Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. О себе Страница 13

«Мусульмане, потомки иностранцев, приветствовали раздел Бенгалии».

Тут может показаться, будто все мусульмане в Индии были потомками иностранцев, тогда как идея двунациональной Индии изобретена Джинной[56] , поскольку отвечала его целям, несмотря на то, что противоречит действительности. Более 90 процентов индийских мусульман являются потомками обращенных в ислам индусов и принадлежат индийской нации в той же мере, что и индуисты. Обращение индусов в ислам имело место быть всегда; и сам Джинна тоже индус, чей прадед по имени Джинабхаи перешел в ислам сравнительно недавно, и многие из исламских лидеров имеют такое же происхождение.

«В Ассаме[57] большинство населения исповедуют ислам».

Большинство населения в Ассаме состояло из индусов и разноплеменных групп, среди которых исповедовали ислам всего лишь 20 процентов. Соотношение изменилось после включения в Ассам части Силхета, района Бенгалии, но и тогда там преобладали немусульмане. В настоящее время в Ассаме у власти находится правительственная партия Конгресса, избранная подавляющим большинством, и Ассам категорически не желает объединяться с мусульманской Бенгалией на основе новой конституции.

Шри Ауробиндо принимал участие в конференции в Барисале и шел в первой шеренге вместе с двумя другими товарищами на демонстрации, когда ее разгоняла полиция. После роспуска конференции он сопровождал Бепина Пала в поездке по Восточной Бенгалии, где послушать их собирались огромные митинги; в одном районе митинг собрался, несмотря на запрет местного магистрата.

В этой версии факты изложены были не так, как их запомнил Шри Ауробиндо. Насколько ему известно, не было никакой попытки разжечь страсти. Сессия Конгресса должна была пройти в Нагпуре, но в Нагпуре преобладающее большинство населения были маратхи, настроенные в то время крайне радикально, в то время как в Гуджарате, где сторонников у радикалов почти не было, симпатии были на стороне умеренных, так что здесь тогда был оплот умеренного крыла, хотя позднее, когда к руководству Конгрессом пришел Ганди, именно Гуджарат превратился в одну из самых революционных провинций. Но тогда, в 1907-м, умеренные выбрали для проведения сессии Конгресса Сурат. Тем не менее, националисты решили не сдаваться и провели открытую конференцию, где председательствовал Шри Ауробиндо, имевшую такой успех, что некоторое время было неясно, какая из двух партий получит большинство, но умеренные были на своей территории, и они подняли число так называемых делегатов со своей стороны до 1300 человек, тогда как националистам удалось теми же методами созвать немногим более 1100 человек. Все знали, что фракция умеренных подготовила новый устав Конгресса, в соответствии с которым радикалы практически теряли возможность получить большинство на ежегодных сессиях партии. Молодые националисты, особенно те, кто прибыл из Махараштры, приняли решение воспрепятствовать этому любыми средствами вплоть до срыва сессии, в случае если не удастся провалить проект нового устава – решение, о котором не знал Тилак и другие члены фракции. Однако Шри Ауробиндо оно было известно. Во время одного из заседаний Тилак подошел к трибуне, чтобы зачитать свой проект резолюции о руководстве Конгресса, а председательствующий, из крыла умеренных, не дал ему слова; Тилак стал настаивать и начал читать проект. Поднялся невероятный шум, молодые гуджаратцы, сторонники умеренных, пошли на Тилака, размахивая стульями. Это привело маратхов в ярость, и кто-то из них бросил в председателя, Раша Бехари Гхоша, башмак, со свистом пролетевший через весь зал и угодивший в плечо Сурендранатху Банерджи. Молодые маратхи ворвались на трибуну, где затеяли драку стульями, председатель и члены президиума при этом бежали, сессия была сорвана и больше не возобновилась. Руководство умеренных решило временно распустить Конгресс, заменив его национальной Конференцией, с уставом и структурой, обезопасившими положение их крыла. В то же время Ладжпат Рай[58] пришел к Тилаку и сообщил, что власти приняли решение в случае раскола Конгресса жестоко подавить радикальное крыло. Тилак считал – и дальнейшие события подтвердили его правоту, – что страна не готова к открытому сопротивлению, и внес предложение, способное расстроить планы как и умеренного крыла, так и властей, которое заключалось в том, чтобы присоединиться к Конференции и подписать новый устав, разработанный умеренными. Шри Ауробиндо и еще несколько человек из руководства радикалов выступили против этого предложения, так как не верили, что умеренные согласятся допустить радикалов к участию в Конференции (так и произошло), они хотели открытого столкновения. Таким образом, Конгресс временно прекратил свое существование, но Конференция умеренных не имела успеха и собирала с каждым разом всё меньшее число делегатов. Шри Ауробиндо мог лишь только надеяться на то, что народ собрал достаточно сил, чтобы открыто противостоять властям, по крайней мере, в Бенгалии и Махараштре, где революционные настроения стали едва ли не всеобщими, но он считал, что столкновение, которое, если бы даже привело к временному поражению, тем не менее могло бы оказаться полезным, поскольку изменило бы сердца и умы людей и вся Индия развернулась бы в сторону националистов с их идеалами свободы и независимости. Так и случилось через шесть лет, когда Тилак вернулся из Бирмы, где он отбывал заключение, и вместе с Анни Безант сумел не только возродить Конгресс, но и превратить его в партию, на деле представлявшую интересы народа, ступившего на путь борьбы за национальную независимость. Крыло умеренных к тому времени сократилось до небольшой группы, состоявшей из либералов, но даже они в конце концов признали независимость основной целью своей деятельности.

Националисты собирались предложить в президенты Конгресса Ладжпата Рая, а не Тилака.

Никто из лидеров националистов не входил в президиум.

«История очень редко сохраняет факты, имевшие на самом деле решающее значение, но происходившие за кулисами основных событий; она заносит в свои анналы только те события, которые происходят у всех на глазах. Очень немногие знают, что именно я (не советуясь с Тилаком) отдал приказ к тем действиям, которые привели к роспуску сессии, и что именно я убедил радикалов отказаться от этого нового творения умеренных, от их Конвенции, и что и то и другое стало теми важнейшими событиями, которые определили суть всего происходившего в Сурате. Малоизвестна даже моя работа по созданию военного движения в Бенгалии и организации там революционного движения».

Проведя однажды за беседой с Гокхале час в поезде между Ахмедабадом и Бародой, Шри Ауробиндо с тех пор не мог относиться к нему с уважением как к политику, несмотря на все его личные достоинства.

«“Политическое турне” по пути в Калькутту после Суратской сессии Конгресса».

Не было никакого «политического турне». Шри Ауробиндо ездил с Леле в Пуну, а после возвращения в Бомбей отправился в Калькутту. Все его выступления в той поездке (кроме выступлений в Бомбее и в Бароде) состоялись по пути, там, где он останавливался на день или на два.

«“Состояние необъяснимой ясности” Шри Ауробиндо перед его речью в Бомбее 19.01.1908 г.».

Разумеется, «объяснимой». Это было то состояние безмолвия ума, которого он достиг в Бароде после трехдневной медитации с Леле и которое сохранял в себе потом многие месяцы, а на самом деле всегда, когда вся деятельность происходит только на поверхности; однако в то время не было никакой деятельности и на поверхности. Леле посоветовал ему встать перед слушателями, сделать намаскар (namaskāra), подождать, и тогда речь скажется сама, возникнув не из его ума, а из другого источника. Она действительно сказалась сама, как говорились потом все последующие его речи, как писались статьи, как рождались его мысли и поступки, возникая из того же источника, находящегося выше человеческого ума-сознания.

Абзац, заключенный в скобки, следует опустить. Он дает искаженное представление о характере йоги Шри Ауробиндо и о том, что с ним тогда происходило. Внутренне он не прекращал этих занятий, даже занимаясь какой-либо деятельностью, но при этом не уходил в себя и не «цепенел», как считали некоторые его друзья. Если он и оставлял без ответа вопрос или предложение, то лишь потому, что в тот момент хотел найти прибежище в молчании.

Леле спросил, может ли Шри Ауробиндо полностью подчиниться Внутреннему Руководству и делать то, что оно велит, и если да, то он не нуждается в указаниях ни его, Леле, ни кого-либо другого. Шри Ауробиндо принял это за правило и сделал своей садханой. До встречи с Леле Шри Ауробиндо сам получил некоторый опыт духовной работы, однако в то время он еще ничего не знал про йогу и даже что такое йога – например, снизошедшее на него состояние бесконечного покоя, когда он вернулся после долгого отсутствия в Индию, буквально как только ступил на набережную Аполло в бомбейском порту (этот покой окружал его и оставался в нем несколько месяцев); постижение пустоты Бесконечности во время прогулки в Кашмире в горах Такхти-Сулейман; ощущение живого присутствия Кали в храме на берегу Нармады; видение Божества в момент опасности во время катастрофы в первый год жизни в Бароде, и так далее. Однако это были лишь внутренние переживания, возникавшие неожиданно и произвольно вне садханы. Он начал заниматься йогой самостоятельно, без гуру, узнавая общие правила от своего друга, ученика Брахмананды из Ганганаты; поначалу это были только пранаямы, которые он практиковал усердно по шесть и более часов в день. В его занятиях йогой и политикой не было никакого противоречия; он, приступая к йоге, думал о политике, нисколько не противопоставляя их друг другу. Тем не менее ему нужен был Гуру. В ходе своих поисков он познакомился с одним нага-саньясином, но не принял его как Гуру, хотя видел его силу, когда тот у него на глазах почти мгновенно избавил Бариндру от жестокого приступа лихорадки тем, что взял стакан воды и нарисовал в воде ножом крест, молча повторяя про себя мантру. Барин выпил воду и излечился. Шри Ауробиндо встречался также с Брахманандой, и тот произвел на него сильнейшее впечатление; тем не менее до знакомства с Леле у него не было Гуру, но и Леле направлял его недолго.