Василий Ленский - Уровень Ки-До Страница 13

Я бросил камень назад в арык и нанес ему частую, и нарастающую по силе, серию ударов в нижнюю часть живота, а затем выше, выше по направлению к плечам. Он прыснул смехом и сладостно закрыл глаза. Тело его обмякло. Блаженство разлилось вокруг.

— Испытывал ли ты когда-нибудь подобные ощущения? — обратился я к нему, когда он «пришел в себя».

— Никогда. Но… но это так напоминает чувства в медитации. Хотя это нечто потрясающе иное. Ты, Василий, бог.

— Вот именно: к божественному относили все, что достигало предельной полярности. Здесь начинается и в то же время останавливается, то качество, в котором утопает человек. Но свершилось это в тебе. Поэтому божественное не стоит рядом, а пронизывает все. Вера — это не стучание лбом в землю и не натирание себе мозолей на коленях или крестясь. Кстати, о мозолях. Помните, я сказал, что нажимами, ударами можно развивать человека. Так вот, там, где идет внешнее воздействие, задается призыв внимания изнутри. Например, если одеть тесную обувь, то в месте непрекращающегося воздействия будет мозоль. Дурное дело — мозоль, но его можно повернуть в сторону блага. Мозоль образовался также на нейронных клетках мозга. Это орган оповещения. И если не утонуть в нем, то через преддверие этим органом дается ориентация.

— Что-то новенькое в твоей снисходительности к интеллекту, — хихикнул Абдыбай.

— Ничего не изменилось. Я против патологии. Но чтобы ты ощутил различие между оповещением и наличием, я расскажу тебе басню и посвящаю ее тебе, а также тем, кто в беспрестанной болтологии утонут и остановятся на оповещении: «В подводном царстве распространилось знание о способности летать там, где любой погибнет тут же. Кое-кто даже видел существа, которые садились на поверхность воды, а затем взмывали ввысь. Это сведение превратилось в множество теорий. Вскоре к этому привыкли, и знание теорий считалось достаточным. Даже раки высокопарно рассказывали о высших мирах. Лишь маленькое чудовище, отягощенное собственным панцырем и невзгодами, стало продираться к поверхности вод. Панцырь трещал и лопался. Муки изменения требовали отказа от прежнего и перевоплощения. Чудовище подчинялось изменениям в новых условиях. Велико было желание, и в несколько дней чудовище превратилось в прекрасную стрекозу. Летая над цветами и водой в солнечных лучах, ей доводилось слышать, как рыбы и лягушки учили летать других. Лягушки прыгали почти так же, как взмывает орел в небо, а рыбы плюхались о воду точно так же, как лебедь садится на озерную гладь. Как им было не верить! И раки подпрыгивали в воде, с восхищением смотря на своих строгих учителей. Стрекозе не хотелось возвращаться назад в воду для того, чтобы сказать простую истину».

Я умолк и задумался.

— Это на грани риска, — сказал Эдик.

— Риска нет, — ответил я. — Будучи чудовищем в воде, стрекоза имеет в себе ту свою форму и то содержание, которое, переплавившись, способно летать. Вопрос о другом: как, в какой последовательности и в каком содержании воздействовать на себя, чтобы получить иное свое? Итак, либо сохранение старого, и тогда последует окостенение: тела, сосудов, психики, ума; либо размягчение и изменение. «Мягкое и гибкое — развивается». Отсюда вам будет понятно, что я не имею права объяснять так, чтобы сохранять. Если вы поймете о содержании внутреннего и внешнего Космосов, то кое-какая чешуя лопнет на теле вашего мироощущения. Например, если заболеете, то не будете кудахтать о наказании и о вредоносных микроорганизмах. Вы поставите вопрос двояко: во-первых, о том, что в измененном состоянии не дееспособны; во-вторых, о размягчении себя и поиске. Так ненависть к микробам заменяется любовью и почитанием тех, кто оповещает о деградации.

— Так вот, — продолжал я. — Вы прервали меня там, где я говорил о той сфере, той поверхности, где входят в контакт внешний мир с внутренним. Разновидностей органов в сфере контакта шесть. От контакта происходит волнение, возмущение, изменение. Если человек ушел внутрь, то сосуды в мышцах расширились. Свет внутренний вливается туда. Но внешний мир там меркнет. Наоборот, если вы раскрыли себя к внешнему миру, то кровь оттекает от мышц и от органов ян: Тонкого кишечника, Толстого кишечника. Думаю, несложно запомнить: при тонизации ян мышц и сухожилий, во внутреннем мире ян органов утихает. Точно так же при тонизации инь мышц и сухожилий, инь органов утихает. Сокращение внешних ян вызывает сокращение внутренних ян или фу. Сокращение внешних инь вызывает сокращение внутренних инь или чжан. Например, если потянуться обратной стороной рук, лопаток и умыть лицо холодной водой, то кишечник тонкий и толстый опорожнятся, то есть тоже «потянутся». Если сократить, смеясь или плача, или кашляя, или стоном, или водкой меридианы инь, — я показал направление Освежающего иня, начинающегося с подошвы ног и по внутренней их стороне как они стоят друг к другу — до таза, а от таза в сторону подмышек две полосы и одна посредине к горлу, — то внутренний инь тоже сократится и, например, печень выбросит кровь во внутренний Космос, точнее, в его сосудистую систему. Итак, при тонизации ян-меридианов, органы инь забирают информацию о предыдущем их состоянии, так как кровь и прочее отхлынет в них. И наоборот, при тонизации инь кровь выбрасывается из органов инь. Этим кровотоком ян-меридианы информируются о внутреннем Космосе.

— Удар в пах, в солнечное сплетение парализует человека, — переводил мои слова Абдыбай в задачи боя, — то есть один противник заталкивает другого внутрь.

— Да. Глаза — это орган соединения с внешним, то есть ян. Поэтому в глазах темнеет. Инь-меридианы, при ударе резко тонизируются. Поэтому ян ослабевает, и туда устремляется кровь. Человек слабнет.

— Значит, для увеличения силы и гибкости нужно тонизировать ян?

— Да. И для ощущения радости, для легкости и для вкуса к жизни тоже. Это сопутствующая часть «Мелодии чувств». То есть, тому будут соответствующие сигналы, оповещающие, что Весна и Лето состоялись.

Эдик наклонил голову и раскачивался из стороны в сторону.

— Действительно, все так просто, но сколько глупостей даже в медицине, не говоря уж о спорте, — сказал он.

Видно было, что Эдик остался доволен. Он повеселел.

— А как в обратную сторону? — лукаво посмотрел он на меня.

— Это из области магии и биоэнергетики, — понял я, что он имеет в виду воздействие Человека на тело внешнего мира. — Помните, во время моего боя на ринге в Талгаре у противника хлынула кровь из носа и рта, хотя я его не бил мышцами? Сам виноват. Не нужно было набрасываться на меня, как дикий кабан. Компенсируя свой инь, поолученный от его ударов, я перекинул энергетический поток на свои ян-меридианы. Однако, в отличие от обычного человека, у меня есть избыточное ци. Поэтому в его теле, а точнее, в нашем общем теле, но на его половине, пошел такой же сильный инь. Его сосуды оказались нетренированными к такому размаху инь и стали рваться. Кровь хлынула из всех органов ян. Этот пример я привел для объяснения связи внешнего тела с внутренним. Так издохла собака Тумаковых, которая укусила меня. Так погибнет несколько человек, нарушая гармонию в энергоинформационном обмене. Поэтому я спешу развить аппарат управления через познание. Этому боксеру повезло — он перегрузил всего лишь мышечную часть общего тела. Вскоре появится первенец — злодей.

— Ты его лучше мне отдай. Я его так отделаю, что он… останется живой, — потер Эдик увесистый кулак.

— Этих законов вы не знаете. Даже свое внешнее тело, вы считаете чем-то чужим. В моем внутреннем и внешнем теле наступает сезон ян. Чувство любви вырастет не только до беспредельности, но и разольется различными цветами и оттенками. В этом предельном состоянии произойдет перелом в инь. На языке обыденных людей — судьба начнет подсовывать пакости. Это не будут физические удары. Там кулаками не поможешь.

— Мы с тобой, — хлопнул Абдыбай меня по плечу.

— Вы всегда сами с собой. Я же представляю часть вашего общего тела. Точно так же, как и я всегда сам с собой, а вы части моего тела. А сейчас мне пора спешить. Вам же я обещаю объяснить все подробнее.

Путь мой лежал через базар. Несмотря на толкучку, я любил проходить мимо торговых рядов. Характеры продавцов оттенялись их национальной принадлежностью. Узбеки, курды, турки, корейцы, казахи, русские, чеченцы, уйгуры, дунганы, татары… Даже товар у каждого специфический.

— Давай погадаем, — налетели на меня три цыганки. Старшая дымила сигаретой, небрежно сдвинутой в угол рта.

— Сколько? — стал шарить я в кармане.

Это оживило цыганок, и они загалдели наперебой.

— Утихните, вы! — отодвинула их откуда-то возникшая Дина. — Он вам сам погадать может.

— Работаем? — улыбнулся я ей.

— Невыгодно это. Люди посмеиваются.

— А я думал, что у вас есть гордость, но нет гордыни. С одним и тем же подходом вы обращаетесь к каждому. Смотри сколько здесь национальностей.