Александр Николаев - Дверь в Зазеркалье. Книга 1 Страница 6

– Тебе не хочется уезжать? – спросил я её уже у оврага, где мы остановились.

– Нет, – подумав, ответила она, – не хочется, но папа сказал, так нужно.

Она поискала что-то у себя в сумке и протянула мне замысловато изогнутый, слегка обработанный корень.

– Возьми на память. Не думай, он живой. Папа сказал, что такие корешки оберегают людей от злых напастей.

Корешок действительно напоминал какую-то застывшую в движении неведомую зверушку. Я положил его в портфель и посмотрел на стоящую передо мной девочку может впервые более внимательно, чем обычно. Олеся была довольно высокой для своего возраста, но какой-то нескладной, худенькой и, на мой взгляд – некрасивой. Мне запомнились её глаза: большие, изящной формы, прозрачно-серые. Тогда я ещё не мог знать, что как раз из нескладных девочек с такими глазами со временем вырастают невероятной красоты женщины, сводящие нас с ума. Но меня уже звали ребята играть в футбол, мне было неловко рядом с Олесей, я наспех попрощался и побежал прочь к своим мальчишеским забавам. На бегу я обернулся и в последний раз увидел знакомую фигурку, опускающуюся по тропинке в овраг.

Я не помню, куда подевался корешок, который подарила мне на счастье Олеся, и по этой причине не уверен, что он как-то оберегал меня на жизненном пути. Я не знаю, как сложилась судьба этой девочки, но она точно никогда не пересекалась с моей. Мне хочется думать, что она прожила интересную жизнь, была счастлива и иногда вспоминала детские годы, проведенные в нашем городке, и своего одноклассника, которого она когда-то угощала дикими яблочками.

А той школы уже нет. Овраг, как ненасытное животное, постепенно съел вначале школьный двор, а затем и собственно школу.

4. Тайна старой каменоломни

Камо грядеши, Господи?

Когда-то очень давно, много миллионов лет тому назад, на нашей Земле господствовал растительный мир. Трудно представить даже какими должны были быть те первобытные джунгли, если их метаморфизованные останки, приобретя под действием геологических процессов компактную форму, образовали со временем миллиарды тонн каменного угля. Планета была молода, и как девичий организм переполняют гормоны, толкая на непредсказуемые поступки, так и в ней бурлила неисчерпаемая энергия недр. В результате движений земной коры угольные пласты, залегавшие вначале горизонтально, вместе со вмещающими их осадочными породами изгибались в складки, разрывались, выходили на поверхность и, наконец, застыли, приняв окончательное положение на территории современного Донбасса.

Издревле черные камни человек использовал как топливо, гораздо более эффективное, чем древесина. Со временем добыча угля в шахтах стала основным промыслом в этих местах. Возле шахт возникали поселки, а также большие и малые города. В одном из самых старых живу и я. Меня зовут Санька. Мне скоро исполнится девять лет, я хожу в школу, но сейчас лето, каникулы и можно спать ровно столько, сколько хочется.

– Санька, вставай, слышишь, вставай, Санька.

Я нехотя открываю глаза. Рядом с кроватью стоит отец, за окном едва угадывается рассвет. В моем представлении сейчас скорее глубокая ночь, чем раннее утро.

– Пап, ты чё? Рано ведь совсем…

– Вставай, забыл, на рыбалку идем сегодня. Вставай, вставай, соня.

В этот момент я вспоминаю, что с вечера отец убедил меня пойти с ним на рыбалку, но не на наше Озеро, которое начиналось в огороде, а далеко за город, на Старицу, где рыбы было немеряно. Сказать честно, рыбалку я не любил. Сидеть на жаре неподвижно часами в ожидании клёва было тягостно, но отец таки уговорил меня, о чем я начисто забыл. Но деваться некуда, придется вставать.

На скорую руку умывшись и позавтракав, мы двинулись в путь. А он был не близок. Предстояло одолеть возвышенность за железной дорогой, которая называлась у местных жителей Бугор, затем пройти лесом неподалеку от старой каменоломни, где по слухам в изобилии водились змеи, и выйти к Донцу. Кто-то из рыбаков, которые приходили сюда более аккуратно, чем на работу, предоставлял возможность на лодке переправиться на противоположный берег, а там еще несколько километров лесом и ты оказываешься на берегу длинного, довольно узкого озера, бывшего русла Донца. Потому оно так и называется – Старица.

Это скорее неглубокое болото, чем озеро. Берега его заросли камышом, а дно устилает многометровый слой ила, в котором запросто можно утонуть. Неподалеку от берега виднеется башня боевого танка Т -34, который во время войны как застрял в трясине, да так и остался здесь навсегда.

Вода в озере неподвижна и прозрачна настолько, что видны мельчайшие травинки на дне, мальки, снующие между ними, и редкие прозрачные пузырьки болотного газа, поднимающиеся на поверхность. Обычно здесь около затонувшего танка останавливаются отец и его приятели, когда приходят расслабиться в мужской компании и заодно поудить рыбу. А её в озере действительно пропасть: зеленоватые лини, золотистые карасики, серебристые верховодки и даже пятнистые щуки. Вкуснотища неописуемая, хотя сам процесс рыбной ловли, на мой мальчишеский взгляд, представляет собой скучнейшее занятие.

Но все это еще впереди, а пока мы с отцом молча идем по шпалам. Он впереди с удочками и сумкой, а я плетусь сзади, так и не проснувшийся окончательно, крайне недовольный жизнью вообще и этим обстоятельством в частности.

Дорога, петляя, узкой лентой поднимается на Бугор. Слева от нее глинистый склон зарос травой и пустынен до самого кладбища, а справа виднеются немногочисленные дома путейских рабочих. Кое-где в окнах уже горит свет, люди собираются то ли на работу, то ли, вроде нас с отцом, на рыбалку. Как ненормальный заорал вдруг петух, наверняка упал с насеста, и словно в ответ на его призыв тут же откликнулся далекий паровоз. Жизнь начинает пробуждаться.

Мы медленно поднимаемся на плоскую вершину Бугра. Впереди нас до самого горизонта расстилается степь. Каменистая желтовато-серая земля покрыта пёстрым ковром уже начинающих подсыхать трав. Левее на фоне неба отчетливо виднеются два геометрически правильных конуса шахтных терриконов и ряд едва различимых отсюда совхозных домов. Чуть правее и ближе к нам, словно чёрный зловещий палец, торчит копер над заброшенным вентиляционным стволом. Дорога идет как раз мимо него. Говорят, что из-за неразделенной любви туда однажды бросилась местная девушка, и по ночам, с приближением ненастья, из бездонной тьмы подземелья иногда слышен ее голос. Я ближе жмусь к отцу, когда мы проходим мимо: становится как-то не по себе.

Дорога поворачивает вправо. Там, далеко впереди, виднеется кромка леса, куда мы и направляемся. В этих местах лесничим работал отец моей одноклассницы Олеси, но они совсем недавно уехали жить на новое место, куда-то далеко на Западную Украину. В стороне от дороги вдруг робко застрекотал кузнечик, ему откликнулся другой, третий и вот уже всё вокруг звенит, вибрирует и, кажется, дышит в такт этому оркестру. Внезапно я замечаю собственную тень перед собой, поворачиваюсь назад, и мое сердце замирает от восторга.

Огромный огненный диск солнца медленно и торжественно поднимается над горизонтом, ярко освещая покрытый легкой дымкой спящий город, туман в низинах и остывшую за ночь степь. На лицо, руки, босые ноги ложатся его ощутимо теплые лучи, вливая в мой растущий организм энергию светила. Остатки сна, а вместе с ним и раздражение от раннего подъема, мгновенно уходят прочь. Взамен меня переполняет щенячий восторг от того, что я молод, здоров и свободен, как эта голосистая птичка, едва заметная на фоне голубого бездонного неба.

Спустя примерно час, миновав несколько оврагов, мы приближаемся к крайней оконечности Бугра. В этом месте крутой и высокий правый берег Донца под углом пересекает русло древней реки, по дну которого вдоль железной дороги в настоящее время вьется всего лишь слабый ручеек. В месте пересечения образовался высокий утес, с вершины которого открывается захватывающая дух панорама: серебристая лента реки, весь в утреннем тумане лесной массив за ней, простирающийся до горизонта, и голубой купол неба над всем этим великолепием.

На вершине утеса видны следы осыпавшегося углубления. Отец предлагает здесь передохнуть, на что я охотно соглашаюсь. Мы садимся на краю ямы и молча рассматриваем окрестности. В прошлом году сюда приезжали археологи. Они разбили палатки и жили здесь целое лето, раскапывая захоронение древнего человека.

Бородатые молодые люди рассказывали любопытным пацанам, что здесь очень давно, в незапамятные ещё времена жили наши предки. Они охотились, собирали травы, строили примитивные жилища. Когда кто-то из них умирал, его хоронили на боку в положении эмбриона. Рядом клали его боевой каменный топор и глиняный кувшин с пищей. Все эти предметы, по их словам, очень помогали умершему в загробном мире. Мы смутно представляли себе этот загробный мир. Некоторые пацаны постарше утверждали, что его вообще нет, а иные же находились в сомнении: мол, кто его знает.