Лени Фич - Сны Эрры Страница 4

Даже обрастая новыми и сложными манерами поведения, кодексами и нормами, исполняя все новые и новые роли, эта личность по сути остается тем сокровенным я, которое отличает её от других подобных людей с одинаковым воспитанием и вероисповеданием. Как же найти этот ключ к единству, к порядку в море человеческого разнообразия и уникальности? И как воспользоваться этим ключом, чтобы открыть дверь в замок Грез? С такими мыслями Эрра засыпал в этот вечер.

Перед глазами была скала, потом груда камней и песка, но он прошел через нее и только потом заметил, что там был лаз, но снаружи заваленный так, что его никто бы не нашел. Эрра ступал осторожно и медленно по темному туннелю. Это был коридор ровный по ширине и высоте, с красивыми ярко расписанными стенами, который привел Эрру в квадратный широкий подземный зал. Капители колонн этого святилища были украшены позолоченными ликами богини, устремлёнными на запад и восток, на стенах была роспись богини, пьющей божественное молоко из вымени священной коровы.

«Это же египетские иероглифы и картуши», – догадался Эрра.

В середине зала стоял деревянный саркофаг с расписной погребальной маской. Вокруг него было много больших керамических сосудов, запечатанных с тиснеными пломбами, золоченой мебели, ящиков с украшениями и благовониями, рулоны золотой ткани и папирусов. На саркофаге была маска с лицом божественно красивой женщины. Эрра невольно ею залюбовался. Вокруг стояла такая звенящая тишина, что его дыхание слышалось как паровозный шум.

«Здесь мне точно никто не ответит на мой вопрос», – подумал Эрра и принялся рассматривать росписи стен. Вот Ра, бог солнца, изображен человеком с соколиной головой и солнечным диском над ней. Вот бог Ра соединяется с женщиной, далее изображена подготовка принятия сотворенного, а затем сами роды. С тем же лицом, которой было нарисовано на фреске и было на саркофаге, красивая женщина, пьет молоко священной коровы из рук Исиды, богини-матери, изображенной женщиной с рогами коровы и солнечным диском на лбу, что подтверждает ее божественное происхождение. Фараон в Египте, как известно, был наместником бога в человеческой плоти, а одним из самых почитаемых божественных животных был телец.

«Бойся согрешить против бога и не спрашивай о его образе», – крутилось в голове Эрра.

Она была царицей и фараоном. В длинном ряду фараонов, более четырех тысяч лет правивших Египтом были женщины, которые управляли самолично без поддержки мужа. Первой из них была она, великая царица, которая правила Египтом более двадцати лет и оставила после себя памятники, стоящие и по сей день. Великая правительница, имя которой исчезло: его нет в официальных списках фараонов на плитах и стелах, нет на папирусах, нет в памяти людской. Фараоны изгнали эту женщину из хронологических летописей. Относящиеся к ее царствованию надписи, стерты, а история переписана. Даже картуши с ее именем были сбиты со всех обелисков. Душа ушла из тела в царство теней и унесла с собой имя. Имя царицы оказалось также бренно, как и ее тело, превратившееся в мумию.

«Человек не есть его имя. Имя можно стереть, – подтвердил сам себе еще раз Эрра. – Но что же мне даст ответ на вопрос „Кто я?“ в этом царстве теней и безмолвия. Тут только одно мертвое тело, вернее, одна мумия».

Эрра посмотрел на саркофаг. Он стоял такой яркий, совершенный и красивый по форме, как протест против смерти, как надежда на новую жизнь. Если природа обновляется каждый год и даже после засухи Нил разливается снова, то победить и смерть. Душа может вернуться к человеку, если сохраним его тело, и человек воскреснет для жизни в потустороннем мире. Фараоны, как божественные существа и властители, придумали сохранять свои тела в гробницах, этакий «дом вечности», в котором будет покоиться тело, пока душа не вернется в него опять. И жизнь восторжествует снова.

«Получается, что смерть ужасна для тех, кого не ждет достойное погребение, позволяющее душе вновь соединиться с телом. Ужасна, если тебя завернуть в холстинку и просто закопают без мумификации, без ритуальных обрядов?» – задумался Эрра.

Эрра огляделся. Здесь всё было красиво и не было мрачным или пугающим, как в склепе. В погребальном зале: и в его архитектуре, и в росписях, и в изваяниях, и во всех предметах роскоши, которыми наполнялась жизнь умершего до смерти и после, должна была отражаться красота мира фараона до и после смерти в царстве теней.

Красота солнца на голубом небе, красота огромной реки, дающей прохладу и изобилие земных плодов, красота яркой зелени пальмовых рощ среди безбрежных желтых песков. Чистые и яркие краски природы без полутонов и смешений несли жизнь даже в эту погребальную камеру. Эта красота жизни оставалась с человеком вечно, чтобы он наслаждался ею.

«Почему же так нужно было сохранить само тело? – задал еще раз себе вопрос Эрра. – Такая титаническая работа миллионов людей, столько жертв и затрат для страны для того, чтобы создать место для хранения тела, именно этого тела?»

Жрецы, хранители знаний у египтян, заставили строить величайшие пирамиды с одной целью: не для самого фараона и его челяди, а для его праха, чтобы душе, вернувшись из царства теней, было удобнее воссоединиться с его телом. В сухом климате страны это достаточно легко было сделать. В Египте родилась целая наука по бальзамированию тел, создались сложные приемы общей мумификации трупа, и действительно, за тысячелетия тело не превращалось в прах, не рассыпалось на куски. Некоторые найденные мумии очень хорошо сохранились, даже с кожей и волосами.

«Зачем такое трепетное отношение к телу? – вертелось в голове Эрры. – Может быть ДНК? Мы теперь научились определять тот самый код, по которому, имея в образце даже кусочек косточки, можно определить человека, можно ответить кто кому родственник, кто кому мама с папой. Тело уникально, его уже не перепутать с другим телом, если знать его уникальный код, его ДНК. Тело будет существовать, даже если жизнь покинет его. Тело без меня. Я без тела.»

Рассуждая так, Эрра, повернулся и увидел огромный чан с водой. Он наклонился и отразился в нем. Там, в воде, он был одет в египетскую одежду и стоял в позе как статуя неподвижно, но чего-то в нем не было.

«Чего не хватает?» – мучительно соображал Эрра.

Чем дольше Эрра всматривался в свое отражение, вернее в тело, стоящее там, тем яснее проявлялся легкий дымок, тоненькой серебряной струйкой тянущийся от него до отражения через воду. У Эрры возникло ощущение, что статуя начала оживать, по мере того, как серебряная струйка все ярче проявлялась.

Жизненная энергия, по-египетски ее называли «ка», вливалась в двойника в воде, который был отражением не только тела, но и вместилищем для жизненной силы, местом хранения души. Только у двойника на месте, где должны были быть глаза, что смотрели бы на Эрру, были дощечки с изображением. Поразительная красота этих нарисованных серо-голубых глаз была какой-то мистической и притягивающий, что отвести взгляд от своего отражения Эрра уже не мог. Серебряная струйка превратилась в заметный воздушный столбик, соединяющий их через воду в чане.

В голове появилась чья-то фраза: «Все на земле боится времени, но время боится пирамид». В этот же момент отражение в воде пошевелилось. От этого движения дощечки с глаз упали, и Эрру через серебряный столбик втянуло в две черные бездонные глазницы.

Эрра замер, ему казалось, что он задохнулся и перестал дышать. Секунды превратились в года.

В следующее мгновение он смотрел из чана в погребальный зал и видел, как его тело бездыханным упало на каменный пол… Он смотрел на себя со стороны, с другой стороны, с той… из-под воды. Он был без своего тела, которое лежало в зале рядом с саркофагом без него, более того, он был привязан к чужому телу непонятно как и зачем.

Он был ничто… Он был проявлением пустоты и нирваны. Эрра, или вернее то, что когда-то им было, ощутил состояние полного знания и всевозможности, которое было полным и захватывающее единым. Он был чистый дух, энергетический сгусток. Никакой экстаз не мог сравняться с этим состоянием, словами человеческой речи это ощущение было очень трудно описать.

Сгусток взвился и улетел в просторы бездонного космоса, промчался среди звезд, поговорил со всеми и обо всем. Он всё знал и был всем. Нарезвившийся в звездных потоках и очумевший от всевозможности, он стремительно прорвался среди пространств и времен и, сделав круг, влетел в тело, ожившее в отражении воды.

Молодой мужчина открыл глаза и поднялся со своей циновки, огляделся, сделал шаг в сторону и оказался на рыночной площади. Восточный базар шумел и блистал яркими красками. Только для бестелесного Эрры, все звуки были одним ровным сигналом, типа пи-пи-пи. Красок были стерты, один беловато-серый фон, чуть серее и чуть белее по линиям раздела. Мужчина с большим удовольствием торговался с продавцом фиников, а Эрра ничего не слышал, но знал, что сейчас он отойдет от торговца с покупкой. Так и произошло, мужчина шел по узкой пыльной улочке и ел их, а Эрра понимал, что финик распадается под зубами, расщепляется слюной, падает питательной смесью через пищевод в желудок и … Где вкус? Где наслаждение от сладкой золотистой мякоти финика? Фу, после извлечения минимальной порции энергии, что была несравнима с его энергетической мощью, отходы будут выведены. И был ли смысл торговаться и тратиться на такой пустяк, как переваривание финика и выведения отходов?