Алан Уотс - Путь Дзэн Страница 24

Шень-сю, однако, не был уверен в своем понимании буддизма и представил стихотворение анонимно, намереваясь признаться в авторстве лишь в случае, если Патриарх одобрит его. Ночью на стене корйдора, ведущего в покои Патриарха, он начертал следующие строчки:

Тело — древо Бодхи.Ум — как светлое зеркало на подставке.Не забывай протирать его постоянно,не позволь ему покрыться пылью![45]

На следующий день Патриарх прочел стихотворение и велел воскурить под ним благовония. Он сказал, что тот, кто следует таким правилам, сможет осознать свою истинную природу. Но когда Шень-сю пришел к нему тайком и признался в своем авторстве, Патриарх заявил, что его понимание еще далеко от совершенства.

На следующее утро на стене рядом с первым появилось новое стихотворение:

Никогда не было ни дерева Бодхи,Ни чистого зеркала на подставке.В сущности нет ни единой вещи,Куда же сесть пылинке?

Патриарх знал, что только Хуэй-нен мог написать эти строчки, но, опасаясь зависти монахов, он стер их своей туфлей и ночью тайно вызвал Хуэй-нена к себе. Тут он передал ему патриаршество вместе с одеянием и чашей и велел бежать в горы и скрываться там, пока обида монахов не утихнет и не наступит время для его публичного учительствования[46].

Сравнение двух стихотворений ясно показывает специфический дух Дзэн, которым проникнуто стихотворение Хуэй-нена. Строчки Шень-сю отражают понимание дхианы, очевидно, широко и повсеместно распространенное среди буддистов в Китае. Дхиану понимали как практику сидячей медитации (цзо-чань); ум в ней «очищался» интенсивной концентрацией, что уничтожало все мысли и привязанности. Многие буддийские и даосские тексты, если понимать их буквально, подтверждают этот взгляд — внешнее состояние сознания есть сознание, свободное от любого содержания, от любых идей, чувств и даже ощущений. В наши дни в Индии это и есть наиболее распространенное понимание самадхи. Да и наш собственный христианский опыт делает понятным такого рода буквализм — даже в высочайших сферах.

Хуэй-нен считал, что человек с опустошенным сознанием ничем не лучше «бревна или камня». Он утверждал, что сама идея очищения ума нелепа и ложна, потому что «наша собственная природа в основе чиста и прозрачна». Значит, не может быть сравнения между сознанием (или умом) и зеркалом, которое следует протирать. Истинный ум — это «не-ум» (у-синь) и его нельзя рассматривать как объект мысли или действия, как будто бы он — вещь, которую можно захватить и управлять ею. Попытки усовершенствовать свой собственный ум приводят к порочному кругу. Старания очистить его — к загрязнению чистоты. Ясно, что перед нами даосская философия естественности, согласно которой человек не может быть по-настоящему свободен, чист и непривязан, если его состояние — результат искусственной дисциплины. Чистота такого человека — поддельна, его ясное сознание — нарочито. Поэтому такие люди полны неприятного самодовольства — типичной черты сознательной и методической религиозности.

Хуэй-нен учит, что вместо попыток очистить или опустошить ум нужно просто дать ему волю, поскольку ум — это не то, чем можно овладеть. Отпустить ум — это то же, что и отпустить поток мыслей и впечатлений (нянь), которые приходят и уходят «в ум». Не надо ни подавлять их, ни удерживать, ни вмешиваться в их ход.

Мысли приходят и уходят сами по себе, ибо мудрость снимает ограничения. Это и есть самадхи-праджня, естественное освобождение. Такова практика «не-мыслей» (у-нянь). По если ты вообще ни о чем не думаешь и вдрут приказываешь своим мыслям остановиться, — значит, ты безнадежно привязан к одному методу, и это называется глупой точкой зрения. [2]

Об обычной практике медитации он говорит:

Концентрировать ум на самом себе и созерцать его, пока он не станет спокойным, — это не дхиана, а болезнь. Удерживать тело в одной позе долговременным сидением — какое отношение это имеет к Дхарме?. [8]

И в другом месте:

Если ты начнешь концентрировать ум на покое, ты добьешься лишь поддельного покоя… Что означает слово медитация (цзо-чань)? В нашей школе оно означает отсутствие пределов, отсутствие препятствий; оно выше любой ситуации, — как дурной, гак и хорошей. Слово «сидеть» (цзо) означает — не будоражить мыслей в уме. [5]

Для опровержения ложного понимания дхианы, как просто опустошенного ума, Хуэй-нен сравнивает Великую Пустоту со вселенной и называет ее Великой не только потому, что она пуста, но потому, что она содержит солнце, луну и звезды. Истинная дхиана в том, чтобы почувствовать, что твоя природа подобна пространству вселенной, и что мысли и ощущения проплывают в этом «первозданном сознании» как птицы в небе, не оставляя следа. Пробуждение в его школе «внезапно», потому что оно рассчитано на людей, живо соображающих, а не тех, кто мыслит медленно. Последние поневоле должны понимать понемногу, или, точнее, понять через долгие годы, потому что учение Шестого Патриарха не допускает никаких ступеней для роста. Пробуждения или вообще нет, или оно — полное; природа Будды не знает частей и делений, поэтому ее нельзя воспринять постепенно.

В заключительной части, там, где Хуэй-нен дает советы своим ученикам, содержится любопытный ключ к последующему развитию мондо — метода обучения «вопрос-ответ»:

Если вам зададут вопрос о бытии, говорите о небытии. Если спросят о небытии, отвечайте бытием. Если нас спросят об обыкновенном человеке, отвечайте как мудрец. Если спросят о мудреце, отвечайте как обыкновенный человек. С помощью этого метода взаимно связанных противоположностей возникает постижение Срединного Пути. На любой вопрос, который вам задают, отвечайте на языке противоположности. [10]

Хуэй-нен умер в 713 году, и с его смертью прекратился институт Патриаршества. Генеалогическое древо Дзэн пустило несколько ростков. Традиции Хуэй-нена перешли к его пяти ученикам: Хуай-жан (ум. 775), Цин-юань (ум. 74 0), Шень-хуэй (668–770), Сюань-цзюо (665–713) и Хуэй-чжун (677–744)[47].

Духовное наследие Хуай-жана и Син-су дожило до наших дней в виде двух основных направлений Дзэн в Японии: Ринзай и Сото. Уже через два столетия после смерти Хуэй-нена направления и ответвления Дзэн образовали такой сложный комплекс, что здесь мы можем рассмотреть только некоторых из его выдающихся представителей[48].

Последователи Хуэй-нена в своих сочинениях 11 деятельности продолжают развивать идею естественности. Исходя из принципа, что «истинный ум — не-ум» и что «наша истинная природа — это отсутствие специальной природы», они делают вывод, что истинная практика Дзэн есть «непрактика». Таким образом развивается кажущийся парадокс: быть Буддой без намерения стать Буддой.

Шень-хуэй, например, пишет:

Если у нас есть это знание;, то это концентрация (самадхи) — без концентрирования, мудрость (праджня) — без мудрствования, практика — без упражнения. (4:193)

Всякое культивировапие концентрации ложно в самом корне. Ибо как же можно достичь концентрации, если ты ее культивируешь? (1:1 17)

Если говорить о работе ума, то в чем она: в активности или неактивпости ума? Если в неактивности, то мы ничем не лучше пошлых дураков. Но сказать «в активности» — значит признать, что ум относится к сфере обладания и что мы связаны страстями [клеша]. Какой же путь выбрать нам для освобождения? Шраваки культивируют пустоту, пребывают в пустоте и связаны ею. Они культивируют концентрацию, пребывают в концентрации и связаны ею. Они культивируют покой, пребывают в покое, и связаны им. Если бы работа с умом заключалось в дисциплинирование своего ума, то какое же это освобождение? (1:1 1 8)[49]

В этом же духе Сюань-цзюэ начинает свое знаменитое стихотворение Песнь реализации Дао (Чжен-дао-Ге):

Видите вы этого беспечного человекаДао.Что расстался со знанием и ничего недобивается (у вей)?Он не бежит ложных мыслей и нестремится, к истинным,Ибо неведение и есть природа Будды,А это призрачное, неверное, пустое тело— и есть тело Дхармы[50].

Следующая история — о Хуай-джане. Рассказывают, как он обратил в Дзэн своего будущего преемника Ма-цзы (ум. 783 г.), когда тот упражнялся в сидячей медитации в монастыре Чжуань-Фа: — Ваше преподобие, — сказал Хуай-джан, — какую цель преследуете вы, сидя в медитации?