Жанна Гийон - Автобиография Страница 14

Этого невозможно достичь путем действия нашей собственной воли, даже если бы мы упражняли ее в постоянных актах послушания. Эти действия, насколько бы добродетельны они ни были, всего лишь являются собственными действиями человека и побуждают волю существовать в некоем многообразии, в своего рода расхождении с Богом.

Когда воля творения полностью покоряет себя воле Творца, страдая свободно и добровольно, вручая божественной воле только само течение обстоятельств (что и является абсолютным подчинением), тогда само страдание полностью преодолевается и нивелируется под действием любви, поглощающей волю в себя, вкладывая ее в волю Божию и очищая ее от всякой узости, несогласия или эгоизма.

Так же обстоит дело и с другими двумя способностями. Посредством милосердия начинают проявляться две теологические добродетели: вера и надежда. Вера так сильно захватывает понимание, что способна опустить на более низкий уровень все рассуждения, все частные разъяснения и иллюстрации, какими бы возвышенными они не были. Эти факты в достаточной мере показывают насколько видения, откровения и состояния экстаза отличаются от описанного, и как они удерживают душу от возможности раствориться в Боге. Хотя посредством этих состояний душе и кажется, что она растворяется в Нем на несколько скоротечных мгновений, все же это не истинная растворенность. Полностью растворенная в Боге душа не может уже обрести себя вновь. Вера заставляет душу потерять всякий различимый ею свет для того, чтобы поместить ее в свой собственный чистый свет.

Все мелкие действия также оказываются постепенно преодоленными в памяти и поглощаются надеждой. В конце концов, эти все способности оказываются сконцентрированными и растворенными в чистой любви. Она поглощает их в самой себя посредством владыки — ВОЛИ. Воля является царем всех способностей, а милосердие — царицей всех добродетелей, объединяя их все в самой себе. Само же такое единение можно назвать союзом или единством. Все это объединяется посредством воли и любви в центре души — в Боге, Который является нашей конечной целью. Согласно словам Св. Иоанна, «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге».

Этот союз моей воли с Твоей, о мой Бог, и это нескончаемое присутствие было таким сладостным и могущественным, что я была вынуждена уступить его чудесной силе, силе, которая была строгой и суровой к моим мельчайшим недостаткам.

Глава 11

АК Я УЖЕ ПИСАЛА, мне приходилось постоянно умерщвлять и непрестанно сдерживать свои чувства. Чтобы победить их окончательно, необходимо отказывать им в малейшем послаблении до тех пор, пока победа не будет окончательно достигнута. Мы видим людей, которые удовлетворяют себя тем, что практикуют очень суровый внешний аскетизм. Однако они позволяют своим чувствам расслабляться в том, что принято называть невинным и необходимым, и их чувства навсегда остаются неподчиненными.

Практика аскетизма, какой бы строгой она не была, никогда не победит чувства. Самое эффективное средство для того, чтобы разрушить их власть, — решительно отказать чувствам в том, что способно угождать им. Затем нужно стойко продолжать отказывать им до тех пор, пока они не уменьшатся настолько, что не будут ни желать, ни противоречить. Если мы попытаемся в ходе этой войны дать им какое–нибудь послабление, то мы будем подобны людям, которые под предлогом укрепления сил человека, приговоренного к голодной смерти, дают ему время от времени немного еды.

Действительно, на некоторые время это продлит его муки и отдалит время смерти.

То же самое происходит со смертью наших чувств, способностей, понимания и нашей воли. Если мы не искореним всякий остаток своего я, существующий в этом, мы будем поддерживать его в таком предсмертном состоянии до конца. Это состояние и его конец ярко описаны Павлом. Он говорит о ношении в теле мертвости Иисуса Христа (2 Кор. 4:10). Но чтобы мы не успокаивались на этом, он показывает четкое различие между состоянием смерти и состоянием, когда наша жизнь сокрыта со Христом в Боге. Только посредством абсолютной смерти для самих себя мы можем раствориться в Боге. Таким образом, гот, кто мертв, не нуждается более в дальнейшем умерщвлении. Окончательное умерщвление уже совершено в нем, и все должно обновиться. В тех добрых душах, которые, наконец, посредством упорного и постоянного их умерщвления пришли к победе над своими плотскими чувствами, происходит печальное заблуждение, когда они все еще вынуждены упражняться в этом. Но им как можно скорее нужно перестать обращать внимание на эту область и пребывать в равнодушии, принимая в равной степени как хорошее, так и плохое, как горькое, так и сладкое, концентрируя все свое внимание на труде гораздо более важном, а именно, на умерщвлении разума и собственной воли. Они должны начать это с прекращения всяческой инициированной самими собой деятельности, но это никогда не должно происходить без самой глубокой молитвы. Чувства никогда не удастся умертвить без глубокого осознания себя в связи с умерщвлением. Действительно, осознание себя — это главное средство, с помощью которого может быть достигнута победа над чувствами. Оно отрывает нас и разделяет с ними, мягко сводя на нет именно то, из чего чувства черпают возможность на нас влиять. Чем более Ты увеличивал мою любовь и терпение, о мой Господь, тем меньше страдания я испытывала в наибольшим образом подавлявших меня испытаниях, ибо любовь помогала с легкостью их проходить.

О несчастные души, истощающие себя в бесполезной борьбе. Если бы вы искали только Бога в своих сердцах, то очень скоро пришел бы конец всем вашим проблемам. Увеличение испытаний пропорционально увеличивало бы ваше наслаждение. В начале любовь, жаждущая умерщвления, побудила меня искать его разными способами. Это удивительно, но по мере того, как горечь всякого нового способа умерщвления была исчерпана, мне открывался новый способ, и я была изнутри ведома испытать его. Божественная любовь настолько просветила мое сердце, и настолько проникла в его тайные источники, что мне сразу же открывалось всякое малейшее зло, и я замолкала в смирении. Когда же я молчала, то недостатки тут же раскрывались для меня. Каждое мое действие всегда было в чем–то несовершенным: в моем умерщвлении, в моих епитимьях, в моем пожертвовании, в моем уединении — везде я ошибалась. Когда я шла, я видела, что что–то неправильно. Если я говорила хоть что–то в свою пользу, я осознавала свою гордыню. Если я говорила что–то лишь в своем разуме, увы, я не буду более так говорить, это снова было мое я. Если я была радостной и открытой, я чувствовала осуждение. Чистая любовь всегда находила то, в чем меня можно было упрекнуть, и ревностно следила, чтобы ничто не ускользнуло от моего внимания. И ведь я не была как–то особенно внимательна к самой себе. Наоборот, я принуждала себя обращать на себя внимание.

Мое внимание к Богу посредством привязанности моей воли к Его воле было безостановочным. Я постоянно ожидала Его, и Он беспрерывно наблюдал за мной. Он так вел меня своим провидением, что я забывала обо всем остальном. Я не знала, как мне передать то чувство, которое я ощущала по отношению ко всем вокруг. Я была настолько потеряна для самой себя, что я едва могла оценить саму себя. Когда я пыталась это сделать, все понятия о мне самой вдруг немедленно исчезали. Я обнаруживала себя озабоченной только ОДНИМ ПРЕДМЕТОМ, не различая ничего другого. Я была погружена в состояние невыразимого мира, и глазами веры видела, что именно Бог овладел мною таким образом. Но я совершенно не рассуждала об этом.

Однако не нужно полагать, что божественная любовь позволяла моим недостаткам оставаться без наказания. О, Господь! С какой строгостью наказываешь Ты самого верного, самого любящего и возлюбленного из Твоих детей. Я не имею в виду внешнюю сторону, ибо это было бы невозможно в виду мельчайших ошибок в той близкой к абсолютному очищению душе. Наказания, которые она может навлечь на себя, являются скорее вознаграждениями и подкреплениями, чем наоборот. Действительно тот способ, посредством которого Он воспитывает Своих избранных, должен быть прочувствован, иначе будет невозможно осознать насколько этого наказания следует бояться. В своей попытке объяснить его я, возможно, буду выражаться невразумительно для многих, за исключением тех опытных душ, которые способны меня понять. Это нечто вроде внутреннего горения, тайный огонь, посланный Богом, чтобы удалить всякий недостаток. Он причиняет сильнейшую боль до тех пор, пока очищение не завершено.

Это похоже на вывихнутый сустав, который причиняет непрестанное мучение до тех пор, пока кость не вправлена на свое место. Эта боль настолько жестокая, что душа готова сделать все что угодно, дабы удовлетворить Бога за свой проступок, и скорее была бы рада быть разорванной на части, нежели переносить это мучение. Иногда душа стремится к другим и открывает себя, чтобы получить утешение. Но этим она разрушает Божье предназначение для нее. Крайне важно знать, какова польза от страдания. Все наше духовное продвижение зависит от него. В часы внутренних мучений, мрака и стенания мы должны сотрудничать с Богом, перенося это поглощающее нас терзание до его крайнего предела (пока оно продолжается), не пытаясь хоть как–то уменьшить или увеличить его. Переносите его пассивно, не ищите возможности удовлетворить Бога чем бы то ни было, исходящим от себя самого. Продолжать быть пассивным в такое время чрезвычайно сложно и требует великой твердости и мужества. Я знала некоторых людей, которые никогда не продвигались дальше в духовном росте из–за того, что теряли терпение и искали средства утешения.