, отринуть всякую мудрость и всякое знание внешнее и, послушавшись апостола Павла, сделаться буиим для мира сего, чтоб стать мудрым во Христе, – скажи мне, если все сие у тебя так есть, то как стану я возвещать тебе о Боге и Божественных вещах, сокровенных и невидимых, когда ты находишься в состоянии такого неразумия и несмыслия? И сам ты не осудишь ли меня за то, что я делаю дело совсем неподходящее? Ты, наверное, будешь говорить сам в себе: поистине этот человек без толку и смысла, что толкует мне, не расположенному и не умеющему слушать о таинствах, невидимых и недомыслимых не только для всякого дыхания, сущего под небесами, но и для всякого творения, сущего превыше небес. Ибо если Ангелы не знали первого пришествия Господня на землю, не знали, какого рода имело оно быть, или когда имел низойти Господь наш, чтоб соделаться человеком; не тем ли паче неведомо для них, когда имеет быть второе Его пришествие во славе, и каково оно будет, и каково то, что имеет Он даровать тогда святым Своим? Что сказанное мною истинно, это подтверждает божественный Павел, говоря: да скажется ныне началом и властем на небесных Церковию многоразличная премудрость Божия (Еф. 3, 10). А о будущем пришествии Своем Господь сказал, что тогда силы небесныя подвигнутся (Мф. 24, 29), то есть Ангелы поражены будут изумлением, увидев вдруг то, чего дотоле и не воображали. Если, таким образом, Силы Небесные не знают, что тогда будет, то ты как смеешь утверждать, что тогда святые, сподобясь лицезрения Божия, не будут знать друг друга в Царствии Небесном? И ты – другой, противоречащий первому и утверждающий, что тогда святые будут знать друг друга, откуда узнал это? О неразумие! О неистовство и ослепление! Не ужасаетесь вы, человеки? Не дрожите от страха? – Вы, обе стороны, будете осуждены праведным и нелицеприятным Судиею от словес ваших: тем, которые говорят, что святые тогда не будут видеть и знать друг друга, но всеми чувствами своими будут зреть единого Бога, будучи соединены с Ним всецело, Господь так скажет: о человеки! Познали ль вы Меня? Видели ль свет Мой? Прияли ль Меня внутрь себя? Познали ль действия Духа Моего самым искусом и опытом или нет? И они, – я в этом уверен, – не посмеют сказать: да, Владыко, мы видели Тебя и познали самым искусом действия Духа Твоего. Ибо если они скажут Ему это, то Он ответит им: но если вы самым делом испытали все это, то как же говорите, что не будут знать друг друга те, которые вовеки будут иметь Меня живущим в них? Аз есмь Бог неложный, Бог истинный, Бог святой, обитающий во святых Своих. Как обитаю в них? Как Я во Отце и Отец во Мне, так и святые во Мне и Я в них. Как Отец есть внутрь Меня, и Я опять внутрь Отца Моего, так Я буду обитателем внутрь всех святых, а святые будут обитателями внутрь Меня. – Яво Отце Моем и Отец во Мне; и как знает Меня Отец, так и Я знаю Отца, отсюда явно, что и святые знают Меня, и Я знаю святых и что таким же образом святые знают и будут знать друг друга.

Впрочем, чтоб это было явно для самых бесчувственных, скажу еще, что будет обитать во всех святых. Итак, когда откроются книги совести каждого человека, тогда если не найдется другое что в сердцах и совестях грешников, то найдется самомнение, или тщеславие, или зависть, или другое что подобное, если же и не найдется ничего такого, то всячески найдется леность и нерадение о делании заповедей Божиих, следовательно, недостаток любви к Нему. За это омрачатся очи их, чтоб не видеть, и будут они посрамлены, услышав: поелику не сотворили вы одной из заповедей Моих меньших и презрели ее, то Мне не сотворили. Отойдите от Меня в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41, 45). – И опять, когда откроются книги совести святых, тогда воссияет в них Христос и Бог наш, обитающий теперь в них сокровенно, и святые сделаются подобными Ему, Богу вышнему. Откуда это видно? Послушайте Самого Христа Спасителя, Который говорит: тогда праведницы просветятся яко солнце (Мф. 13, 43). О каком другом времени говорит сие Он, если не о времени второго пришествия Своего? И о каком другом солнце, если не о Себе Самом, именуемом Солнцем Правды, воссиявающем и сияющем во святых Своих? Это же явно говорит и Иоанн, наперсник Господень: возлюбленнии, ныне чада Божия есмы, и не у явися, что будем: вемы же, яко, егда явится, подобни Ему будем (1 Ин. 3, 2). И апостол Павел: ныне разумею от части, тогда же познаю, якоже и познан бых (1 Кор. 13, 12). Если таким образом святые будут подобны Богу и познают Бога столько, сколько знает их Бог, и если как знает Отец Сына и Сын Отца, так святые будут видеть и знать друг друга, даже и те, которые никогда не видали друг друга в мире сем, там познают себя взаимно; то как не стыдитесь вы говорить и учить о том, чего не знаете, как будто разбогатевшие даже таким знанием, которое превышает силы наши, и как будто от Бога поставленные учители? Ибо как невозможно, чтоб Отец не знал Сына или Сын Отца, так невозможно, чтобы святые, соделавшиеся богами по благодати, яко имеющие живущим в себе Бога, не знали друг друга; но они будут видеть славу один другого и каждый собственную свою славу, как и Сын видит славу Отца, и Отец – Сына. Но какая это будет слава святых? – Такая же, как и слава Сына Божия. Это Сам Он собственными устами открыл, говоря: и Аз славу, юже дал еси Мне, дах им, да будут едино, якоже и Мы едино есма (Ин. 17, 22). Видишь, что и та слава, которая прежде веков дана от Бога и Отца Сыну, та самая слава дана от Сына святым Его, и все суть во едино?

Итак те, которые говорят, что святые не будут видеть и знать друг друга, когда сподобятся лицезрения Божия, поистине во тьме ходят, еще не пришли в общение с Богом и не познали истинно Бога, но говорят и утверждают то, чего не познали и в созерцание чего никогда не приходили.

Они говорят, что святые будут находиться тогда как бы в экстазе, в некоем восхищении, как и здесь они иногда приходят в такое Божественное восхищение, и забудут и себя самих, и всех других, находящихся с ними. И видно из таких слов их, что они худо понимают Божественное Писание, когда полагают, что у святых будет тогда такое же изменение и восхищение, какое бывает у них и здесь. Слыша, что когда такой-то святой пришел в созерцание Бога, то восхитился ум его и он столько и столько дней и ночей провел, совершенно не помня ничего земного, но вместе со всем другим забыл и собственное свое тело, пребывая пригвожденным к созерцанию оному всею душою и всеми чувствами своими, – слыша, говорю, об этом, они полагают, что нечто подобное будет и в другой жизни в Царствии Небесном, совершенно не понимая Божественных и духовных вещей и невидимых таинств невидимого Бога, недомыслимых и не доступных знанию непросвещенных. Неведомо им, что такое восхищение ума бывает не у совершенных, но у новоначальных. Как родившийся в мрачной темнице, освещаемой слабым светом малого светильника, с трудом и неясно видит находящееся в темнице его, совсем не зная, что вне темницы той есть свет солнца и множество других прекрасных вещей и творений Божиих, входящих в состав видимого мира, так и находящийся еще в мрачной темнице страстей и чувств мира сего, если бывает просвещен малым некиим ведением (от Божественного Писания), с трудом, мало и темновато представляет таинства веры нашей, а о вечных Божиих сокровищах, о том, каковы те блага, которыми будут наслаждаться святые в будущей жизни, совершенно никакого понятия не имеет. И как находяшийся в темнице, – если среди многих проводимых им там лет как-нибудь случайно откроется небольшая трещина в кровле темницы и он внезапно увидит, сколько позволяет величина трещины, свет небесный, которого никогда дотоле не видывал и не воображал, – вдруг приходит в исступление и, как бы вне себя находясь, долгий час во все глаза смотрит вверх и дивится внезапно открывшемуся ему зрелищу; так и тот, кто, освободясь от уз страстей и чувств, внезапно придет в созерцание умного света, вдруг бывает поражен и объят удивлением, и теми, которым неизвестно такое состояние, почитается вышедшим из себя, тогда как он весь сосредоточился в себе умом и изумляется этому светлому видению, которого сподобился. И опять, как находящийся в темнице, – если часто и каждочасно смотрит в отверстие то, от долговременного пребывания в такой светлости привыкает к свету тому, а вместе с тем мало-помалу умаляется его первое великое изумление (как то же самое имеет место и в нас в отношении к солнцу: привыкли мы каждый день видеть его и думаем, что оно – вещь не такая, чтоб ему отдавать все внимание. Но если предположить, что мы, со времени рождения доселе никогда не видавши солнца, ныне только вдруг увидели бы его пред глазами своими, то, конечно, от великого изумления мы вышли бы из себя и стали безгласны); так и душа, мало-помалу преуспевающая в духовном и привыкающая к умному свету, не поражается уже так сильно умным светом, как это было в первый раз, потому что по сему малому видимому ею свету заключает, что есть и еще свет, более совершенный. И опять еще, как оный, от рождения заключенный в темнице, по причине малого видимого им света начинает спустя долгое время понимать, что действительно находится в темнице и что вне этой темницы есть дивные некие вещи, о которых он не может составить себе представления, что они такое суть; но когда высвободится и выйдет из темницы, то видит и свет весь, и все находящееся в этом свете; так, полагай, бывает и с человеком, который сначала немного вышел из уз плоти и стал вне этого мира и всех видимых вещей.