Ошо - Древняя музыка в соснах Страница 44

А теперь прекрасная история, возможно, самая прекрасная из всех историй дзен. И, конечно, она имеет отношение к первому патриарху дзен — Бодхидхарме. Бодхидхарма был гением абсурда. До сих пор никому не удалось превзойти его.

Когда он пришел в Китай, сам император вышел встречать его. По стране поползли слухи, что едет великий человек — а он и был великим человеком, одним из самых великих. Император вышел ему навстречу, но, увидев Бодхидхарму, пожалел об этом. Он стал думать: «Было бы лучше вовсе не приходить сюда. Этот человек, кажется, настоящий безумец!» Бодхидхарма шел в одном ботинке, надев второй ботинок на голову.

Император был в высшей степени сконфужен, принимая его, и, когда они остались наедине, он вежливо спросил Бодхидхарму, зачем он так поступил.

Бодхидхарма ответил: «Это только начало. Я должен подготовить своих учеников. Если ты не можешь принять даже такого противоречия, ты не сможешь понять меня, потому что я весь состою из противоречий. Этот ботинок всего лишь символ. На самом деле, я хотел встать с ног на голову».

Бодхидхарма принес дзен из Индии в Китай. Он посадил семя дзен в китайскую почву. Он положил начало великому явлению. Он стал прародителем дзен, и, конечно, на протяжении веков дзен несет в себе качества самого Бодхидхармы. Дзен — одна из самых абсурдных религий. На самом деле, религия должна быть абсурдной, она не может быть логичной. Она вне всякой логики.

Я читал анекдот. Когда я читал его, я вспомнил о Бодхидхарме. Послушайте.

Один великий зоолог однажды сообщил своему коллеге, что пытался скрестить попугая с пумой.

«О нет! — воскликнул тот в ответ. — Кого ты ожидаешь получить в результате?»

«Я точно не знаю, — признался ученый, — но вот что я тебе скажу: если оно заговорит, надо слушать его внимательно».

Читая этот анекдот, я вдруг представил себе Бодхидхарму. Он был не только человек, но и лев. Обычно он предпочитал ничего не говорить, но его молчание было необыкновенным, ужасающим. Он заглядывал в ваши глаза, не произнося ни слова, и холодок пробегал по вашей спине. Когда он говорил, слова его звучали, как раскаты грома. Найдите изображение Бодхидхармы и посмотрите: ужасающий и в то же время располагающий. Попугай, скрещенный со львом, — располагающий и ужасающий.

Дзен сохранил в себе эти качества. Дзенские мастера свирепы внешне, но приятны внутри. Если вы заслужили их любовь, они сладкие, как мед, но вам придется преодолеть немало трудностей.

Все девять лет, проведенные им в Китае, Бодхидхарма сидел лицом к стене, глядя в стену. В Китае он был известен как человек, жестокий человек, который девять лет сидел и смотрел в стену. Говорят, что за эти девять лет у него высохли ноги. К нему приходили люди и старались убедить его: «Посмотри на нас. Зачем ты смотришь на стену?» И он отвечал: «Потому что вы сами почти как стена. Когда придет кто-нибудь, кто не похож на стену, я посмотрю на него».

И однажды пришел его преемник. Он отрезал себе руку, протянул ее Бодхидхарме и сказал: «Лучше посмотри на меня, иначе я отрублю себе голову».

Бодхидхарма повернулся, немедленно повернулся вокруг своей оси и посмотрел на него: «Подожди! Итак, ты пришел. Я ждал тебя девять лет».

Через девять лет он вернулся в Индию. Когда он собирался уходить из Китая, случилось это:

После девяти лет Бодхидхарма, первый основатель дзен, принесший это учение из Индии в Китай в шестом веке, решил вернуться домой. Он созвал своих учеников, чтобы проверить, чему они смогли научиться...

...что они узнали от него, и как они понимают истину. И он спросил: «Что есть истина? Расскажите мне в двух словах». Первый ученик, его звали Дофуку, сказал:

«Я считаю, что истина не нуждается ни в утверждении, ни в отрицании — вот ее путь».

Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа».

Ответ ученика был верным, но не истинным. Он не был неправильным, но он был философским. Он не был ни эмпирическим, ни экзистенциальным. Он сказал: «Я считаю...» Как будто истина зависит от вашего мнения.

Истина не зависит ни от каких мнений. Все, что вы думаете об истине, на самом деле не имеет к ней ни малейшего отношения; пока вы думаете, вы не сможете познать ее. Ее можно познать только тогда, когда все мышление останавливается, когда все мнения отброшены, отложены в сторону. Поэтому я говорю правду, но не истину. Мнение может быть правильным, обоснованным, но это всего лишь мнение. Дофуку не переживал это сам. Он склонен к философствованию. Он строит предположения, размышляет, выстраивает теории.

Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа».

Если бы его ответ был исключительно философским, Бодхидхарма не сказал бы и этого. Но он сказал: «У тебя моя кожа — самая отдаленная часть меня, периферия моего существа». Почему? Потому что он сказал, что истина вне утверждений и отрицаний. Нельзя сказать об истине, что она есть, нельзя сказать, что ее нет. У него было определенное озарение. Он блуждал в темноте, размышляя логически, и он пришел к некоему озарению. И озарение это прекрасно — об истине нельзя сказать ничего.

Вы не можете утверждать, что Бог есть; вы не можете утверждать, что его нет. Потому что, если вы говорите, что Бог есть, вы приравниваете его к вещи, такой как, например, стол или дом. Тогда Бог становится обычным предметом, простой вещью. И тогда, как говорят философы-лингвисты, стол может быть разрушен. Все, что есть, может стать «нет». Дом может быть снесен. Дерево сегодня здесь, а завтра его нет.

А что насчет Бога? Если вы используете слово быть, тогда что с Богом? Может ли Бог оказаться в ситуации, когда его нет? Ведь там, где есть «есть», там есть также и «нет». Нет, о Боге нельзя сказать, что он есть. Но можно ли сказать обратное, что «Бога нет»? Это тоже невозможно, потому что, если его нет, какой смысл говорить: «Бога нет»? Что вы отрицаете и зачем? Если его нет, то его нет. В чем смысл отрицания? Но люди с такой страстью отрицают его, что в этой их страсти слышится утверждение: «Он должен быть, Бог должен быть».

Посмотрите на атеистов, которые утверждают, что «Бога не существует». Они готовы сражаться. Но кто сражается за то, чего нет? О чем тогда волноваться? Я знаю атеистов, которые всю жизнь думали о том, как доказать, что Бога не существует. Зачем тратить свою жизнь на то, чего не существует? Люди веками писали книги, и спорили, и доказывали, что Бога нет. Но зачем тогда думать об этом? Похоже, вам кажется, что Бог все-таки есть, и вы не можете расслабиться, пока не докажете, что его нет. Иначе Бог будет тревожить вас, преследовать вас, взывать к вам. Поэтому, чтобы хоть как-то успокоиться, вам приходится разрабатывать философию, утверждающую, что его нет. Это логическое обоснование.

Бог необъятен. Можете называть его истиной, как предпочел бы Бодхидхарма. Буддисты не любят слово Бог, и они в некотором смысле правы, потому что это слово очень сильно искажено, столько людей использовало его в неверном значении, что оно стало почти ругательством. Истина должна быть и тем, и другим, потому что в истине встречаются бытие и небытие. Бытие не может существовать в одиночку, оно нуждается в небытии. Как день нуждается в ночи, как жизни нужна смерть, так бытию необходимо небытие. Предельное заключает в себе противоположности — вот что сказал Дофуку. Но это все еще философия. Направление верно, но пока что философично — это периферия.

Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа».

Это случилось во времена Наполеона. Пьер Лаплас, математик и астроном, написал увесистый пятитомный труд по небесной механике. Используя открытый Ньютоном закон гравитации, он скрупулезно рассчитал движение солнечной системы в мельчайших деталях.

Наполеон, мнивший себя — без особых на то причин — интеллектуалом, пролистал пару первых томов и сказал Лапласу: «Я не нашел ни одного упоминания о Боге в твоем объяснении движения планет».

«Мне не нужны подобные гипотезы, мой генерал», — вежливо ответил Лаплас.

Говорят, что Лагранж, еще один астроном, слышавший эту ремарку, сказал: «Но это, тем не менее, прекрасная гипотеза. С ее помощью можно многое объяснить».

Для философского ума Бог остается, в лучшем случае, прекрасной гипотезой; не истиной, но полезной гипотезой, с помощью которой можно многое объяснить; в конце концов, можно использовать ее при объяснении в качестве теоретического материала, не экзистенциального. Когда философ говорит о Боге, его Бог холоден, ему не хватает тепла. Вы не можете любить такого Бога, не можете поклоняться ему, не можете молиться, не можете вручить себя такому Богу — он просто гипотеза. Как вы можете сдаться H2O или теории относительности? Как можно сдаться теории относительности или возвести в ее честь храм? Какой бы прекрасной гипотеза ни была, ее нельзя почитать, ей нельзя поклоняться, ей нельзя молиться. Она остается всего лишь гипотезой, инструментом в ваших руках, необходимым для объяснения некоторых вещей, которые никак иначе объяснить нельзя. От гипотезы можно в любой момент отказаться. Как только вы найдете лучшую гипотезу, от старой можете отказаться. Но истина не гипотеза, это пережитый опыт.