Астрономия - Гигин Страница 3

вместо «астрономы», это не делает его предмет астрологическим. Надо заметить, что наиболее распространенными терминами для обозначения астрологов в нашем смысле слова были понятия «халдеи» и «математики». Однако, этот труд легко доступен тому, кто собирается прибегнуть к астрологическим штудиям, а благодаря мифологической части и по содержанию приближается к сочинениям астрологического круга. Недаром Гигин помещает описание мифологических сюжетов сразу после определения основных понятий, давая, таким образом, читателю мифологически-астрологический ключ к пониманию остального содержания трактата. С точки зрения какого-нибудь не слишком образованного практикующего астролога «Астрономия» Гигина была бы неплохим предварением к собственно астрологическому сочинению его предшественника, автора первой половины I в. н. э. — «Астрономике» Марка Манилия, книге более подробной, более сложной и более теоретически обоснованной (если Гигин избегает повторять философские идеи Арата или Эратосфена, то Манилий, сам стоик, не чуждается этих тем).

Кроме этих факторов следует учитывать и фон, на котором данные факторы действовали. Для описания его Францем Кумоном был введен в антиковедческую литературу термин «синкретизм». Сам Кумон относил его лишь к религиозной сфере, однако, термин показался удачным и стал применяться для описания процесса (и результата) смешения элементов разного происхождения в самых различных областях. Этот термин обозначает в антиковедении амальгаму в институтах античного мира, и в ментальности людей в этом мире живших, которая начала образовываться после завоеваний Александра Македонского, а в эпоху ранней римской империи уже доминировала. Нам, для понимания места «Астрономии» Гигина в литературе того времени, важен социальный аспект этого синкретизма, состоящий в том, что в силу множества разных факторов происходит активное взаимодействие систем ценностей — элитарных, среднего слоя, низовых, маргинальных. Яркие примеры этого — завоевание элиты античного мира христианством (ориентированным, по мнению Людвига Дойбнера, на социальные низы и возникшем в маргинальной, для Рима, среде порабощенного народа) и увлечение магией и оправдание ее в среде греко-римских интеллектуалов (от Апулея до Прокла). С другой стороны, ценности, традиционно принадлежавшие избранным, а именно, высокое значение образования проникает в социальные низы, заставляя их гордиться получением даже самого элементарного образования. Нам известны эпитафии, в которых умерший наделялся более высоким статусом в загробном существовании на основании того, что он овладел грамотой! Именно в этот период появление «Астрономии» Гигина настолько понятно и естественно, насколько непонятно и неестественно ее появление во времена Цицерона.

Хотя, как мы пытались показать, «Астрономия» Юлия Гигина не принадлежит к области научной литературы античности, нам представляется разумным дать краткий очерк эволюции римской науки до его времени. Во времена того Юлия Гигина, который заведовал Палатинской библиотекой и которого, быть может, наш автор имел в виду, когда подписывал свое сочинение, римская наука дает целый ряд выдающихся личностей. На первом месте среди них безусловно находится Марк Теренций Варрон (116 — 27 до н. э.), автор множества сочинений, подавляющее большинство которых до нас не дошло. Однако, по сохранившимся трактатам «О сельском хозяйстве» и «О латинском языке» мы можем судить о великой учености и добросовестности этого автора. От его основного сочинения, «Человеческих и божественных древностей», дошли лишь фрагменты в передаче более поздних авторов.

Варрон, бывший политическим деятелем и полководцем, как ученый разрабатывал науки, ставшие традиционно римскими — юриспруденцию, филологию, науку о сельском хозяйстве, отдавая при этом предпочтение энциклопедическому подходу. На эти же темы писал и тезка нашего автора «Астрономии». Высоким достижением римской науки был трактат Витрувия об архитектуре. Римская историография дает двух выдающихся деятелей. Тит Ливий (59 до н. э. — 17 н. э.) написал свою фундаментальную историю Рима, а Гай Саллюстий Крисп (86–35 до н. э.), автор не дошедшей до нас «Истории», и сохранившихся трактатов «О заговоре Каталины» и «Югуртинская война«, хотя и не создал столь фундаментального труда, значим своими идеями о принципах исторического процесса. В области филологии заслуживает упоминание составление в конце I в. до н. э. Веррием Флакком, автором трактата по латинской грамматике, первого латинского словаря (De verborum signficatu), фрагменты которого сохранились благодаря Павлу Диакону.

В начале нового тысячелетия в римской науке появляется первый географ: автор вышедшего в 40-е годы I в. трактата «О строении земли», Помпоний Мела писал на латинском языке, хотя труд его значительно уступает сочинению его ближайшего предшественника грека Страбона (ок. 64 до н. э. — 20 н. э.). О развитии медицинских знаний у римлян мы узнаем из трактата жившего при императоре Тиберии (правил с 14 по 37 н. э.) Авла Корнелия Цельса «Искусства»; он был посвящен различным вопросам, но до нас дошли только книги о медицине. Медицинская практика к этому времени уже достаточно развилась в Риме, где существовало две различные медицинские школы. Дальнейшие шаги в эволюции медицины были связаны с греками, в частности, с формированием офтальмологии и педиатрии Деметрием Филалетом во второй половине I в.; сто лет спустя Гален напишет свои фундаментальные труды, надолго ставшие авторитетными. Во второй половине этого века появляются или оформляются многие новые области знания, не только науки о глазных и детских болезнях. Никомах из Герасы выделяет в особую сферу математики арифметику, Менелай Александрийский создает тригонометрию, которую излагает в трактате о сферах. В это время звучат и имена римлян, внесших свой вклад в формирование новых дисциплин: Фронтин в трактате «De aquis urbis Romae» описывает гидравлику, Палемон создает учебник по латинской грамматике. Но наиболее значительным именем является, конечно, имя Плиния Старшего (23/24 — 79), автора глобального труда «Естественная история», разбирающего многочисленные вопросы из самых разных областей знания. Следует вспомнить и Луция Аннея Сенеку (ок. 4 до н. э. — 65 н. э.), который больше известен как философ-стоик и автор трагедий, однако является и автором «Естественных вопросов». Выдающимся римским ученым является и Корнелий Тацит (ок. 55 — ок. 120), автор «Анналов», «Истории», «Германии» и других произведений, однако, его влияние как на античность, так и на средние века несравнимо с влиянием Плиния или Сенеки.

Если говорить собственно об астрономии, то надо заметить, что от времени Августа до Антонинов единственное значительное сочинение — упоминавшаяся уже «Астрономика» Марка Манилия, хотя и посвященная в первую очередь астрологии, но обладающая при этом довольно высоким научным уровнем. А во II в. н. э. появляется такой фундаментальный труд, как «Альмагест» Клавдия Птолемея (после 83 — после 161), значение которого трудно переоценить.

Итак, римская наука времени ранней империи весьма широка. Знания, теоретические и прикладные, гуманитарные и естественнонаучные, активно разрабатываются и оформляются в сочинения, написанные, что немаловажно, на латинском языке. Разрабатывается она как профессиональными учеными, отдающими всю свою жизнь научному творчеству, так и представителями не только интеллектуальной но и правящей элиты, совмещающими свои ученые штудии с государственной деятельностью. Благодаря взаимопроникновению систем