Ошо - Древняя музыка в соснах Страница 18

Вы не можете позаимствовать истину. Ее нельзя передать, она не атрибут. Она очень тонкое переживание, которое невозможно выразить. Оно невыразимо. В лучшем случае, можно попробовать передать некоторые оттенки.

Вопрос второй:

Ошо, объясни, пожалуйста, природу таких явлений, которые мы называем «тоска» и «беспокойство».

Тоска и беспокойство тесно взаимосвязаны. Когда тебе тоскливо, ты чувствуешь беспокойство. Беспокойство — это побочный продукт тоски.

Попробуйте понять этот механизм. Когда вам тоскливо, вы хотите вырваться из этой ситуации. Когда кто-нибудь что-нибудь рассказывает и вам становится скучно, вы начинаете ерзать. Это тонкий намек, что вы хотите покинуть это место, этого человека, этот бессмысленный разговор. Ваше тело начинает двигаться. Конечно, из чувства вежливости вы подавляете его, но тело уже в движении, потому что тело искреннее, чем ум; тело честнее и откровеннее, чем ум. Ум старается быть вежливым, приятным. Вы говорите: «Какая прелесть!», — но про себя добавляете: «Какой ужас! Я столько раз это слышал, а он снова рассказывает об этом!»

Я слышал о жене Альберта Эйнштейна — о фрау Эйнштейн. К ним часто захаживал друг Эйнштейна, и ученый рассказывал анекдоты, сыпал шутками, и все смеялись. Но другу стало интересно вот что: каждый раз, когда Эйнштейн начинал рассказывать что-либо, его жена тут же начинала вязать или что-то делать. Почему вдруг?

Эйнштейн был евреем, а у евреев лучшие в мире анекдоты. Они так долго страдали, а шутки помогали им выживать. Они влачили такое жалкое существование, что им приходилось подбадривать себя, поэтому у них самые лучшие анекдоты. Ни одна страна, ни одна раса не может составить им конкуренцию. В Индии совсем нет хороших анекдотов: страна жила очень спокойно — себя не нужно было подбадривать. Юмор необходим, когда человек находится в постоянной опасности: человеку необходимо смеяться хоть над чем-нибудь, любой предлог вызывает смех.

Эйнштейн расскажет какую-нибудь шутку, анекдот или историю — и они оба хохочут. Но друга терзало любопытство, и однажды он спросил фрау Эйнштейн: «Почему вы начинаете вязать в тот момент, когда Эйнштейн начинает что-нибудь рассказывать?»

Она ответила: «Если я не отвлекусь на что-нибудь, мне будет очень трудно сохранить спокойствие. Вы приходите иногда, а я всегда здесь. Когда кто-то приходит, он рассказывает одни и те же шутки. Если я срочно не займу чем-нибудь свои руки, я буду так нервничать, что это будет просто неприлично. Поэтому мне приходится что-то делать, чтобы претворить свое беспокойство в работу и спрятаться за ней».

Как только вы чувствуете тоску, вы чувствуете и беспокойство. Беспокойство — это намек вашего тела. Оно говорит: «Уходи отсюда. Иди куда-нибудь, но не оставайся здесь». Но ум продолжает улыбаться, глаза продолжают блестеть, и вы продолжаете говорить, что вы никогда не слышали ничего подобного. Ваш ум цивилизованный, а тело все еще дикое. Ум человеческий, а тело все еще звериное. Ум фальшивый, тело настоящее. Ум знает правила и нормы — как себя правильно вести, — так что, даже если вы встретите неприятного человека, вы скажете: «Я счастлив, я так рад тебя видеть!» А глубоко внутри вы бы убили его, если бы было можно. Он подталкивает вас к убийству. И вы начинаете нервничать, становитесь беспокойным.

Если вы прислушаетесь к телу и сбежите, беспокойство исчезнет. Попробуйте. Обязательно попробуйте! Если с вами кто-то невыносимо скучный, начните прыгать, бегать. Представьте себе: беспокойство исчезнет, потому что беспокойство всего лишь показывает, что ваша энергия не хочет здесь оставаться. Она уже на ходу, она уже покинула это место. Теперь вы следуйте за ней.

Поэтому важно понять тоску, а не беспокойство. Тоска — это очень, очень важное явление. Только человек испытывает это чувство, и ни одно другое животное. Вы не сможете заставить буйвола скучать — это невозможно! Только человеку становится скучно, потому что только человек сознателен. Сознательность — вот причина. Чем более вы чувствительны, тем более бдительны, тем более сознательны — тем более вы тоскуете. Вы будете тосковать все чаще. Средний ум не испытывает таких чувств. Он продолжает свой путь, он все принимает, для него все что ни есть — хорошо, он не настолько бдителен. Чем более бдительным вы становитесь, более свежим, тем острее вы чувствуете, что ситуация повторяется; что ситуация плохо влияет на вас, что ситуация избитая. Чем более вы чувствительны, тем более вы тоскуете.

Тоска — показатель чувствительности. Деревья не тоскуют, животные не тоскуют, скалы не тоскуют, потому что они недостаточно чувствительны. Это должно стать одним из основополагающих умозаключений касательно вашей скуки — вы чувствительны.

Но будды тоже не тоскуют. Вы не можете наскучить будде. Животные не тоскуют, и будды не тоскуют — скука существует как промежуточное явление между животным и буддой. Чтобы тосковать, нужно немного более чувствительности, чем дано животному. И если вы хотите подняться над ней, тогда вам надо стать тотально чувствительным — тогда тоска тоже исчезает. Она посередине. Либо вы становитесь подобны животному, и тогда тоска исчезает...

Вы можете видеть, что люди, живущие плотской жизнью, меньше тоскуют. Они едят, пьют, женятся и не слишком тоскуют, но они не чувствительные. Они живут по минимуму. У них столько сознания, сколько нужно на один-два дня монотонной жизни. А интеллектуалы, люди, думающие слишком много, тоскуют больше, потому что думают. И вследствие всех этих размышлений они начинают понимать, что их жизнь — череда банальных повторений.

Ваша жизнь — череда повторений. Практически каждое утро вы просыпаетесь так, как просыпались всю свою жизнь. Вы так же завтракаете. Затем идете на работу — тот же офис, те же люди, та же работа. Затем возвращаетесь домой — та же жена. И если вам становится тоскливо, то это вполне объяснимо. Вам сложно испытать что-то новое в этой жизни. Все кажется обветшалым, запыленным.

Я слышал...

Мэри Джейн, хорошая знакомая одного очень обеспеченного брокера, однажды радостно распахнула дверь, но сразу же поспешила закрыть ее, когда обнаружила, что на пороге стоит жена ее любовника.

Жена придержала дверь и сказала: «Разреши мне войти, дорогая. Я не собираюсь устраивать сцен, просто хочу по-дружески побеседовать».

Изрядно волнуясь, Мэри Джейн впустила ее и с опаской спросила: «Чего вы хотите?»

«Ничего особенного, — сказала жена, осматриваясь, — ответь мне только на один вопрос. Скажи мне, дорогая, только между нами, что ты нашла в этом болване?»

Один и тот же муж каждый день становится болваном. Одна и та же жена каждый день — вы едва ли не забываете, как она выглядит. Если вас попросят закрыть глаза и вспомнить лицо вашей жены, вы обнаружите, что не можете этого сделать. В вашей памяти всплывут многие женщины, все вокруг, но не ваша жена. Отношения превратились в сплошное повторение. Вы занимаетесь любовью, вы обнимаете жену, вы целуете жену, но теперь это все пустые жесты. Блаженство и романтика давно ушли.

Супружество фактически закончилось в тот момент, когда закончился медовый месяц. И вы начинаете притворяться, и за этим притворством накапливается глубокая тоска. Понаблюдайте за людьми, идущими по улице, и вы увидите, что они в полной тоске. Все в тоске, в смертельной тоске. Посмотрите на их лица — ни тени удовольствия; посмотрите в их глаза — они подернуты пылью, ни проблеска внутреннего счастья. Они перемещаются из дома в офис, из офиса в дом, и постепенно вся их жизнь превращается в механическую рутину, в непрерывную череду повторений. А потом они умирают. Почти всегда люди умирают, даже не побывав живыми.

Бертран Рассел говаривал: «Я могу вспомнить лишь несколько моментов в жизни, когда я был по-настоящему живым, воспламененным». Вы можете припомнить, сколько раз в вашей жизни вы были действительно воспламененным? Это редко случается. Кто-то мечтает о таких моментах, кто-то представляет их, кто-то надеется на них, но они никогда не случаются. Даже если они случаются, рано или поздно они становятся повторением. Когда вы влюбляетесь, вы чувствуете волшебство, но постепенно волшебство исчезает, и все превращается в рутину.

Тоска — это осознание повторения. Животные не помнят прошлого, поэтому они не тоскуют. Они не помнят прошлого, поэтому не осознают повторения. Буйвол каждый день щиплет одну и ту же траву с одинаковым удовольствием. Вам этого не понять; как можно есть одну и ту же траву с тем же удовольствием? Вам надоедает.

Поэтому люди пытаются меняться. Они переезжают в новые дома, покупают новые машины, разводятся со старыми супругами, заводят новые отношения, но со временем и это все станет повторением. Смена мест, смена окружения, партнеров, смена домов ничего не изменит. И каждый раз, когда общество погружается в тоску, люди начинают переезжать из одного города в другой, меняют одну работу на другую, уходят от одной жены к другой. Но рано или поздно они осознают, что все это бессмысленно, потому что одно и то же происходит снова и снова с каждой женщиной, с каждым мужчиной, с каждым домом, с каждой машиной.