Ошо - Древняя музыка в соснах Страница 38

Я слышал...

Пещерная женщина прибежала к мужу в сильнейшем возбуждении.

«Вок! — закричала она. — Случилось что-то ужасное. В пещеру моей матери забрался саблезубый тигр, а она там! Сделай что-нибудь! Сделай же что-нибудь!»

Вок посмотрел на нее поверх обглоданной им ноги мамонта и сказал: «Почему я должен что-то делать? Какого черта я должен волноваться о каком-то саблезубом тигре!»

Не факт, что ты слышишь именно то, о чем я говорю. Твое подсознание постоянно приукрашивает все, что ты слышишь, оно постоянно интерпретирует все по-своему. Слова могут быть те же, но — малейшее смещение акцента, легкий смысловой сдвиг, и все меняется.

После десяти лет брака муж решил обратиться за консультацией к семейному психологу.

«Когда я женился, — начал он, — я был очень счастлив. Когда я возвращался вечером домой, мой щенок скакал вокруг меня и лаял, а жена приносила тапочки. Теперь, после стольких лет, когда я прихожу домой, собака приносит мне тапочки, а жена лает».

«Чем же вы недовольны? — спросил психолог. — Вы до сих пор получаете те же самые услуги!»

Да, услуги те же, но не совсем. Ты слышишь мои слова и думаешь, что в них вложен тот же смысл. Это не так, поэтому, пожалуйста, будь внимательнее, обращайся с моими словами очень бережно, они хрупкие. И когда решаешь, что они значат, не торопись. Подумай. Иначе ты не только упустишь, ты можешь понять неправильно, и тогда мои слова не только не помогут тебе, но могут и навредить.

Третий вопрос:

Ошо, может ли политик достигнуть просветления?

Никогда не слышал об этом, такого никогда не случалось. Существуют внутренние проблемы. Само измерение, в котором двигается политик, противоречит просветлению.

Нужно понять несколько важных моментов. Политика — диаметрально противоположное религии явление. Ученый легко может стать религиозным. Его подход отличен от религиозного, но не противоположен ему. Он может работать с материей, с вещественным миром, но его деятельность — своего рода медитация. Ему нужно определенное пространство в сознании, тихое место, чтобы работать и изобретать. И не так уж сложно от объективного перейти к субъективному, потому что то же самое пространство можно использовать для внутреннего путешествия.

Поэт очень легко может стать религиозным. Он близок, очень-очень близок — находится почти по соседству. Художник или скульптор могут очень легко стать религиозными; они уже религиозны, только бессознательно. Они уже молящиеся, хотя еще не молились. Они могли и не думать о Боге, никогда не были религиозны сознательно, ни разу не ходили в храм или церковь, не держали в руках ни Библию, ни Коран, ни Гиту, но это не имеет значения. Художник всегда видит божественное в природе: цвета божественны для него. Поэт повсюду ощущает религиозную романтику. Творчество очень близко религии: в любой момент может наступить рассвет сознания, каждый его луч может стать трансформацией.

Но политик движется в диаметрально противоположном направлении. Все его становление враждебно религии.

Я слышал...

Однажды конгрессмен держал пламенную речь против одного спорного законопроекта. Он был немедленно завален горами писем: недовольные избиратели осуждали его позицию. На следующий день он снова выступал перед конгрессом, но в этот раз держал речь в поддержку законопроекта. Когда он закончил, коллега пристал к нему с вопросом.

«Вчера, — сказал он, — ты весьма убедительно отстаивал принципы, на которых строится твоя позиция. Интересно, что заставило тебя передумать?»

«Когда-нибудь, — ответил конгрессмен, — ты поймешь, что в жизни каждого человека наступает момент, когда он должен подняться выше обычных принципов».

Политик — это оппортунист; в действительности, у него нет никаких принципов. Он говорит о принципах, но у политика не бывает принципов. Он делает вид, что у него есть принципы, но, если он настоящий политик, у него не может быть никаких принципов. Эти ложные принципы нужны ему для того, чтобы морочить людям голову. Он занимается самовосхвалением. Он пользуется самыми разнообразными принципами.

Я слышал о другом политике. Во время предвыборной кампании он общался с избирателями, а как раз тогда очень остро стоял вопрос о введении запрета на спиртное: полностью запрещать продажу алкоголя или нет. Во время его выступления в зале поднялся один человек и спросил: «Какова ваша позиция по поводу введения запрета?»

Тут он несколько засомневался, потому что половина населения страны была за введение запрета, а половина — против. И он видел, что половина аудитории была за, а половина — против. Что бы он ни сказал, он потеряет половину голосов: если он говорит да — теряет одну половину; если говорит нет — другую. Это было, действительно, трудно. Он оказался перед дилеммой.

И тогда он сказал: «Вы все мои друзья. Прошу вас, сначала поднимите руки те, кто за принятие закона о запрете, а потом — те, кто против». И половина аудитории подняла руки за, половина — против.

И он сказал: «Хорошо. Я с друзьями. Я сделаю все для моих друзей. Вы мои друзья, и сделаю для вас все».

Он не сказал ни да, ни нет.

Это путь эго — как стать более влиятельным, как управлять другими. Религия прямо противоположна. Она никак не связана с самоутверждением. Человек должен избавиться от своего эго. Религиозный человек не стремится быть влиятельным, наоборот, он пытается осознать тотальную беспомощность части перед целым. Он учится сдаваться, а не завоевывать. Его не интересуют другие, он тотально заинтересован в себе самом. Настолько, насколько это возможно, «я хотел бы осознать свое собственное существо», — достаточно, этого более чем достаточно.

Политика привлекает внешний мир, он экстраверт. Религиозный человек — интраверт. Его не интересуют вещи, мир, положение — его больше интересует качество его сознания. Религиозный человек стремится понять, как прийти к самореализации; политик стремится доказать всему миру, что он из себя что-то представляет. Он может не самореализоваться, но будет притворяться, что самореализовался. Политик сделал выбор в пользу притворства, лицемерия. Он хочет, чтобы весь мир знал, что он чего-то стоит; что он особенный, исключительный, очень счастливый. Глубоко внутри у него может быть ад, но он уверен в том, что если он может обманывать других, то сможет обмануть и себя.

Эта мечта никогда не сбудется. Вы можете обманывать других, улыбаясь им фальшивой улыбкой, но разве можно обмануть себя? Глубоко внутри вы знаете, что все становится холодным и мертвым; глубоко внутри вы знаете, что все бесполезно, все напрасно. Но человек продолжает думать: «Если я могу убедить всех в том, что я чего-то стою, то я смогу убедить в этом и себя».

Политик — лжец. Он пытается лгать и себе, и целому миру. Религиозное измерение — измерение правдивого, истинного бытия.

Однажды в бар завалился мужчина и сказал: «Бармен, я хочу познакомить тебя со своей собакой. Она говорящая. Я продам ее тебе всего за десять долларов».

«Кого ты пытаешься тут провести?» — ответил бармен.

Собака взглянула на него со слезами на глазах. «Пожалуйста, купи меня, — попросила она. — Этот человек очень жесток со мной. Он никогда не угощает меня косточкой. Он никогда не моет меня. Он постоянно пинает меня. А когда-то я была самой богатой дрессированной собакой в стране. Я выступала перед президентами и королевскими особами. Не было ни дня, чтобы мое имя не появилось в газетах, и...»

«Так она действительно говорящая, — удивился бармен. — Но почему ты продаешь такую ценную собаку всего за десять долларов?»

«Потому что, — ответил хозяин, — я терпеть не могу лжецов!»

Политик — лжец, и, убеждая других, он пытается убедить себя.

Политик почти помешанный: он помешан на власти. Многие люди сидят в сумасшедших домах по всему миру. Кто-то считает себя Адольфом Гитлером, кто-то мнит себя Наполеоном, кто-то думает, что он Генри Форд или Мао Цзедун. И все они в тюрьмах, либо в сумасшедших домах, либо в больницах, потому что мы считаем их сумасшедшими. Если кто-то думает, что он Адольф Гитлер, мы считаем его сумасшедшим — а как насчет самого Гитлера? Они отличаются только тем, что человек, этот сумасшедший, считающий себя Гитлером, не имеет возможности доказать это, и все! Он невинен. Его сумасшествие сродни невинности. Адольф Гитлер, который доказал всему миру, что — да! — он, Адольф Гитлер, гораздо более безумен, чем этот человек. Его безумие зашло так далеко, что он всему миру доказал, что чего-то стоит: если он не способен творить, то он будет разрушать.

Существуют только два пути. Либо вы творец, и в дальнейшем вы будете испытывать удовлетворение сродни тому, которое испытывает мать, давая жизнь ребенку; или тому, которое приходит к поэту, когда у него рождается стих, или к скульптору, когда он создает что-либо — прекрасное творение в мраморе, в камне, в дереве. Когда вы творите, вы переживаете внутренний подъем, достигаете пика, вы наверху блаженства. Все творческие люди очень близки к религии. Религия — величайшее творчество, потому что это попытка дать рождение самому себе, стать себе отцом и матерью, родиться снова, возродиться через медитацию, через осознанность. Поэмы, картины — все это хорошо, но это не идет ни в какое сравнение с тем, когда вы даете рождение своему собственному сознанию. Тогда вы даете рождение высшей поэзии, высшей музыке, высшему танцу. Это творческое измерение. Религия — высшая степень творчества. Это величайшее искусство, предельное искусство. Именно поэтому я называю ее «высшей алхимией».