Владимир Файнберг - Все детали этого путешествия Страница 28

Белый с розовыми цветами термос стоял на самом верху.

Я распахнул дверь, прошёл к прилавку, за которым скучала продавщица. Ни на прилавке, ни на полках за её спиной термосов больше не было.

Продавщица никак не могла меня понять. Я выманил её из-за стойки на улицу.

Наконец, сообразив, что нужно, она вошла в магазин, кого-то позвала.

Из глубины помещения появился невзрачный человек в сером свитере, что-то спросил по-английски.

— Термос! Термос! — повторил я, указывая на витрину. — Хочу купить этот термос.

— Вы русский?! Откуда вы?

— Москва, — ответил я, даже не сообразив в первый момент того, что хозяин магазина говорит на моём родном языке.

— Обождите, пожалуйста.

Через минуту хозяин вернулся со стремянкой и отвёрткой. Он влез на лесенку и стал развинчивать стекла витрины.

— А сколько стоит? Хау мач? — мне было неловко, что наделал столько хлопот.

Хозяин ничего не отвечал.

Когда он слез со стремянки и протянул термос, я повторил вопрос:

— Сколько стоит?

Хозяин пристально смотрел на меня снизу вверх, закусив губу.

— Откуда вы знаете русский язык? — спросил я.

— Я тоже из России, — глухо ответил хозяин. Он взял у продавщицы фирменную коробку, упаковал в неё термос. — Куда направляетесь?

— В Гизу. Отель «Фараоны».

— Позвольте, я вас немного провожу?

Мы вышли на улицу.

— Я из Запорожья. Араб по национальности. Выехал сюда в шестьдесят втором году, с тех пор все мои близкие — жена, сын — все умерли. Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Так, кажется, говорят в России?.. Мне было тридцать лет, когда уехал. Теперь одинокий старик.

— Выходит, вам ещё нет шестидесяти?

— Ну и что? Прожил бессмысленную жизнь.

— Вы тут не прижились?

— Нет. Не прижился. Не только в этом дело. Знаете, не о том мечтал в юности. Хотел быть астрономом, проникнуть в тайны Вселенной. Сам телескоп сделал из линз и фотоаппарата... А теперь содержу эту лавку. Не дай вам Бог, как говорят в России, такую судьбу.

Дошли до моста через Нил, за которым была Гиза. Араб отдал мне коробку с термосом, сказал:

— Пусть это будет на память.

— Послушайте, неловко брать этот подарок. Тем более, нечем отдарить.

— Не изменяйте себе. Стремитесь, куда влекло с юности. Вы мне подарили встречу... Что может быть дороже?

Простившись с ним, я шёл через мосты. Небо над Каиром сияло.

«Как бы там ни было, что бы ни решилось с рукописью, нужно немедленно браться за новое дело, — думал я. — Есть люди, которые меня поймут. Прав батюшка, главное — написать. Пока не поздно. Пока калейдоскоп кавказской командировки, так засверкавший во время этой турпоездки, свеж в голове. Пока все детали этого путешествия складываются в картину жизни. Ничего не стану придумывать, приукрашивать. Пусть это будет документальное повествование. Лайнеру, чтобы взмыть в небо, нужно разбежаться по земле, по взлётной полосе аэродрома».

По дороге к отелю зашёл в несколько лавочек, купил на оставшиеся деньги кусок хорошего туалетного мыла, зубные щётки. И несколько авторучек для будущей работы.

Выйдя из лифта и подходя с покупками к своему номеру, я рассчитывал хоть немного отдохнуть. Дверь 804-го номера была открыта. Он был набит народом. На постели лежал Саша Петров. Стонал.

Я свалил покупки на свою кровать. Сбросил плащ.

— Что происходит?

Присутствующие затараторили, перебивая друг друга. Ясность внесли Сергей Петрович и Наталья Георгиевна. Выяснилось, что они с Сашей после пробега по базару и магазинам оказались в отеле «Шератон», зашли там в бар, потом поднялись на крышу. Саша по обыкновению много фотографировал, не заметил какой-то ступени, упал, сильно подвернул правую ногу.

— Ну-ка, отойдите от постели! — Я склонился над больным, осмотрел вспухшую лодыжку. — Что ж вы не наложили компресс? Нужно было взять полотенце, намочить холодной водой.

— Да мы только вошли. Привезли его на такси, — оправдывался Сергей Петрович. — Какое из полотенец Сашино?

— Теперь уже поздно. — Я опустился на колени, простёр ладони над опухшей лодыжкой и скомандовал: — А сейчас все, все, кто находится в комнате, устремите мысли на мои руки, помогайте! Да спадёт опухоль, да исчезнет боль! Саша будет здоров.

«Пусть подключаются! — думал я. — Хватит играть с ними в прятки! Пусть убедятся наглядно, на собственном опыте!»

Был рад тому, что изменил решению не раскрываться перед этими людьми, полностью стал самим собой.

— Имейте в виду, — говорил я, продолжая держать руки с растопыренными пальцами над опухолью, — здесь, в Египте, когда фараон заболевал, жрецы собирали тысячи людей вокруг дворца, они брались за руки, образовывали цепь, молили своих богов. Фараон выздоравливал! И вы беритесь за руки, немедленно. Не я — вы будете его лечить! Беритесь за руки, концентрируйте свою мысль на его лодыжке, представляйте её такой же здоровой, как левая!

Стоя полукругом у постели, робко, как дети, они наконец взяли друг друга за руки...

— Смелее! Подумайте о том, что Земля, все планеты, кружась вокруг себя и вокруг Солнца, одновременно со сказочной скоростью куда-то летят... Каждую секунду мы попадаем в новые пространства Вселенной. Где никто ещё никогда не бывал! Откройтесь этой школьной истине, и вы немедленно ощутите энергию Космоса, направляйте её сюда взглядом, мыслью! Изольда, не бойтесь. И у вас все получится, все!

Туристы стояли, окаменев. Опухоль исчезала у них на глазах.

— Саша! Что вы лежите, как мумия? Нельзя быть таким мнительным. Сядьте, взгляните на свою лодыжку!

Я поднялся с колен, отряхнул брюки.

Когда Саша Петров сел, а затем встал и заявил, что не чувствует никакой боли, на меня обрушился град вопросов.

Вопросы были наивные, порой глуповатые, но я помнил, что в своё время и сам прошёл эту, может быть, самую трудную стадию — ломки коросты обыденного мышления.

Терпеливо отвечал. Казалось, физически слышал скрип отворяемой ржавой незапертой двери...

После обеда нас повезли на самую последнюю и долгожданную экскурсию. Опять за окном тянулась пустыня. А впереди в её бескрайнем море косыми парусами показались пирамиды.

Особое волнение охватило меня. Они приближались, как старые знакомые.

Шел третий или четвёртый год обучения в лаборатории парапсихологии, когда Йовайша завёл однажды вечером в свой кабинет, указал на остов пирамиды, сделанный из толстой медной проволоки. Остов стоял на столе, небольшой, всего сантиметров тридцать в высоту. Рядом лежал конвертик, в котором, как оказалось, находились семена пшеницы.

— Мне хочется, чтобы вы занялись одним исследованием, — сказал Йовайша. — Сейчас на западе с ума сходят по поводу таинственных свойств пирамид. Якобы внутри таких вот макетов самозатачиваются затупленные бритвенные лезвия, лучше растут цветы. Один дотошный профессор соорудил большую пирамиду из стекла, спал в ней и утверждает, что у него полностью восстановилась память, исчезли болезни... Короче говоря, я заказал крохотный макет, максимально точно воспроизводящий пропорции пирамиды Хеопса. Вы увозите его домой и ставите серию опытов. Если они получатся, воспроизведём их здесь, в лаборатории. Методика проста. Вот семена пшеницы и две чашечки Петри. В каждую из них вы отсчитываете, скажем, по пятьдесят зёрен, смачиваете. Одну ставите внутрь макета пирамиды, другая — контрольная. Пусть она стоит рядом, чтобы была точно такая же температура. Имейте в виду, очевидно, играет роль высота. Пишут, что наиболее активная внутренняя зона расположена на одной трети от основания. Значит, под чашечку нужно будет подложить что-нибудь нейтральное, не металлическое, хотя бы коробок-другой спичек.

— Но ведь это даже не пирамида, а только её проволочные очертания! — Я был абсолютно убеждён в бессмысленности подобного опыта, не хотел тратить на него время.

— Только не вздумайте облучать семена своей энергией, — как ни в чём не бывало продолжал Йовайша. — Когда первые семена прорастут, вы должны подсчитать и зафиксировать на бумаге точное количество проростков в опытной и контрольной чашечках. О результате расскажите мне.

— Игорь Михайлович, а почему бы вам самому не поставить этот опыт?

— Уже поставил. И хочу сравнить свой вывод с вашим. Поручаю это дело вам, потому что вы честный человек, не станете подгонять результат к тому, что желаемо. Не так ли?

Я кивнул. Хотя ужасно не хотелось браться за это, казалось, пустопорожнее занятие.

Каково же было моё изумление, когда через неделю почти вся пшеница, находившаяся в чашечке под макетом, дружно взошла. А в контрольной проклюнулось лишь несколько семян.

И вот пирамиды — одно из семи чудес света — были рядом.

— Тем, у кого повышенное давление, гипертония, не советую спускаться в пирамиду Хеопса, — сказала Магда. — Заболит голова, бывали несчастные случаи. Кто решился, идите за мной.