Астрономия - Гигин Страница 2

«Астрономию» Юлия Гигина трудно отнести и к данной группе. Этот труд не является ни попыткой представить собственные изыскания на суд широкой публики, ни энциклопедической компиляцией, сводящей воедино сведения из многих источников.

В посвящении Марку Фабию, Гигин пишет: «это сочинение... я послал тебе не как невежде, которому я намереваюсь открыть истину, но как ученому, которому я подсказываю забытое». Хотя подобные заверения в традиционности или древности высказываемых автором взглядов нередко предваряют сочинения, содержащие идеи самого революционного характера (причем по мере того как возрастает необычность высказываемых взглядов, растет и рвение, с которым настаивают на их традиционности), в данном случае автор говорит правду. Основным его источником является знаменитая поэма Арата, греческого автора первой половины III в. до н. э., «Явления», «разъяснить» темные места которой обещает Гигин в том же предисловии (6). Подавляющая часть сведений, выходящих за пределы аратовской поэмы, почерпнута им из греческого комментария к ней, и из «Катастеризмов», поэтического произведения другого греческого астронома, жившего в конце III в. до н. э., Эратосфена. Симптоматично, что Гигин основывается на двух произведениях популяризаторского характера: Арат адаптировал для широкого читателя взгляды Евдокса Книдского (IV в. до н. э.), а эратосфеновы «Катастеризмы», видимо, представляют собой сокращенное изложение его «Каталогов». Справедливости ради надо отметить, что заявление Гигина о «собственном описании сферы» (Пред., 6) может иметь под собой реальное основание: есть некоторая вероятность, что он пользовался небесным глобусом. Об этом заключают по используемой им терминологии в некоторых частях сочинения, в частности, в описании Млечного пути: transit (пересекает), petveniens (проходя), tangit (касается), revertens (поворачивая), transiens (пересекая) (IV, 7). Впрочем, не исключено, что эта терминология восходит к упомянутому выше комментарию к Арату. Таким образом, отнести сочинение Гигина к такого рода популярной литературе не представляется возможным.

Черты, специфические для работы Гигина, сближают его с учебниками. «Астрономия» — сочинение не слишком объемное, достаточно простое для восприятия, систематическое, дающее достаточно важную астрономическую информацию. В пользу его близости к учебникам говорит и тот факт, что оно с некоторого времени действительно стало им. Видимо уже с III в. н. э. оно переписывалось в одном списке вместе с цицероновским переводом «Явлений» Арата и могло использоваться как учебное пособие. Однако, прочное место среди учебников конволют из этих двух произведений занял лишь значительно позже, в связи с развитием в средние века artes liberales, свободных искусств. Собственно, благодаря тому, что это сочинение вошло в состав текстов, использовавшихся для элементарной подготовки по астрономии, оно и дошло до нас в значительном количестве списков.

Однако, несмотря на эту близость, «Астрономия», видимо, изначально не была учебником. Наиболее вероятно, что она удовлетворяла астрономические запросы более широкой аудитории — представителей так называемого среднего слоя в целом. Ко II в. н. э. астрономия была уже достаточно популярной наукой в римской среде благодаря, главным образом, двум факторам. Во-первых, по мере развития среднего образования, астрономия занимает все более и более прочное место в курсе школьного обучения, в первую очередь, в связи с комментированием астрономических пассажей у авторов, изучавшихся в рамках грамматики; результатом этого было то, что даже люди, вовсе безразличные к астрономическим проблемам, обладали некоторым представлением о ней. Во-вторых, значительно выросло число людей, интересующихся астрономией благодаря ее астрологической части. Если мы обратимся к «Анналам» Тацита, «Жизни двенадцати Цезарей» Светония, характеризующим нравы первой половины I в. н. э., или к сочинениям так называемых писателей истории Августов и Аммиану Марцеллину, описывающих более позднее время, мы без труда заметим, что обращение к астрологии весьма популярно в элитарных кругах римского общества, члены которого прибегали к услугам профессионалов в этой области для составления собственных гороскопов и гороскопов императора, за что несли нередко суровое наказание. Это явление было настолько значительным, что императорам приходилось издавать указы об изгнании астрологов из Рима. Относящиеся ко второй половине I в. н. э. сатиры Ювенала показывают, что увлечение астрологией уже к этому времени прочно обосновалось во всех слоях римского общества, успешно конкурируя с другими видами гаданий.

Здесь необходимо остановиться на вопросе об отношении между астрономией и астрологией. У нынешнего отечественного читателя, хотя активная публикация астрологической литературной продукции и постоянные астрологические прогнозы по телевидению приучили его относиться к астрологии спокойно, продолжает сохраняться представление о некой фундаментальной противоположности между астрологией и астрономией. Для современного общества это совершенно верно, ведь если астрология пользуется достижениями астрономии, то последняя не прибегает к помощи первой. Люди, пишущие трактаты по астрологии и астрономии, это разные люди. Астрологические исследования не финансируются государством, ее преподавание не входит в общеобразовательную программу и т. д. Однако то, что верно для нашего времени, не обязательно верно для античности, да и не только для античности. Гиппарх, Птолемей, Кеплер, Тихо Браге — прекрасные примеры ученых, вклад которых в обе науки одинаково весбм. Кроме того, сам активный интерес в греческом, а позже и в римском, мире к астрономии был связан с ее астрологическим значением. Теория стоиков о мировой симпатии, которой связаны все тела космоса (в первую очередь, люди и звезды), была постоянным ценностным оправданием для занятий астрономией. Именно благодаря таким обстоятельствам астрономия оказывается самой популярной из естественных наук. В самом деле, поэма Арата, к которой обратился Гигин, составляя свою «Астрономию», — одна из самых читаемых поэм античности, популяризирует астрономические, а не математические, медицинские или биологические взгляды. Можно добавить, что в античности фундаментальные представления, порожденные астрономическими изысканиями, в частности, проблема времени, обсуждалась теми же авторами, которые активно разрабатывали и астрологические вопросы (мы имеем в виду Прокла).

Другим важным заблуждением на счет античной астрологии является представление о том, что это была чуждая грекам и римлянам наука, заимствованная ими от вавилонян и египтян. В таком взгляде верно лишь то, что без вавилонской и египетской традиций греческая астрология вряд ли бы возникла. Вавилоняне дали грекам фундаментальный астрологический принцип: каждой планете приписывается определенный бог и известный из мифологии характер последнего переносится на планету. Египетский вклад состоял, в первую очередь, в учении о деканах (36 звездах, составляющих круг, наподобие зодиакального, использовавшийся для календарных целей). Однако, астрологическая система в целом, как она переходит в средние века и, развиваясь, достигает и нашего времени, была создана общими усилиями средиземноморского мира, уже пронизанного в эллинистическую эпоху греческими философскими идеями. Стоицизм, безусловно, составлял теоретическую базу астрологии, объединявшую греков, римлян, вавилонян, египтян, сирийцев, евреев — всех народов, формировавших астрологическую науку в эллинистически-римское время.

«Астрономия» Гигина не является, конечно, астрологическим сочинением. Хотя выше мы упоминали о том, что Гигин употребляет термин «астрологи»