Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая) Страница 15

   – От твоей стряпни и помереть можно.

   – А больше нет ничего, – в растерянности ответил я.

   – С таким отношением к обязанностям домохозяина, как у тебя, на кухне никогда ничего не будет.

   Меня задела его интонация, и я вернулся в комнату. В ящике письменного стола я обнаружил большую коллекцию курительных трубок и около двадцати сортов иностранного табака. Выбрав из коллекции изящную трубку с резным изображением Мефистофеля, я набил ее табаком и сладостно закурил, пуская клубы дыма в потолок. Внезапно я вспомнил фразу, которую обронил Джи: “Наша цивилизация со всем ее комфортом носит фаустовский характер”.

   Но я не представлял свою жизнь без того комфорта, который она несла.

   Докурив трубку, я решил подняться в мансарду Джи. На улице было уже совсем темно. Яркие звезды рассыпались по небосклону, чаруя своим таинственным мерцанием.

   – Мы пришли сюда из созвездия Большой Медведицы, – вдруг прозвучал сверху голос Джи.

Меня пронзило острое чувство ностальгии, и я долго не мог оторвать взгляд от звездного ковша. Поднявшись в мансарду, я залюбовался уютной комнатой: с левой стороны стояли две кровати, одна была накрыта голубым, а другая – темно-красным старинным ковром с магическим завораживающим узором. Правую сторону занимали полки с толстыми томами работ Сталина, посреди комнаты стоял деревянный стол, на котором располагалась черная настольная лампа, освещавшая комнату желтым светом. Заметив у двери небольшую гипсовую скульптуру Ленина, я поинтересовался:

   – Как вы можете терпеть его в этом мистическом пространстве?

          – На невидимом перекрестке бесконечностей он является стражем порога среды, – улыбнулся он.

   – Вы говорите странными метафорами, – удивился я.

   – Это отнюдь не метафора, – ответил он серьезно.

   – Что же это?

   – Страж Порога Среды, – медленно, разделяя каждое слово, произнес он, и эхо пустоты захлестнуло меня невидимой волной.

   Утром я увидел его за длинным растрескавшимся столом под яблоней. Он сидел с задумчивым лицом, погруженный в себя. Мне не хотелось мешать его размышлениям, и я собрался уйти, но он кивнул мне в знак приветствия. Тогда я решился задать вопрос, который задавал уже не впервые:

   – Каким образом я могу работать над собой? 

   Джи, чуть улыбнувшись, дал мне все тот же ответ:

   – Попробуй начать с самонаблюдения.

   – Как это делается? – механически поинтересовался я, уже зная, что ничего нового он не скажет.

   – Проследи за сменой эмоций различных “я”, и ты заметишь, что большую часть времени находишься в негативе.

   Я не был согласен с его утверждением, но виду не подал.

   – Ну, а дальше что с этим наблюдением делать? – спросил я как можно смиреннее.

   – Осознать, что в состоянии негатива ты забываешь о цели своей жизни, о том, что ты собрался достичь внутренней свободы.

   Тут я не выдержал:

   – Вы не правы – я всегда помню о том, что хочу достигнуть высших миров.

   – И каким же образом? – иронично спросил он.

   – Я надеюсь, что вы возьмете меня с собой в эти миры, – ответил я растерянно.

   – Я уже пробовал брать с собой своих учеников, но из этого ничего не вышло. Я могу лишь указать тебе Путь, но пройти по нему ты должен сам.

   Меня охватила легкая дрожь.

   – По книгам я знаком с различными методами обучения. Какому следуете вы?

   – На книжное знание ты лучше не рассчитывай, – ответил он. – Ты должен как можно подробней описывать все, что происходит с тобой в моем присутствии. Если не сейчас, то когда-либо потом ты сможешь понять, куда ты попал. Иначе твое пребывание в моем обществе будет бессмысленным, – донесся его голос как бы издалека.

   Я пошел к себе в комнату и, раскурив трубку с головой Мефистофеля, стал описывать последние события. Долго писал я в своем дневнике, пока усталость окончательно не свалила меня, и я прилег отдохнуть, надеясь продолжить после.

В середине ночи я очнулся от скрипа отворяемой двери и стал напряженно всматриваться в темноту. Вдруг я заметил, как в образовавшуюся щель вошла прозрачная светящаяся сущность. По моему телу пробежала холодная волна озноба, и страх закрался в сердце. Сущность была соткана из голубоватого тумана. Ее светящиеся глаза скользнули мимо меня и остановились на одном из знаков, висевших на стене. В комнате разлился тонкий аромат цветущего жасмина, в лунном полумраке отчетливо различался светлый утонченный Лик. Заметив на себе пристальный взгляд, она выскользнула в дверь. Я поднялся и по шаткой деревянной лестнице взобрался в мансарду к Джи.

   – Я только что встретил потустороннее существо, – взволнованно выпалил я.

   Он оторвал взгляд от пожелтевшей рукописи и произнес:

   – Надеюсь, ты больше не сомневаешься в том, что оказался на перекрестке бесконечностей?

   – Мой ум не доверяет вашим словам.

   – Потому что твоей душе не хватает внутреннего огня.

 – Как же его приобрести?

   – Мне трудно бороться с твоим скептицизмом. Может быть, то, что я тебе сейчас прочитаю, натолкнет тебя на понимание:

       “Когда Иисуса распяли, то Пилат прибил к кресту доску, на которой была надпись: “Иисус из Назарета, Царь Иудейский”. Но рыцари Розы и Креста расшифровывают иначе: “Огнем природа обновляется вся”.

       Тут возникает тема внутреннего огня: огонь требует постоянной жертвы, иначе без дров нашей души, которыми является борьба с семью смертными грехами, внутренний огонь погаснет. Жертва является единственным питанием для огня. Каждый день мы можем жертвовать своими страстями, ленью, временем и энергией для поддержания огня в алхимической печи нашего сердца. На каждый удар сердца надо повторять: “В нас царствует Иисус”, – на латинском языке это звучит так: “In nobis regnat Jesus”.

       Сердце – носитель огня, который рождается в крови. Сердце привлекает токи Иисуса. Настоящий Христианин становится носителем импульса Христа, который является новым Адамом Кадмоном для всего передового человечества; это новый микрокосмос, который на собственной жертве, на алхимическом огне начинает проплавлять руду своей души, принося себя в жертву для поднятия падшей Вселенной, для восстановления своего первородства.

      Обычные люди, называющие себя христианами, являются бутафорными фигурами на сцене жизни, но даже и в таком виде они в какой-то степени могут быть нашими союзниками”.

   – Мне трудно будет разжечь огонь в своей душе, ибо я не привык приносить жертвы, – сокрушенно ответил я. – Не могли бы вы мне подсказать, с чего начать мне первую жертву?

   Джи встал и несколько раз прошелся по комнате.

   – Я предлагаю тебе самому подумать над этим вопросом, – серьезно ответил он. – Какие-то вопросы ты должен решить сам.

   Я сконфуженно попятился к двери и, не попрощавшись, стал спускаться в темноте по узкой лестнице. Засыпая, я все думал, чем же мне пожертвовать, чтобы разжечь внутренний огонь.

   На следующий день, заглянув в пустые кухонные ящики, я понял, что надо идти в магазин, который находился в сером деревянном домишке, сиротливо стоящем у проселочной дороги.

   “Пусть это будет моей первой сознательной жертвой”, – подумал я.

   Взяв со стула старенькую сумку для продуктов, я направился за покупками. У дверей магазина стояли куры и настороженно ожидали от людей хлебных крошек. В сельпо продавались лишь слежавшиеся макароны да плесневелый горох. Хлеб еще не привезли.

   – Нет ли у вас чего-нибудь более съедобного? – недовольно спросил я.

   Толстая продавщица в сером потертом халате раздраженно ответила:

   – Продукты надо везти с собой из Москвы или на огороде выращивать.

   “Отпетая мирянка”, – подумал я.

   Ничего не купив, я вышел, и куры дружно обступили меня, надеясь на свою долю, но мне нечего было им дать. Провожаемый недовольным кудахтаньем, я вернулся с пустыми руками.

   – Ну что же, – сказал Джи, посмеиваясь, – это и есть твой уровень бытия как домохозяина. Ты не можешь в сельской местности Достать приличной еды, а еще хочешь постичь тайное знание. А знаешь ли ты, что его в сотни раз сложнее добыть? Весь твой утренний облик говорил о том, что ты обречен на неудачу, поэтому я сам достал все, что необходимо для уютной жизни.

   На столе красовалась бутылка токайского вина, на сковородке – только что пожаренная рыба, а рядом – огурцы, помидоры и пучки зелени.

   “Опять ты прокатился на шару”, – пронеслось в голове.

   – Ты, брат Касьян, не расстраивайся, присаживайся, выпей да закуси. Когда-нибудь ты овладеешь искусством кайфмейстера.

   – Что такое искусство кайфмейстера?

   – Это искусство в любой сложной дискомфортной ситуации построить душевную атмосферу, отогреть товарищей теплом своего сердца. Это умение создать такую атмосферу, в которой все присутствующие чувствовали бы себя комфортно и свободно могли бы проявляться. А также способность построить пространство, в котором человек смог бы попасть в свою сущность.