Древнегреческая философия - Денис Роиннович Гаврилов Страница 10

Последователь Антисфена Диоген, который прославился тем, что жил в бочке, был ещё более ярым киником. Утверждая бесполезность наук, метафизических построений, он пропагандировал полный отказ от любого комфорта и потребностей, частной собственности. Философия киников создало современное понятие цинизма, а их образ жизни остался в истории как «собачий». Да и сам Диоген называл себя собакой. Уровень аскезы киников был высок, но был ли он направлен на благо? Ответ скорее будет отрицательным, презрение ко всему «мирскому» стояло не на почве отрицания греховного образа жизни общества, а скорее на пренебрежении к людям, которые руководствовались какими-то правилами. Этому свидетельствует афористический случай. «Как-то раз он закричал: «Эй, вы, люди!». Сбежался народ. Он набросился на них с палкой со словами: «Я звал людей, а не дерьмо!»

Киренаики.

Школу киренаиков основал Аристипп. Он также неумело радикализировал сократовское понимания счастья, на этот раз возведя любое наслаждение к благу, из какого бы источника оно ни проистекало. Аристипп противоположен Антисфену, но также материалистичен. Он гедонист и космополит, и ничего хорошего из его учения тоже не проистекает. Чувство меры служит для него лишь для того, чтобы не стать игрушкой собственных удовольствий, но никак не ограничивает их, если они подконтрольны разуму. Показательно, что он первым начал взимать плату за свои услуги. В этом же духе он прославляет странничество и странников, которые никогда не возвратятся в родной полис, ища счастья в духе своего путешествия.

Счастье для Аристиппа – это лишь сумма мгновений, во время которых человек испытывает удовольствие. В этом роде киренаики занимают промежуточное положение между Сократом и Эпикуром. Они предатели всей сократовской мысли о прекрасном и её божественной сущности. «Феодор, прозванный безбожником, утверждал, что все рассуждения о боге являются пустословием, поскольку он думал, что божества нет, и потому убеждал всех красть, нарушать клятву, грабить других и не умирать за отечество».

Мегарцы.

Первый представитель мегарской школы Евклид в целом правильно использовал понимание сократовской добродетели, однако существенное влияние на него оказали софисты и элеаты. Благо всегда есть свойство Единово, но при этом всё, что ему противоречит, неосторожно относится Евклидом к несущему. Кроме того, после Евклида именно Евбулид создаёт так называемые «софистические уловки», которые не раз подвергались критики. Из достояний этой школы можно назвать введение в оборот модальной логики и теории импликации.

Элиды.

Элидскую школу возглавил Федон, которому Платон посвятил один из своих диалогов. Во многом Федон остался верен Сократу. В этом направлении можно отметить создание физиогномики и разработки понятийного аппарата логоса, о котором мы знаем лишь через источники других авторов. Действительно, Федон во многом укрепил сократовскую философию, предложив проверку собственным опытом.

Подводя заключение по школам младших сократиков, приведём замечание Л. Робина. Он подметил, что киники предвосхитили стоиков, киренаики – эпикурейцев, а мегарики подготовили почву для скептиков. Эти школы значительно исказили понимание Сократа. За искажением последовал переход в противоположный лагерь. Эпикурейцы чисто воплощение антитезы всей сократовской мысли, его целеполаганию. Рассматривая все эти течения, единственным учеником Сократа, который сделал значительный вклад в сохранение и развитие его идей, можно назвать Платона. Платон достиг вершины философской мысли. В дальнейшем его ученик Аристотель дал новое дыхание многим направлениям мысли, при этом отчасти отойдя от платоновской системы понимания мира, внеся свои существенные коррективы. Процесс размеживания и создание новых систем нельзя назвать эволюционным. Он строился на основе длительных полемик и войн идей за своё место на пьедестале почёта. Использование диалектики помогло Сократу наглядно показать высоту полёта мысли и признания высших начал над человеком, целых сфер мироздания. Это был некоторый отход от старых языческих традиций, предполагавших в своей основе натурфилософию и пантеизм. Но не отказ от высшего начала, а более чуткое его «прощупывание», умный взгляд на мир и природу вещей, ещё свободный от резкого скептицизма и веру только в видимое. В следующей главе мы подробно разберём систему Платона, построенную на диалогах Сократа. Поэтому после будет не трудно проследить всю ущербность систем Эпикура и его последователей.

Философия Платона

«После этого, ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию… Представь, что люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у их прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

– Это я себе представляю, – сказал Главкон.

– Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат…

… Прежде всего разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?…

– Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?…

– Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы не произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени? …

– Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов…

… Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше…

– Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем на отражения в воде людей и различных предметов, и уж потом – на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а