Владимир Леви - Направляющая сила ума Страница 24

Это уже люди, живущие по принципу нелюдей, прямые агенты нечистой силы как таковой, нежить. Зависть как ведущий мотив легко прослеживается и у Нерона, и у Калигулы, и у Гитлера, и у Сталина.

Задача нравственно здорового человека — зависть свою по возможности нейтрализовать — сгармонизовать со своим целым существом, не давая ей стать всепоглощающей мотивирующей силой.

Сделать это и легко, и трудно.

Легко, если зависть ясно осознается и если ей есть что изнутри противопоставить. Ценностную наполненность собственной жизни, любовь к жизни не только своей. Великодушие. Уважение к себе, предполагающее как непременную составляющую некую долю оценочной независимости…

А трудно справиться с завистью — не «избавиться», о, это вечное «избавиться»! — ото всего мы хотим избавиться, не понимая своей природы! — не избавиться, а именно с-правиться, то есть найти подобающее место в своей внутренней целостности — трудно это тогда, когда внутри ты пустоват, когда мало у тебя подлинно своего, когда ты во власти оценочной зависимости и рыночной психологии.

Зависть — самая большая глупость, на которую способен человек. В состоянии зависти мы всегда несчастны и всегда отвратительны, даже имея целый мир в своей власти. А жизнь так коротка. А стольким она вообще не дана, а у стольких отнята…

Полное освобождение от зависти возможно лишь при поднятии над собой, начало чему — прекращение сравнивания и самооценивания. Я не на рынке живу, а дома!..

Первые полшага уже сделаны, если зависть признана и осознана, принята как реальность и отделена от души как инфекция от здорового тела. Болезнь уже излечима, пускай и не на все сто процентов, но для жизни в пределах достойности — гарантированно.

Давайте зависть перекрасим в белый цвет.Она была зеленой, черной… Белой — нет.А почему?А потому,что мы, ослы, не верим счастью СВОЕМУ!

Это из песенок моих для себя на известный мотив — может, сгодится?

См. Внешность, Ненависть, Обида, Прощение, Самооценка, Счастье, Чувства, Я (отношение к себе)

Зависть всегда продолжается долее, нежели счастье тех, которым завидуют.

Инвалидность

Обида судьбы — как жить?

Как жить женщине, инвалиду с детства, не поднимающейся с постели, если единственная сестра — алкоголик?

У вас несчастье и у нее несчастье. Но разные, и в этом свое благо: у вас не работают ноги, зато лучше работает голова, у нее, как видно, наоборот… Обеим можно найти способы поддерживать друг друга — каждой по-своему. Думаю, что так и происходит, и послали вы мне свой вопрос в момент какого-то срыва, отчаяния. Верьте, молитесь и верьте, внушайте веру своей сестре, молитесь за нее. Я тоже тихим безмолвным сосредоточением прошу Небо, чтобы пришли к вам светлые времена…

Разными бывают степени свободы у разных существований.

Подавляющее большинство человеческих жизней прижато судьбой к узенькому пространству. К муравьиной дорожке «работа, дом и обратно» в маленьком городке или, что хуже еще, в большом равнодушно-злобном городе. К конторе, где платят за жалкие опостылевшие сверхурочные. К домашнему пятачку в неизбывном общении с каким-нибудь гнусным козлом или отвратной мегерой.

Очень-очень немногие могут свободно перемещаться, менять координаты, обновлять обстоятельства, искать и находить — что, где и как лучше, жить так, как хочется.

Деньги и положение помогают освобождаться только тому, кто готов освободиться и от денег, и от положения. Мне, узнавшему столько жизней-существований из их нутра, — мне известно как дважды два, что бомж, посещающий время от времени нашу дворовую помойку с целью чем-нибудь поживиться, чувствует себя и живет свободнее, чем наш Президент, а судя по выражению лица, и счастливее.

Не внешними возможностями, будь это деньги, власть, сила физическая или умственная, связи, возможности передвижения и т. п. определяется человеческая свобода и чувство счастья.

Только душой, только состоянием души.

…Писал книгу о депрессии, сплошняком шли письма о ней, о любимой, и подумалось как-то: вот, все, как всегда, стонут о безнадеге, а хоть бы один позывные подал о том, как выбрался, сам ли, с моей ли подачи…

И словно услышали: появилось в почтовом ящике для бумажной почты вот это письмо — как ответ на вопрос, только что заданный, ответ не буквальный, но тем более верный, — и на вопросы еще многих…

В верхнем углу нечеткое фото — светло улыбающееся то ли детское, то ли нежно-женское личико, а под ним эпиграфом:

Мечтала — из пробирки упорхну!Но кто-то плотно пробочкой закрыл.И лишь осталось слушать наявушуршанье о стекло бессильных крыл.

ВЛ, пишет Вам лягушка… Нет, не царевна. Помните, есть такая сказка про горшок со сметаной, куда случайно свалились две лягушки, одна плюнула на все и сразу пошла ко дну (это не я!), а другая двигала

лапками, двигала, сбила комочек масла, оттолкнулась от него и выскочила из горшка. Это вот я, но не совсем… Из горшочка еще не выбралась, нахожусь в процессе.

Пишу Вам это письмо вот уже 12 лет… Есть в букете моего характера одна корявая веточка — приходит идея, воспламеняюсь быстро, начинаю активно действовать, суетиться, а потом возникает вопрос, как ушат ледяной воды на голову — «А зачем?» И все… В случае с письмом к Вам основным моментом для поворота на 180 градусов всегда был следующий набор предложений. «ВЛ — человек занятой. Сколько людей ему пишут?! Он уже устал от всей этой чужой душевной чернухи, льющейся на него. Да ты еще тут со своим письмом!»… Это действовало безотказно. Китайская стена. Но все же я нашла маленькую лазеечку! Я решила просто Вас поблагодарить. А слова благодарности еще никому не мешали.

Дорогой доктор, спасибо Вам огромное за все, что Вы делаете! Спасибо Богу, Судьбе, Провидению, Могучему Случаю… или кому-то там еще… за то, что Вы существуете на Земле. Спасибо Вашим родителям, что Вы появились на свет, что стали доктором. А Вам лично спасибо за то, что пишете такие нужные книги!.. Двенадцать лет назад они спасли меня, вытащили из страшной черной дыры депрессии. А скольким еще людям они помогли!.. И будут помогать. Я от всего сердца желаю Вам здоровья и успехов во всех делах. А главное!.. Написать еще много, много хороших книг, в том числе и отдельную книгу стихов — у Вас отличные стихи.

На этом можно было бы мое письмо и закончить. Свою, так сказать, основную цель я выполнила… Но, Владимир Львович, мне почему-то кажется (извините за наглость!), что Вам не безынтересно узнать, как Ваши книги меня спасли?.. Я вам расскажу, ага?.. Постараюсь очень коротко.

До 36 лет я была абсолютно счастливым и удачливым человеком. Несмотря на то, что инвалид с детства — церебральный паралич… Меня все любили, и я всех любила. Всегда жизнерадостная, смешливая, ничего и никого не боявшаяся, в школе училась со здоровыми детьми. Учеба давалась легко, но ленища я была страшная — за труднейшую контрольную могла получить «отлично», а за простейшую домашнюю работу — «пару». Да сами посудите — охота, что ли, выполнять скучное домашнее задание, если вокруг столько соблазнов?! Лепить, вырезать, клеить, рисовать, мастерить братишке машинки из спичечных коробков, шить кукол и устраивать кукольные спектакли… Потом пошли книги, начала писать стихи. Увлеклась биологией — дом наводнили рыбки, черепахи, хомяки, попугайчики, кошки, собаки. Каждое лето я проводила в деревне, на природе. Постоянно кого-то выкармливала, лечила, ловила, выращивала, пересаживала. Ко всему прочему была лидером группы детей — приезжих и местных. Друзей у меня всегда было много, да и сейчас от отсутствия их не страдаю…

Но, конечно, не все в той жизни было так уж безоблачно. Всякое случалось — и обиды, и разочарования, и слезы. Однако, вспоминая это из теперешнего своего положения, я понимаю, что те огорчения — как легкие тучки на ясном небе… Наверное, и комплексы были, но не значили для меня столько, сколько для иных. Читаю многочисленные письма Ваших пациентов и просто ужасаюсь — какие нечастные люди! Совершенно здоровые (физически) и так страшно изуродованные своими комплексами. Жалко их до слез: я-то по сравнению с ними счастливый человек, хоть и инвалид.

И действительно до поры до времени жизнь у меня была нормальная…

После окончания школы поступила в университет на филологический факультет. Закончила университет, стала пописывать стишата, статейки. Круг друзей расширился — подруги вышли замуж, их мужья стали мне друзьями. Друзья женились — их жены стали мне подругами. Жизнь была разнообразной, веселой: летом — пикники, шашлыки, песни под гитару. Зимой ездила по гостям — приключения, новые знакомства, любовь… Но, конечно, как бы я ни старалась подстроиться под жизнь здоровых людей, все-таки оставалась инвалидом, и некоторые моменты без посторонней помощи мне были неподвластны. Однако я это воспринимала не как свою ущербность, а как простое неумение, и по этой причине инвалидом себя совсем не чувствовала.