Стивен Левин - Постепенное пробуждение Страница 2

Через пару лет работы с этим юным монахом я встретил Джека Корнфилда и Джозефа Голдстайна, двух опытных наставников медитации прозрения; я продолжал практику с ними, и они впервые побудили меня начать три года назад учительскую деятельность. Я начал учить в 1976 году в тюрьме Соледад; вышло так, что мне удалось сделать магнитофонную запись занятий с группами; и несколько расшифровок этих записей послужили основой для вошедших в эту книгу глав. В это же время Рам Дасс пригласил меня для практики учить медитации прозрения в его приютах; вскоре мы вместе с ним написали книжку «Зернышко на мельнице». Тогда же Ханумановская фонотека, распространявшая записи занятий Рам Дасса, переехала в Санта-Круз; она показалась нам подходящим местом для проведения еженедельных занятий. Большая часть материала настоящей книги заимствована из расшифровок записей этих встреч. В то благодатное время Элизабет Кюблер-Росс пригласила меня учить вместе с нею участников семинаров в ее мастерских; сюда включены также и расшифровки различных записей этих собраний.

Слова книги предлагаются не в качестве абсолютной истины, а скорее как результат процесса обучения, выраженный вслух. Я адресую эту книгу тому недоумевающему парню, который двадцать лет назад сидел в своем коттедже во Флориде, только что бросив колледж и задумавшись о том, какой путь приведет его к свободе.

Стивен Левин

Санта-Круз, Калифорния.

Август 1978 г.

1. Осознавание

Для многих медитация – чуждое понятие, нечто отдаленное и зловещее, занятие, участие в котором кажется невозможным. Но есть и другое слово для обозначения медитации – это просто осознавание. Медитация и есть осознавание.

Мотивы для занятий медитацией зачастую оказываются у разных людей совершенно различными. Многие приходят к медитации от своей любви к благим качествам некоего учителя, или вследствие желания познать Бога. Другие – из желания понять, что есть ум. Некоторые начинают практику, даже не зная толком, что такое медитация, но испытывая томительное желание избавиться от какой-то печали, какой-то боли, какой-то неполноты своей жизни.

В этой книге предлагается простая буддийская практика внимательности, приводящая нас к целостности, к естественной полноте. В основе практики – непосредственное соучастие в каждом мгновенье настоящего с возможно большим осознанием и пониманием.

Сосредоточенность и осознание мы все до некоторой степени уже развили. Ведь даже для того, чтобы прочесть книгу, или чтобы справляться со своей многосложной жизнью, – уже требуются осознание и сосредоточенность. Эти качества ума наличествуют у каждого.

В медитации эти качества усиливаются благодаря систематичным, ненатужным, но и неослабным методикам. Чтобы развить сосредоточенность, мы избираем какой-нибудь единственный объект осознавания; это тогда основной объект, и вниманию должно «приходить на ум», возвращаться к нему и удерживаться на нем. Основное различие между разными формами медитации, будь то трансцендентальная медитация, пляски суфиев, проработка дзэнских коанов, медитации сидя, христианская молитва, распевание мантры, прислушивание к потоку внутренних звуков, кружение света, наблюдение ощущений внутри тела, методы зрительного воображения или слежения за дыханием, – заключено в первичном объекте, сосредоточенность на котором развивают в ходе медитации. Мы избираем некоторый основной объект и работаем с ним, – будет ли он чем-то создаваемым нами в содержательной сфере, скажем, повторением слов, или идеей любящей доброты, или чем-то таким, что уже всегда присутствует, как ощущения в теле.

Внимательность к дыханию представляет собой мощное средство для развития сосредоточенности. Дыхание – великолепный объект, потому что оно есть постоянная часть нашего переживания, а также и потому, что дыхание изменчиво, и чтобы сообразоваться с его изменениями, осознавание должно стать очень тонким. Осознавание следит за ощущениями, которые имеют место одновременно с естественными вдохами и выдохами. Осознавание проникает в тонкие ощущения, сопутствующие каждому дыханию. Когда мы переносим внимание на уровень ощущения, мы меньше вязнем в словесном уровне, на котором тон задает всё многоголосие мысли, обычно находящееся во «внутреннем диалоге».

Этот «внутренний диалог» всегда комментирует, выносит суждения, планирует. В нем содержится множество мыслей о себе, мнительности и робости. Он застит свет нашей природной мудрости; сужает наше виденье того, что мы есть; производит много шуму и привлекает наше внимание только к доле той реальности, в которой мы существуем. А вот когда осознавание нацелилось и сфокусировано на вдохе и выдохе, то все прочие аспекты ума и тела, как процесса, сами собою попадают в отчетливый фокус при самом своем зарождении. Медитация вводит нас в непосредственное соприкосновение с большей частью того, что мы такое, – т.е. дает нам прямое переживание этого.

Когда, например, мы наблюдаем ум, словно проецируемый на экран кинофильм, то по мере углубления сосредоточенности он, возможно, станет прокручиваться медленнее, а это позволит нам заметить побольше из происходящего. А само это обстоятельство углубляет наше осознавание и позволяет нам далее видеть этот фильм почти по кадрам, показывая, каким образом одна мысль неощутимо ведет к следующей. И мы увидим, что мысли, которые мы принимали за «себя» и считали «своими», окажутся всего лишь разворачивающимися процессами. Так детальный обзор помогает сломить наше глубокое самоотождествление с якобы твердой реальностью ума-кинофильма. В меру того, что мы делаемся меньше вовлечены в эту мелодраму, мы просто видим, как она течет, и сможем пронаблюдать ее всю, как она проходит. Мы не вовлекаемся в действие даже настолько, чтобы высказать комментирующую оценку или на мгновение проявить нетерпеливость.

Когда мы просто видим то, что происходит, миг за мигом, наблюдаем без суждений или предпочтений, мы не теряемся в мыслях, вроде таких: «Этот миг для меня лучше того, эта приятная мысль мне нравится больше, чем боль в колене». По мере того, как мы приступаем к развитию этого осознавания всего без разбора, то, что попадает в пределы поля осознавания, оказывается весьма примечательным: мы начинаем видеть корень, из которого растет мысль. Мы видим то намерение, откуда приходит поступок. Мы наблюдаем естественный процесс ума и обнаруживаем, сколь много из того, что мы лелеяли и считали собой, есть по сути вещей безличные явления, проходящие одно за другим.

Мы обнаруживаем, что нам на деле нет нужды задавать кому-либо какие бы то ни было вопросы, нет нужды искать ответов вне самих себя. Когда мы проникаем в поток, он оказывается ответом. Задавание вопроса и есть уже ответ. Когда мы спрашиваем: «Кто я?» – мы есть те процессы, которые задают этот вопрос.

Когда осознавание проникает чуть поглубже, мы обнаруживаем, что наделили мыслящий ум реальностью, которой он независимо от нас не обладает, – т.е. абсолютной реальностью, не понимая, что он есть относительная часть чего-то гораздо большего. Если отделаться от запойного думания, мы обнаруживаем, что обычно замечали лишь немногое в необычайной активности сознания, и что привязанность к думанию заслонила нам все остальное. Думающий ум – это нечто совсем иное, нежели открытое осознавание без разбора, которое позволяет всему раскрыться в должной мере. Думание выбирает мысли; оно работает, измеряет, планирует; оно создает реальность вместо того, чтобы непосредственно переживать то, что налицо и происходит каждое мгновенье.

Когда мы обращаем внимание на постоянное движение ума, мы видим, что даже «наблюдатель» становится частью этого потока. Тот, который спрашивает: «Кто же наблюдает?» – это еще одна мгновенная вспышка мысли, замеченной нами; нет «никого», кто наблюдает; налицо только осознавание. Когда «я» становится всего лишь еще чем-то, наблюдаемым в потоке, мы видим, что сами не отличаемся от чего-либо прочего во Вселенной. Становится очевидной истинная природа бытия, потому что не остается ничего отдельного, ничего препятствующего нашей тотальности. Мы видим: то, что вызывает движение одной мысли и ее переход в другую, – это все та же самая энергия, которая движет звезды по небу. Разницы нет. Мы представляем собой природное явление, такой же продукт условий, полный изменений, как океан или ветер.

Мы видим, что природа сознания работает, отчасти напоминая руку Бога на знаменитой фреске Сикстинской капеллы: она вытянута, чтобы дать жизнь ожидающему ее существу, существу, готовому получить искру. И мгновенье за мгновеньем мы получаем эту искру, искру сознания, способности познания. Ее приятие возникает при соприкосновении осознавания с его объектом, зрения – с видимым деревом, слуха – со слышимой музыкой, осязания – с осязаемой землей, вкуса – с выпиваемой водой, обоняния – с обоняемым ароматом цветка, помысла – с содержанием представления. От мига к мигу сознание возникает заново в связи с каждым объектом чувств, включая внутренние чувства воображения и памяти. Это возникновение и исчезновение всего, что мы знаем о своем жизненном опыте. Вступление внимательности в этот процесс будет обнаружением ежемгновенного начала вещей, длящегося творения Вселенной.