Античные трагедии - Софокл Страница 32

Хор

Неповинным весь век не прожить никому,

1019 Не прожить и без горькой печали.

Увы, увы!.. Раньше скорбь к одному,

1020 А к другому поздней постучится.

Орест

Но знайте… Чем я кончу, сам не ведаю…

С ристалища метнулись кони разума

И понесли возницу… Мыслей бешеных

Не удержать мне… К сердцу подступил и песнь

Заводит Ужас; рвется в лад подплясывать

Той песни сердце. Слушайте ж, друзья, пока

Я в разуме! Казнил я правосудно мать,

Отца убийцу, мерзкую в глазах богов.

А смелость влил мне в душу – величаюсь тем —

1030 Вещатель Локсий. Он пророчил: нет вины

В сыновней мести; если ж неискупленной

Кровь отчую оставлю, карой бог грозил…

Какой? О том ни слова! Нет стрелы лютей…

И ныне – вот я, – в путь готов. Ветвь маслины

Беру с тесьмою белой. Держит к Локсию

Свой путь паломник, – в пустынь ту, где пуп земли,

Где светит огнь неугасимый, – вымолить

От крови, от родимой очищение.

Других же не велел мне очагов искать

1040 Владыка Локсий… Знайте ж, о аргивцы, все

Как было, чтоб могли вы дать свидетельство.

Всю жизнь опальным странником скитаться мне,

Опальным и по смерти меж людей прослыть.

Предводительница хора

По правде поступил ты. Запрети ж устам

Порочить меч твой. Зло прикличет наговор.

Ты весь народ аргивский свободил, срубив

Единым махом двум драконам головы.

Орест

А!.. А!.. Кто эти жены в черном рубище?

Клубятся змеи в их власах… Горгоны ли?..

1050 Нельзя при них на месте оставаться мне.

Предводительница хора

Орест, сын отчий – больше всех сынов земли!

То бред и морок. Муж победы, мужествуй!

Орест

Не бред, не морок – это палачи мои:

Угадываю свору мстящей матери.

Предводительница хора

Еще багряны руки кровью свежею:

Вихрь мыслей, смута, ужас – от нее в душе.

Орест

О Феб – владыка! Множится их сонмище…

Из глаз их кровь сочится и поганый гной…

Предводительница хора

Одно тебе цепенье – сила Локсия:

1060 Его коснись: от муки разрешит тебя.

Орест

Врагини вам незримы; я же вижу их.

Нельзя мне медлить! Гонятся! Бегу, бегу!

Убегает по дороге к морю.

Предводительница хора

Ступай же с богом! Он да соблюдет тебя,

Ведя тропой страстно́ю ко спасению.

Хор

(удаляясь с орхестры)

Уж и третья гроза всколыхнула чертог

Стародавний царей, —

И пахнуло живым дуновеньем!..

Как впервые над ним разразился удар:

То Фиестов был пир плотоядный.

1070 А второй был удар, – это страсти царя,

Что водил за моря всеахейскую рать

И в купели погиб.

А и третий пришел – избавитель иль жрец

Рокового конца?..

Вновь затишье – доколь? И куда приведет,

И замрет ли проклятие рода?

Трагедия третья. Эвмениды

Стихи 1–1046

Действующие лица

Хор Эриний, богинь-мстительниц, принимающих, в течение трагедии, новое имя – Эвменид, или «благосклонных»

Орест

Афина

Пифия, дельфийская пророчица

Аполлон

Гермии

Тень Клитемнестры

Судьи афинского Ареопага и народ афинский с хором Провожатых

ПРОЛОГ

Площадь перед храмом Феба Аполлона (Локсия) в Дельфах. По сторонам площади толпы богомольцев. На храмовой паперти, у запертых дверей, Аполлонова жрица-пророчица, увенчанная лаврами, с золотым ключом в руках.

Пифия

В молитвах именую прежде всех богов

Первовещунью Землю. После матери

Фемиду славлю, что на прорицалище

Второй воссела, – помнят были. Третья честь

Юнейшей Титаниде, Фебе. Дочь Земли,

Сестры произволеньем, не насилием

Стяжала Феба царство. Вместе с именем

Престол дан, бабкой внуку в колыбельный дар.

От озера отчизны, от Делийских скал,

10 Сюда причалив, к пристаням Палладиным,

В удел Парнасский держит путь наследник – Феб.

Приводят бога в шествии торжественном

Сыны Гефеста; в зарослях тропы торят, —

Творят гостеприимным нелюдимый дол.

Пришельца ублажает и дарами чтит

Народ тогдашний этих мест и Дельф, их царь.

Созиждил вещим Зевс-отец сыновний дух:

Вступил четвертым Локсий во святилище,

Пророком Зевса: отчее вещает сын.

20 Сим, прежде прочих, дань молитвословия!

Палладу ныне в слове помяну, чья сень

Пред храмом; Корикийских нимф семью, чей дом

В утесе полом – птице мил, богам приют.

Там Бромий обитает – не забыла я;

Менад оттуда поднял бог на брань, когда

Пенфея, словно зайца, затравить судил.

Ключи потока Плейста помянув, и мощь

Владыки Посейдона, и тебя, о Зевс,

Вершитель вышний, верх всего, – иду гадать!

30 Благословите вход мой! Вящей силою

Вещунью вдохновите!.. Кто из эллинов

Ждет слов пифийских? Храм отверст. По жребию

Да внидут! Провещаю, что внушит мне бог.

Пророчица вступает в храм, но через несколько мгновений возвращается, шатаясь, охваченная ужасом.

И вымолвить ужасно, зреть ужаснее,

Что гонит жрицу вон из дома божьего!

Хочу крепиться – ноги отымаются;

Простерла руки дряхлые – бежать нет сил:

Беспомощней младенца в страхе старица.

Вхожу внутрь храма, – все в венках святилище,

40 И вижу человека: там, где Пуп Земли,

Сидит опальный грешник. Богомерзостно

Кровь на пол каплет с рук его, скверня затвор.

В руках меч голый и молебной ма́слины

Росток высокий, благочестно длинною

Повит волною белой. Ясно все досель.

Вкруг богомольца сонм старух чудовищных,

Воссевшись важно, дремлет на седалищах.

Не старицами в пору, а Горгонами

Их звать; но и Горгоны – не подобье им.

50 На стенописи хищниц раз я видела,

Финея сотрапезниц: вот подобье! Лишь

Без крыльев эти; но, как те, страшны, черны.

Уснули крепко; гнусный издалече храп

Приводит в трепет; с кровью гной сочится с вежд.

Убранство ж их – кощунство пред обличьями

Богов; обидой было б и в людском жилье.

Неведом был мне этаких страшилищ род!

Земля какая нагло похваляется,

Что сей позор вскормила, – и не терпит кар?

60 Сам Локсий остальное да промыслит! Здесь

Домовладыка многомощный – Локсий сам.

Вещун-целитель, темных отвратитель чар,

Он и чужие очаги от скверн блюдет.

Открывается святилище. Близ остроконечного камня, Пупа Земли сидит, Орест, с мечом и масличною ветвью, повитою белою тесьмою, в руках. Вокруг спят в каменных креслах Эринии; Аполлон в длинной одежде появляется над Орестом.

Аполлон

Тебе не изменю я; до конца твой страж,

Предстатель и заступник, – приближаюсь ли,

Стою ль поодаль, – грозен я врагам твоим.

И ныне видишь бешеных на привязи:

Сон обнял дев, которых все чураются,

Чад седовласых, с них же дани девственной

70 Ни бог не взял, ни смертный, ни дубравный зверь.

На