Квинт Флакк - Сочинения Страница 26

Радости нет никакой, когда пронзен любовью я,

Любовью той, что ищет пуще всех во мне

К мальчикам страсти огонь зажечь иль к нежным девушкам.

Я отрезвился от любви к Инахии —

Третий декабрь с той поры листву с деревьев стряхивал.

Увы, какой мне стыд, везде по городу

Баснею стал я какой! Как стыдно мне пиров теперь,

Где обличало все меня в любви моей:

10 Томность, молчанье мое и вздох из глубины груди.

«Ужели перед богачом ничтожество

С искренним чувством бедняк? — в слезах тебе я сетовал,

Когда нескромный Вакх из сердца пылкого

Жгучим вином выводил на свет все чувства тайные. —

Но раз свободно наконец в груди моей

Гневом вздымается желчь, пущу тогда я на ветер

Припарки, раны сердца не целящие,

Брошу с неравным борьбу врагом мою постыдную…»

Похваставшись тебе таким решением,

20 Я отправлялся домой; но шел стопой неверною,

О, горе, вовсе не к своим дверям, увы!

К жестким порогам; где я и бедра и бока ломал!

Теперь Ликиска я люблю надменного:

Девушек может он всех затмить своею нежностью.

Бессильно все из этих пут извлечь меня:

Друга ль сердечный совет, насмешки ли суровые.

Лишь страсть другая разве; или к девушке,

К стройному ль станом юнцу, узлом что вяжет волосы.

115

Что небе, женщина, негру-слону напарница, нужно?

Шлешь ты подарки с записками так, я

хрен тугоносый как будто? Мальчишка усердный и крепкий?

Метко и верно учую твою вонь —

гнусный смердящий козел завалялся в косматых подмышках —

чуткий как носом сечет кабана пес.

Смрадом и потом покроется дохлое дряблое тело

мерзким, когда оседлает она член

вянущий, в диком экстазе забьется, сраженьем свирепым

10 похоть свою утоляя. Течет вот

белая глина со щек крокодиловым калом, кончает,

все покрывала в лохмотья дерет. И

в ярость и в ярость бросают брезгливо-надменные речи:

«Что же, со мной ты потрудишься раз чуть,

свалишься сразу? Инахию трижды ты сделаешь за ночь,

не обессилешь! Да сдохнет она пусть,

Лесбия! Нужен был бык, просила! Приводит кастрата!

Косец-Аминтас ко мне приходил, член

так ненасытный и дикий растет в необузданном чреве —

20 крепче, чем дерево в скалах торчит! Шерсть,

вся тонкорунная, дважды в тирийский покрашена пурпур,

дважды! Кому? Для тебя! Чтобы ты был

так за столом разодет, как никто, чтоб казался красивей —

той, кто тебя обожает — чем есть! О

горе мне горе! Бежишь от меня ты как агнец от волка

в трепете страшном, как серна от льва!»

116

К друзьям

Грозным ненастием свод небес затянуло: Юпитер

Низводит с неба снег и дождь; стонут и море и лес.

Хладный их рвет Аквилон фракийский. Урвемте же, други,

Часок, что послан случаем. Силы пока мы полны,

Надо нам быть веселей! Пусть забудется хмурая старость!

Времен Торквата-консула дай нам скорее вина!

Брось говорить о другом: наверное, бог благосклонно

Устроит все на благо нам. Любо теперь нам себя

Нардом персидским увлажнить и звуками лиры килленской

10 От горя и волнения сердце свое облегчить.

Так и великому пел питомцу Кентавр знаменитый:

«В бою непобедимый ты, смертным Фетидой рожден.

Край Ассарака тебя ожидает, где хладные волны

Текут Скамандра скудного, быстро бежит Симоис.

Путь же обратный тебе оттуда отрезали Парки,

И даже мать лазурная в дом уж тебя не вернет.

Там облегчай ты вином и песней тяжелое горе:

Они утеху сладкую в скорби тяжелой дают».

117

К Меценату

Вялость бездействия мне почему столь глубоким забвеньем

Все чувства переполнила,

Словно из Леты воды снотворной я несколько кубков

Втянул иссохшей глоткою?

Часто вопросом таким ты меня, Меценат, убиваешь.

То бог, то бог мне не дает

Ямбы начатые — песнь, что давно уж тебе обещал я —

Закончить, свиток закрутив.

Страстью такой, говорят, к Бафиллу-самосцу теосский

10 Поэт Анакреонт пылал.

Часто оплакивал он любви своей муки на лире

В стихах необработанных.

Сам ты, бедняга, горишь — огня твоего не прекрасней

Был тот, что Илион спалил.

Радуйся счастью! А я терзаюсь рабынею Фриной:

Ей мало одного любить!

118

К Неэре

Ночью то было — луна сияла с прозрачного неба

Среди мерцанья звездного,

Страстно когда ты клялась, богов оскорбляя заране, —

Клялась, твердя слова мои

И обвивая тесней, чем плющ ствол дуба высокий,

Меня руками гибкими,

Ты повторяла: доколь Орион мореходов тревожит,

А волк грозит стадам овец,

Длинные ветер доколь развевает власы Аполлона —

10 Взаимной будет страсть твоя!

Больно накажет тебя мне свойственный нрав, о Неэра:

Ведь есть у Флакка мужество, —

Он не претерпит того, что ночи даришь ты другому, —

Найдет себе достойную,

И не вернет твоя красота мне прежнего чувства,

Раз горечь в сердце вкралася!

Ты же, соперник счастливый, кто б ни был ты, тщетно гордишься,

Моим хвалясь несчастием;

Пусть ты богат и скотом и землею, пускай протекает

20 По ней рекою золото;

Пусть доступны тебе Пифагора воскресшего тайны,

Прекрасней пусть Нирея ты, —

Все же, увы, и тебе оплакать придется измену:

Смеяться будет мой черед!

119

К римскому народу

Вот уже два поколенья томятся гражданской войною,

И Рим своей же силой разрушается, —

Рим, что сгубить не могли ни марсов соседнее племя,

Ни рать Порсены грозного этрусская,

Ни соревнующий дух капуанцев, ни ярость Спартака,

Ни аллоброги, в пору смут восставшие.

Рим, что сумел устоять пред германцев ордой синеокой,

Пред Ганнибалом, в дедах ужас вызвавшим,

Ныне загубит наш род, заклятый братскою кровью, —

10 Отдаст он землю снова зверю дикому!

Варвар, увы, победит нас и, звоном копыт огласивши

Наш Рим, над прахом предков надругается;

Кости Квирина, что век не знали ни ветра ни солнца,

О ужас! будут дерзостно разметаны…

Или, быть может, вы все, иль лучшие, ждете лишь слова

О том, чем можно прекратить страдания?

Слушайте ж мудрый совет: подобно тому как фокейцы,

Проклявши город, всем народом кинули

Отчие нивы, дома, безжалостно храмы забросив,

20 Чтоб в них селились вепри, волки лютые, —

Так же бегите и вы, куда б ни несли ваши ноги,

Куда бы ветры вас ни гнали по морю!

Это ли вам по душе? Иль кто надоумит иначе?

К чему же медлить? В добрый час, отчаливай!

Но поклянемся мы все: пока не заплавают скалы,

Утратив вес, — невместно возвращение!

К дому направить корабль да будет не стыдно тогда лишь,

Когда омоет Пад Матина макушку

Или когда Аппенин высокий низвергнется в море, —

30 Когда животных спарит неестественно

Дивная страсть, и олень сочетается с злою тигрицей,

Блудить голубка станет с хищным коршуном,

С кротким доверием львов подпустят стада без боязни,

Козла ж заманит моря глубь соленая!

Верные клятве такой, возбранившей соблазн возвращенья,

Мы всем гуртом, иль стада бестолкового

Лучшею частью, — бежим! Пусть на гибельных нежатся ложах

Одни надежду с волей потерявшие.

Вы же, в ком сила жива, не слушая женских рыданий,

40 Летите мимо берегов Этрурии;

Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных.

Найдем же землю, острова богатые,

Где урожаи дает ежегодно земля без распашки,

Где без ухода вечно виноград цветет,

Завязь приносят всегда без отказа все ветви маслины

И сизым плодом убрана смоковница;

Мед где обильно течет из дубов дуплистых, — где с горных

Сбегают высей вод струи гремучие.

Без понуждения там к дойникам устремляются козы,

50 Спешат коровы к дому с полным выменем;

С ревом не бродит медведь там вечерней порой у овчарни,

Земля весной там не кишит гадюками.

Многих чудес благодать нас ждет: не смывает там землю

Мочливый Евр дождями непрестанными,

И плодородных семян не губит иссохшая почва:

Все умеряет там Царь Небожителей:

Не угрожают скоту в той стране никакие заразы,

И не томится он от солнца знойного.

Не устремлялся в тот край гребцами корабль Аргонавтов,

60 Распутница-Медея не ступала там;

Не направляли туда кораблей ни пловцы-финикийцы,

Ни рать Улисса, много претерпевшего.

Зевс уготовил брега те для рода людей благочестных,