Бхагаван Раджниш - Хякудзё: Эверест Дзэн Страница 14

- Что с тобой случилось? Ты очень бледен и кажешься нездоровым.

- Это очень неприятная ситуация, - отвечал англичанин, - всегда, когда я сажусь против хода поезда (поезд ехал на восток, а я сидел лицом на запад), меня укачивает.

- Но это же такая мелочь, - сказала ему жена, - ты бы мог просто обратиться к любому пассажиру, объяснить, что тебя из-за этого укачивает, и попросить поменяться с ним местами.

Он ответил:

- Ты совершенно права. Но все мы были друг другу чужими - никто меня никому не представил.

- Ты идиот, - сказала ему жена, - все мы - чужаки, но это не значит, что ты не можешь попросить кого-то о маленьком одолжении.

- В следующий раз я так и сделаю, - пообещал жене англичанин.

Но на следующий раз он сошел с поезда, чувствуя себя еще более разбитым.

- В чем дело на этот раз? - спросила его жена.

- На этот раз передо мной никто не сидел, так что мне не у кого было просить об одолжении, - ответил англичанин.

Жена на это лишь вздохнула:

- Я больше не буду вмешиваться в твои дела - ты или философ, или сумасшедший.

В общем-то это одно и то же.

Вот еще одна хайку Басё:

Серп луны...

восточный край неба во тьме и звук колокола.

Он рисует картину в словах. Ему не нужны краски, чтобы рисовать. "Серп луны... восточный край неба во тьме и звук колокола". Звук колокола можно услышать, читая эти строки. Это - мгновения его медитации.

Время от времени, открывая глаза, он видит: "Серп луны... восточный край неба во тьме и звук колокола" - фрагменты картины медитативного ума. Они говорят немного, они просто отображают ситуацию. Все очень зримо - это можно увидеть, это можно услышать. Басё - очень земной поэт.

Маниша спрашивает:

Наш любимый Учитель,

Хайку Басё, безусловно, весьма изысканны, но в основном они кажутся меланхоличными.

Я привыкла ассоциировать просветление с подъемом, а то и с экстазом. Однако кажется, что Кришнамурти не сумел получить особого удовольствия от своего просветления. Был ли Басё просветленным?

Маниша, каждый просветленный идет своим неповторимым путем. Басё, безусловно, кажется несколько меланхоличным. Но его грусть - совсем не то, что твоя грусть. Твоя грусть - не что иное, как подавленная злость. Ты начинаешь грустить, когда не можешь дать выход злости.

Например, когда муж и жена сидят вместе, они всегда грустят. Причина проста - они злятся друг на друга. Жена думает: "За какого дурака я вышла замуж!" А муж думает: "Куда бы отсюда смыться? Под каким соусом..."

Подавленная злость превращается в грусть. Но это вовсе не грусть Басё. Басё, безусловно, грустит, но в его грусти есть красота. Твоя грусть - безобразна. Он же грустит обо всем мире, его грусть не связана с собственной личностью. Это грусть человека, который знает, как близко твое просветление, и видит твое бессмысленное метание из стороны в сторону. Весь мир воюет. Весь мир зол, безобразен... Всю эту энергию можно направить на то, чтобы люди стали буддами.

Грусть Басё происходит из сострадания, она не имеет со злостью ничего общего. Но твое замечание относительно грусти, которая ощущается в его хайку, совершенно верно. Он должен грустить. Он грустит о тебе, он грустит обо всем человечестве. Он грустит обо всех, кто последует за ним, ибо ему известна истина. Она так близка - стоит лишь протянуть руку... Из-за этого он и грустит. В его грусти заключены красота и очарование.

Что же касается Кришнамурти, он грустил от гнева. Но и эта злость отличалась от твоей злости. Это такая тонкая вещь... Он злился оттого, что люди не понимали его. Он - такой рациональный, такой понятный, а люди не понимают его - почему? Он бился головой перед собравшимися, говоря: "Вы слушали меня на протяжении сорока лет, пятидесяти лет. И я смотрю вам в лица и чувствую великую грусть".

Почти пятьдесят лет он страдал мигренями. Его мигрень была столь жестокой, что, как он писал в своем дневнике, ему хотелось разбить голову о стену. Мигрень - не психологическая проблема. Он страдал головными болями, так как слишком много общался с людьми, проводя интервью, частные беседы с утра до вечера. Но ни разу он не видел, чтобы глаза собеседника загорелись огнем понимания.

Его нельзя упрекать за его гнев - это особый случай. Как я уже говорил вам, каждая просветленная сущность сталкивается с миром своим особым способом. Кришнамурти прожил долго - девяносто лет, но и в последнее мгновение своей жизни он злился. В последнюю минуту он сказал такие слова: "Я зря потратил свою жизнь, мотаясь по свету и говоря с людьми - они считали, что это развлечение. Я говорил им о просветлении, а они собирались вокруг меня, как собираются на цирковое представление".

Его гнев происходит от сострадания. Но это странное превращение сострадания. Он был очень настойчив и считал, что вы должны понимать его. Это и делало его злым.

Он был против санньясы и был против меня. Он хотел повидаться со мной и прислал мне записку. Мы оба тогда находились в Бомбее. Но я сказал: "Не думаю, что в этом есть какой-то смысл. Он не согласен со мной, и я совершенно с ним не согласен. Зачем же терять время попусту и злить его? Он может разбить себе голову о стену, и в этом будут винить меня".

Но я стал посылать своих санньяси на его выступления. И они садились в первых рядах, в своих оранжевых одеждах. И, как только Кришнамурти видел санньяси в их традиционной одежде, он забывал обо всем. Он забывал о предмете своего выступления и начинал говорить обо мне. Он злился и говорил: "Я не могу понять, почему эти санньяси сидят здесь передо мной. Я - против этих одежд. Я - против санньяси".

Я же сказал своим людям: "Когда он злится - смейтесь. Это разозлит его еще больше". И мои санньяси приходили на все его выступления, где бы он ни появлялся.

Лично я воспринимаю это как своего рода извращенное сострадание. Не следует проявлять такую настойчивость - просто нужно сделать доступным все, чем обладаешь. Каждый волен решать, выбирать то, что ты предлагаешь, или отказаться - свобода воли остается за каждым. Нельзя навязывать свои идеи всем остальным.

Хотя его идеи и были о свободе, проблема заключалась в том, что он хотел, чтобы вы согласились с ним, лишив вас свободы выбора. Он не понимал, что это рабство - психологическое порабощение людей.

Можно лишь делиться своими представлениями о свободе - и все. Остальное - за людьми. Если что-то заденет струну в их сердцах - хорошо, если они останутся глухими к твоим словам - что тут поделаешь?

Никого нельзя насильственно привести к свободе. О какой свободе может идти речь, если она навязана против твоей воли? Ты свободен... но под дулами автоматов!

Можно лишь высказывать свои мысли и затем забывать об этом. Что же касается меня, я считаю просветление величайшим развлечением. Лишь просветленный человек может искренне развлекаться, наслаждаться жизнью, смеяться. Что общего могут иметь с этим несчастные люди?

Я отказался встречаться с ним по той простой причине, что не хотел без нужды злить его. Он был старым, больным человеком и, как и я, прекрасно знал, что мы не придем с ним к согласию ни в одном вопросе.

Мне совершенно чужды старые представления о развлечениях или старые представления о просветлении.

Кришнамурти же принадлежал к старому типу учителей: упрямый, уверенный в том, что лишь он знает истину. Но существует множество сторон истины и еще больше способов преподносить ее. И человек правды должен делиться своим знанием - любовно, мирно, давая абсолютную свободу каждому, кто хочет ступить на путь исследования реальности. Если кто-то не хочет ступать на этот путь - это не повод злиться. Гнев доказывает, что ты ожидал иного от этого человека.

Если вы не понимаете меня - ничего страшного. Это ваше дело - понимать или не понимать. Я продолжаю идти своим путем. Если кто-то пожелает стать моим попутчиком - милости прошу! Если же он захочет расстаться со мной посреди пути - это его право.

Но мой подход отличен от подхода Кришнамурти, потому что в моей жизни никогда не было учителя. Это позволило мне начать работать в ином пространстве. Не зная сам учительской опеки, я предоставляю вам полную свободу. Я и сам наслаждался свободой. Я никогда никого не слушал, я жил, как хотел. И эти слова я адресую всем вам - живите так, как вы хотите. Я могу поделиться с вами своим пониманием - выбор же за вами. Я не вижу причины сердиться.

Кришнамурти заставили стать просветленным. На протяжении двадцати пяти лет теософическое движение и, в частности, его президент, Анни Безант, и один из его представителей, Лидбитер, держали его почти в заточении. Ему не позволяли встречаться с обычными людьми. Их план состоял в том, чтобы внезапно представить миру великого учителя. Итак, они готовили почву для будущего всемирного учителя, способного спасти все человечество. Они распространяли книги, литературу, где говорилось, что "вскоре появится всемирный учитель".